Поставщик

Начало нового семестра сразу несколько преподавателей решили отметить лёгким бодрящим тестом. Поначалу побаивающаяся Флаттершай, привыкшая к тому, что за время каникул подвижные в пору учёбы знания и факты густеют, перекатываются, всплывают и оседают, перемешиваются, закручиваются, растворяются, как в лава-лампе, и, в конце концов, окончательно тускнеют, даже обрадовалась, что каждый из них разрешил пользоваться учебниками. Она знала, что от всех полученных ранее навыков остаются лишь разрозненные мягкотелые термины, от которых долгий отдых оставляет одни полые названия, и не знаешь, что с ними делать: куда воткнуть, что получится, надо ли смеяться над результатом. Тем не менее, довольные шёпотки, которыми приправлялся деловитый хруст страниц, долетающий отсюда и оттуда, говорили о том, что группа отдохнула весьма продуктивно и настроена работать с новыми силами, не тратя время на навёрстывание забытых основ. Флаттершай и сама заглядывала в учебник лишь для того, чтобы развеять свою неуверенность в себе; каждый раз девушка легко, чуть заметно улыбалась, ибо каждый из её написанных ответов изначально был верным. Восхищение собственной памятью и благодарность системам преподавателей внезапно споткнулись, подобно пальцам, наткнувшимся на записку между пахнущих типографской краской белых страниц. Флаттершай озадаченно моргнула и украдкой посмотрела на находящихся поблизости одногруппников: кто успел подложить ей письмо? Затем она осторожно взглянула на преподавателя: он сидел, держа руки на коленях и что-то читая, отделившись от мира. Девушка несколько секунд поколебалась и беззвучно стянула сложенный листок со страницы на гладкую поверхность стола. Чуть дрожащие пальцы принялись разворачивать письмо. Девушка едва не вскрикнула. Записка, как в жутких детективах, была составлена из вырезанных и наклеенных букв, а не написана вручную. От руки на ней была нарисована одна только карта, ведущая куда-то от комнаты Флаттершай, а аляповатые разноцветные буквы кричали: «ПРИХОДИ, ЕСЛИ ХОЧЕШЬ СПАСТИ». Кого и от чего — ни слова, и первокурсница растерянно подняла бровь. Кем и ради чего её могли шантажировать? И кто? Да тут даже не было шантажа, потому что Флаттершай никак не тянула на роль спасительницы, её саму постоянно надо было спасать! «Если с Пинки Пай всё нормально, — решительно подумала девушка, кивая и пряча записку в карман, — то мне нечего бояться, и следовать этой глупой шутке не стоит». С университетской заводилой и затейницей действительно было всё в порядке. Они с Флаттершай и ещё одной знакомой Пинки, Три Хаггер, которая показалась робкой девушке очень милой, встретились после всех занятий и кружков — первокурсница всё же решилась пойти на курсы кройки и шитья, чтобы по настоянию вечериночной девушки попробовать завести там друзей — и весело и беззаботно проводили время до глубокой ночи, играя и просто разговаривая. Привычно игнорируя всевозможные парадоксы вокруг себя, Флаттершай прожила в университете ещё одну неделю, чтобы снова найти записку и карту в другом учебнике, но чуть более подробную: «ПРИХОДИ, ЕСЛИ ХОЧЕШЬ СПАСТИ ПРОПАВШИХ СТУДЕНТОВ». Девушка устало вздохнула и уронила лицо на ладони. «Тут есть пропавшие студенты? Как я их найду, если даже не знаю о них и о том, что они пропали?» — подумала она, но посчитала, что будет невежливым снова оставлять письмо без ответа. Должно быть, шутники потратили много времени на вырезание и наклеивание букв, не говоря уже о составлении карты, и Флаттершай было неловко просто игнорировать их старания. Написав короткую записку, в которой она обозначила просьбу лично проводить её до того места из боязни заблудиться и свои инициалы, перед уходом из аудитории первокурсница оставила её на столе. День прошёл спокойно — с точки зрения влияния на него этой самой записки, разумеется, потому что вечеринки Пинки Пай никогда не дышали умиротворённостью. Флаттершай, робко потягивая пунш в самом дальнем углу, тихо рассматривала множество незнакомых людей и без напряжения размышляла: «Кто бы из них ни устроил эту шутку, никто за мной не пришёл. Пожалуй, я сделала всё правильно». У неё был горький опыт шествия на поводу у анонимных шутников. Рэйнбоу Дэш сказала никогда этого не повторять, и теперь девушка гордилась своим послушанием. Однако у самого порога комнаты, когда она, щурясь от маленького, но непривычного количества алкоголя в крови, пыталась попасть ключом в замочную скважину, её вдруг схватил за руку поначалу мирно шедший мимо человек и потащил за собой. Флаттершай вскрикнула, но этот звук получился не громче дыхания ребёнка. Её внезапный похититель был облачён в обтягивающий чёрный комбинезон с непроницаемым капюшоном, но двигался настолько быстро, что оставался для девушки лишь смазанным зловещим пятном, с невероятной силой утаскивающим свою жертву в известном только ему направлении. Жидкая тьма в мелькающих углах поползла за ними по полу, намереваясь схватить своими липкими лапами. Флаттершай оцепенела от ужаса, даже забыв кричать, только широко распахнув глаза и позволяя подсознательным страхам всплывать наружу и находить воплощение в каждой тени. Резные листья какого-то папоротникообразного растения казались девушке изготовившимися когтистыми лапами, а её собственный силуэт, бессильно болтающийся на буксире, хватался растопыренными пальцами за стены, упирался заплетающимися ногами в пол и время от времени делал судорожное движение худощавым туловищем, пытаясь обмануть человека в чёрной одежде и вырваться. Тот был неумолим. Его движения были простыми и оттого ловкими. Пародийное сопротивление Флаттершай не создавало ни единой помехи. Молчаливая слаженность с, казалось, самим мирозданием заставила девушку мысленно попрощаться с чем-то неосязаемым, но в совокупности очень важным, когда всё неожиданно закончилось. Перед её зажмуривающимися глазами захлопнулась дверь, наступила резкая остановка, и Флаттершай почувствовала свободу. — Ты даже не представляешь, как мы рисковали из-за тебя! — оповестил запыхавшийся, но знакомый голос. — Пинки?.. — неверяще пролепетала первокурсница. Сердце у неё ещё колотилось, как у зайца, когда похитительница пальцами сняла с головы латексный капюшон и высвободила пышный ворох непокорных ярко-розовых кудрей. — Прости… — Извиняйся не передо мной, — отдышавшись, сказала Пинки и выпрямилась, опустив колени, о которые опиралась ладонями. Она легко, совсем по-своему хихикнула и отошла в сторону. — Вернее, не только передо мной. Перед ними тоже. Флаттершай увидела ещё восемь человек. С некоторыми она была знакома, вернее, знала их имена; других же видела впервые. Все они сидели в кругу, больше похожем на квадрат, сдавленные и зажатые со всех сторон тесным помещением какой-то подсобки. Большую часть её площади занимали неопрятные пыльные шкафы с торчащими изо всех щелей пожелтевшими бумагами. Было ясно, что уборщицы, вылизывающие весь университет до такой чистоты, что в любом его месте можно проводить трепанацию черепа, и думать забыли про этот уголок. — Зд… равствуйте? — покраснев от неизвестно откуда навалившегося ощущения вины, робко помахала пальцами первокурсница. В ответ она получила кивки и приложила все усилия, чтобы не съёжиться под взглядами шестнадцати интересующихся только ей глазами. Желая отвлечься от пагубного ощущения растущей вины, что тонкими корнями оплела её сердце и теперь выкачивала из него соки, девушка дёргано повернулась к Пинки: — Почему ты… выглядишь вот так? — Так веселее, — пожала плечами её кудрявая подруга, однако даже вежливо старающаяся не замечать ни единую странность Флаттершай уловила в этом движении образцовую фальшь. Пинки опустила плечи, нервно перебрала пальцами воздух и сказала тише и значительнее: — Ректор любит просматривать камеры, но он не может охватить взором весь университет сразу. Нам нужно было спешить, пока он не начал бы отслеживать наш маршрут, а он всяко заинтересуется, чем бесполезный чулан привлекает стольких людей с разных курсов и факультетов. Мы все, чтобы не вызвать подозрений, ходим сюда поодиночке — вот почему я не могла сказать тебе лично, а подбросила записку. — Ладно, — осторожно протянула Флаттершай. — А почему вы прячетесь? — Лучше сказать «для чего», потому что этот вопрос охватит несколько других сразу, — поправила одна из девушек, блондинка, привлекающая внимание своими косыми глазами. Один из них бесконтрольно гулял по глазнице, из-за чего невозможно было понять, куда смотрит говорящая. — Ты не замечала что-нибудь странное в нашем ректоре? — Р… рост? Я действительно не хочу оскорблять… — Именно, рост, — кивнула косоглазая и достала из-за спины планшет. Она взяла паузу на ввод пароля и протянула гаджет Флаттершай. — Посмотри. Некоторые фотографии не такие чёткие, как хотелось, но всё-таки общие детали разобрать можно. Я обвела красным, куда смотреть, и подписала годы. Они все в хронологическом порядке. Девушка осторожно приняла планшет обеими руками и стала листать фотографии в галерее. 1853, 1890, 1902, 1916, 1921, 1932 годы… И на каждом снимке — одно и то же лицо, лишь ненамного меняющееся от фото к фото, одно и то же лицо, которое с годами всё сильнее и заметнее возвышалось над остальными лицами. Не старело. Не перечёркивалось морщинами. Совсем незаметно появлялась седина на волосах владельца этого лукавого, жёсткого лица. Руки Флаттершай опасно задрожали, когда она поняла, что объективы ловили человека, которого невозможно спутать ни с кем другим, на протяжении практически двух веков. — Бессмертие, — густым немного гнусавящим голосом сказала Три Хаггер, пока шокированная первокурсница листала доказательства её словам. — В ту эпоху земного развития, когда аура жизни не угасала ненормально для нашей эры долгое время, на протяжении всего своего существования существа продолжали неограниченно расти. Я чувствую в нашем ректоре именно такую удивительную ауру, но она лишена жизнелюбия, от неё веет сильной некротической энергией. — Нам очень трудно было достать эти фотки, но мы справились, — покивала Пинки. — Это — наше главное доказательство того, что он не чист на руку, потому что он тщательно скрывает свою деятельность и умело пускает всех любопытствующих по ложному следу. Именно поэтому ни один из пропавших студентов до сих пор не найден. — Пропавших студентов? — как попугай, повторила Флаттершай. — Да, вы позвали меня именно за этим… — Пропадает примерно по два-три человека в год, но это при самых худших прогнозах, — сказала девушка с волосами двух оттенков — морской пены и мятного. — Меня зовут Лира, и я лично знала одну из пропавших. Она исчезла самой последней, её звали Твайлайт Спаркл. Она была вундеркиндом, помешанным на учёбе, но это не помешало ей исчезнуть посреди второго курса. Её фотография была на досках почёта, на некоторых — даже досрочно, но одно мгновение — и её как будто не существовало. Преподаватели уходят от ответов, говоря, что она перевелась, а куда — отвечают что-то вроде «разве всех упомнишь», но много ли вы знаете людей, которые ушли из престижнейшего заведения? Её должны были запомнить хотя бы как первого человека, который добровольно перевёлся отсюда, не закончив обучение. При попытках позвонить на мобильник выясняется, что «набранный Вами номер не существует», а как связаться с её роднёй — мы не знаем. Попытки проследить её передвижения вплоть до исчезновения через цепь свидетелей прерывается, причём логичным образом: «Она ушла спать, и всё, это последний раз, когда мы её видели, не будем же мы в комнату к ней ломиться?». Твайлайт не была охочей до общения и дружбы, но чтобы вот так исчезнуть, ничего не сказав… — голос Лиры сорвался на всхлип, она закрыла лицо руками. Сидящая рядом с ней девушка, сине-розовые волосы которой были завиты в кудри и забраны заколкой в виде полосатой конфеты, ободряюще обняла подругу. — Похожие последствия имеют и другие исчезновения, — Пинки деловито перетасовала несколько папок, которые на самом деле были детскими раскрасками. Ей всего лишь требовалось держать что-нибудь в руках для антуража. — Но у них также одинаковы и предпосылки. Сейчас я задам тебе несколько вопросов, на которые ты должна отвечать быстро и честно — просто «да» или «нет». Справишься? — Да, — кивнула головой Флаттершай. — Это пока не было вопросом, глупышка, — хихикнула Пинки, но посерьёзнела. — А теперь пошли вопросы. Ты терялась здесь на маршруте, который знала очень хорошо? — Да. — Замечала одного и того же человека в разных местах в одно и то же время? — Эм… да? — Ректор появлялся в нужное время в нужном месте? — Да. — Ты просыпалась по ночам без причины с чувством тревоги или боли? — Нет. — Ты была когда-нибудь при пробуждении разбитой, хотя хорошо спала и накануне чувствовала себя чуки-пу… неплохо? — Да. — В твоей комнате появлялись вещи, которых там раньше не было, или терялось что-нибудь, чего ты потерять не могла? Даже по мелочи. — Да. — У тебя было впечатление, что кто-то долго и пристально за тобой наблюдает? — Да. — Раздавались ли вот такие, — Пинки с особым ритмом потопталась на месте, — шаги, когда все должны бы спать? — …Не знаю? Нет. — Ты находила на окне следы с внешней стороны? — Нет. — Были ли вещи не на своих местах, когда ты возвращалась в комнату? — Да. — Случалось такое, что ты… — Пинки взяла одной рукой свою кудрявую копну и другой показала ножницы. — Не досчитывалась волос? Флаттершай скептически нахмурилась и провела рукой по длинным розовым прядям. Внезапно она словно споткнулась, даже сидя на полу. Один из локонов закончился намного раньше привычного; девушка судорожно поднесла его к глазам и увидела на нём аккуратный срез, хотя остальная масса волос уже успела обсечься. — Значит, да, — угрюмо кивнула её подруга. — Боюсь, Флаттершай, это всё — признаки того, что ты можешь исчезнуть следующей. — С… следующей? — девушка задрожала, как осиновый лист. — Но мы можем это предотвратить и, возможно, узнать что-нибудь о пропавших, если ты согласишься нам пом… — Нет! В маленьком чуланчике наступила тишина. Все глаза были направлены на Флаттершай, мечущуюся между желаниями решительно выпятить грудь и трусливо свернуться в комок. — О чём ты? — не поверив, моргнула Пинки Пай и коротко двинулась на подругу: — Пожалуйста, Шай! — Нет, нет! — замотала головой девушка и затараторила: — Если ректор уже положил на меня глаз, разве это не значит, что он за мной следит? И не лучше ли просто не злить его? Простите, я очень хочу помочь и вам, и тем исчезнувшим студентам, но вы выбрали для этого не того человека! Я так слаба и так труслива, что провалюсь за первым же поворотом! — последние слова она пропищала перед тем, как вылететь в коридор: — Пожалуйста, обратитесь к Эпплджек из сельскохозяйственного, она знает больше, чем я… — Но Эпплджек ни за что не хочет… — беспомощно запротестовала Пинки Пай, но Флаттершай, спотыкаясь и едва ли не падая, уже вылетела из подсобки и помчалась к себе в комнату так быстро, как умела. Девушка плакала на ходу от истерического страха и очередного осознания собственной никчёмности. Так и не запомненная дорога размывалась у неё в глазах, несколько раз первокурсница больно врезалась в стены, даже через ткань толстовки сдирая плечи и бока. Её движения напоминали метания подстреленной птицы, и ощущала себя Флаттершай точно так же. В какой-то момент один кед слетел с её ноги, неудачно зацепившейся за пол, и, взвизгнув, девушка полетела к полу, однако от неминуемого падения её спасли ловко и без напряжения подхватившие её подмышки руки. — Флаттершай. Большие такие руки. — Рад встретить тебя здесь. Первокурсница подняла испуганный взгляд, встречаясь глазами с ректором. — Одну.