***
Утром Бокуто так и не удаётся увидеть Акааши. Когда они с Куроо и Кенмой приходят на работу, его всё ещё там нет (и уже это кажется удивительным, потому что это они всё время опаздывают), но не возникает и малейшего волнения: Кенма оповещает их, что Акааши заранее предупредил о своём отсутствии. У него встреча с новым клиентом. Это вызывает у Куроо несколько скептический взгляд, потому что: кто назначает встречу в такое раннее время? Но ему приходится отступить со своей подозрительностью, их заказчики бывали и с более ненормальными странностями. Они расходятся по рабочим местам; у Бокуто в груди чувство тревоги только возрастает. Их работу нельзя было назвать полностью законной, но в их городе это редкостью и не являлось — каждый жил так, как умел, или так, как научили. Поэтому желания жаловаться на несправедливую судьбу не было ни у кого, они все находились в равных условиях, и только от них самих зависело, как хорошо они будут жить. Да и уехать в другое место им не мешали; начать всё сначала было возможным и не таким страшным, как выбить первенство у других организаций. Официально они были детективным агентством, что бралось за любые дела: от нахождения пропавших животных до расследований убийств. Неофициально это не мешало им быть намного более страшными людьми, чем серийные убийцы. Они не убирали людей без причины, не трогали невиновных, но были готовы в любой момент прострелить голову тому, кто мог позариться на их жизни или людей — своих они никогда не бросали. Это было первым правилом, которое их «босс» вбивал в них, это же и являлось одним из условий их работы. Не умеешь работать в команде — тогда тебе не сюда. Вот о чем мог бы гласить слоган, если бы он у них был. Однако они предпочитали незаметно проворачивать свои дела, не втягивая в них лишних людей. Возможно, именно за это другие более мелкие преступные шайки уважали их, другие же желали поскорее сбить эту надменность с их лиц — фактом было одно: никому ещё не удалось достаточно сильно пошатнуть их авторитет в этом городе. «Босс» своевольничать разрешал редко, с условием, что это вредить обычным людям не будет, да и не принесет неприятностей ему самому. Но вынужденные экстренно принятые меры отличал от произвола и хвалил тех, кто, вовремя спохватившись, мог спасти десятки жизней своих товарищей. За это его уважали, но не были против и подколоть парой едких словец, чтобы корона на голове чересчур сильно не жала; хотя этим обычно и занимался заместитель их босса. Бокуто с Куроо в организации оказываются, потому что предлагает знакомый. Они решают попытать удачу и задают только один вопрос, прежде чем сказать судьбоносное «да»: «Организацию ведь можно покинуть в любое время и без последствий?» Они соглашаются, ведь им гарантируют беспроблемный уход в любое время. И они ещё ни разу не пожалели о том, что однажды сделали этот выбор — хотя и понимали говорить о чем-то с полной уверенностью было ещё рано, в будущем их могло ожидать многое. Бокуто любил это место хотя бы за то, что увидел здесь однажды Акааши. И уже это многого стоило. Даже шутки Куроо не могли испортить радости от встречи с этим парнем потому, что от одного его вида уже перехватывало дыхание и казалось, жизнь без кислорода на одном чувстве влюбленности — возможна. Однако, именно в этот день Акааши так и не появляется на работе, что заставляет Котаро начать серьёзно переживать. Куроо хлопает его по спине и ухмыляется. — Расслабься, — говорит он легко. — Вернётся ещё твой ненаглядный. — Если бы я говорил с тобой по телефону, то обязательно бы бросил трубку, — серьёзно заявляет Бокуто, и Куроо давит смешок. — Заткнись. Тетсуро приподнимает ладони, демонстрируя свою безоружность, но этому Бокуто уже не верит, поэтому и оборачивается, смотря на Кенму так обреченно, как только может. Тяжкий вздох парня говорит о том, что этот раунд всё же за Котаро, поэтому он и глядит на друга хитро и едва удерживается от того, чтобы показать ему язык. — Куроо, — зовет Кенма, и в его голосе укора для парня больше, чем в обвинительном крике их босса. — Успокойся. Тетсуро возмутился бы, но он уже слишком сильно ощущает себя ребёнком в детском саде, поэтому и проходит мимо друга, беззлобно бросая: — Манипулятор. Бокуто поигрывает бровями, и Куроо закатывает глаза, он ещё покажет этому совеню: кто здесь искуснее в словесной битве; но позже, без Кенмы. Козуме сожалеет только о том, что вынужден наблюдать подобные перепалки, почти что двадцать четыре часа в сутки — плохим решением было снимать квартиру с этими двумя, но деваться уже некуда; Кенма надевает наушники и считает время до того, как их рабочий день закончится.***
На следующий день Акааши так и не появляется в их офисе. До конца рабочего дня остаётся всего лишь час, и Бокуто разваливается на столе, укладывая голову на скрещенные руки, не сводя взгляда с двери. Куроо провожает это действие лишь пожиманием плеч адресованное Кенме; никто больше так сильно не уделяет внимание Бокуто, как они, хотя работники и задерживаются взглядами на парне. Им просто уже известно, насколько часто он может впадать в краткосрочные депрессии, из которых выходит мгновенно при первом счастливом известии или хорошем слове. — Кенма, — окликает Котаро парня, наконец, выпрямляясь. Голос его звучит подавлено. — Где Акааши? Кенма оборачивается и, кажется, даже сжимается, он неуверенно вцепляется пальцами в свой телефон и осторожно произносит: — Я не знаю, — он ещё тише, чем обычно, — он не отвечает на звонки со вчерашнего дня. Бокуто хочется завопить. О чем — не важно, главное, чтобы стало понятно, что он чертовски переживает за Акааши и ему почти жизненно необходимо узнать, где сейчас парень находится. Но попытку новой истерики на корню пресекает Куроо: он просто зажимает Котаро рот и четко, чтобы до того дошло, говорит: — Хватит! Бокуто мычит; это же неправильно! Вдруг что-то случилось с Акааши, неужели, кроме него, всем на это наплевать? Хочется возмутиться, но ладонь друга мешает, поэтому Котаро и порывается его укусить. Куроо отдергивает руку, словно ошпарился и, не веря, смотрит на парня. Уголки его губ подрагивают в насмешливой улыбке. — Ты только что серьёзно пытался меня укусить? — уточняет Тетсуро и ему до боли в животе смешно от этой ситуации. На лице Бокуто всемирная обида и невысказанное, пока что возмущение, он, сбивчиво, начинает: — А что мне ещё оставалось? Спрашивает так, будто это элементарно и по-другому поступить было нельзя. — Ладно, — протягивает Куроо. — Замяли это дело. Но вот, что я хотел сказать: перестань так печься об этом парне. Может, он просто решил развеяться? Чего так волноваться? Бокуто хочется припомнить Куроо, что сам он не лучше и каждый раз, когда стоит Кенме только потеряться в новом городе, это он панически носится и ищет его. Но он молчит. Только сопит обиженно. Куроо довольно хмыкнув, уходит: ему нужно ещё отнести бумаги боссу, а потом можно и домой. И стоит только ему скрыться за дверью, как Бокуто чуть ли не одними губами говорит Кенме: — Поищи его. И когда Козуме кивает, Котаро полностью уверен половина дела уже сделала, остаётся самое малое — ждать; и это мучительнее всего.***
Куроо не хочет верить ни своим ушам, ни глазам, когда ему предоставляют неопровержимые доказательства того, что Акааши всё же попал в беду, а паника Бокуто не была напрасной. Вся ситуация кажется нереальной; хочется проверить, не разыгрывают ли его коллеги и не первое ли сейчас апреля. Но календарь четко показывает, что сейчас только конец сентября, противнейшее время, и до дня дурака ещё слишком далеко, чтобы озаботиться абсурдностью происходящего. В конце концов, на их сотрудников уже не раз покушались, и похищения редкостью не были, так чему он тогда удивляется? Видимо, было сложно принять правоту Бокуто, который все три дня только и расспрашивал всех про Акааши, при этом надоедая Куроо каждую свободную минуту. Тетсуро ещё раз прокручивает видео, на котором отчетливо видно, что Акааши увозят явно без его согласия, да ещё и с применением силы, и только тогда разворачивается к друзьям. Котаро своим оправданным догадкам вовсе не рад, но и проявить больше злости, чем в ломании карандашей, не может. За порчу офисного имущества его не похвалят, как и не дадут ринуться в самую гущу событий — максимум, что он может получить таким образом, это отстранение от этого дела и пару суток в полицейском участке за дебош. А если же он хочет найти Акааши, то ему нужно содействие их босса. Никто больше не сможет обеспечить им более лучшего прикрытия и скрытия следов, чем он. Даже если у их дела будут сотни свидетелей, и труп за спинами, никто не сделает их руки такими чистыми для окружающих, как он. Поэтому Куроо нервно усмехается и произносит то, что уже и так очевидно для них троих. — Нам придется обратиться к нему. В кабинете прохладно и почти совсем нет света: жалюзи закрыты, а настольная лампа не может осветить всё помещение. Их босс складывает пальцы в замок и укладывает на них подбородок; в его любопытном взгляде и сжатых в линию губах видится опасность. Куроо сглатывает и радуется, что оставил Кенму за дверью; этот человек иногда всё же умеет пугать, если, конечно, хочет этого. — Так по какому делу вы пришли? — интересуется он, и холодная угроза змеёй проскальзывает в его словах. — Неужели снова что-то пошло не так? Куроо прикрывает глаза и мысленно ликует: в этот раз они ничего не натворили, соответственно, и наказывать их не за что. В последние недели две их дела шли как никогда хорошо, без единой ошибки, поэтому и не зачем было покрывать их, спасая от неминуемого правосудия. Всё же у них были отличные стратеги, и всё проходило гладко, если они не ослушивались их. Бокуто уже хочет возмутиться и ляпнуть точно что-то такое, что в любом случае им не поможет, или, наоборот, только усугубит ситуацию, и Куроо выставляет руку, легко костяшками стукая друга в грудь, призывая успокоиться. — Нет, наши дела закончены успешно. Проблема в другом. Тетсуро тянет, и это не нравится боссу. — Так в чем же она? — Он ведь не намерен клещами вытягивать из них слова, если это нужно им, то пускай поторопятся.— Быстрее ведь… Всё заканчивается с громких звуком удара. — За что?! — вскрикивает он, резко разворачиваясь к человеку, что только что ударил его увесистой папкой по голове. — Это несправедливо! — Заканчивай это представление, Ойкава. У нас ещё много работы, — спокойно оповещает его Иваизуми и обращается уже к стоящим около стола парням: — Чего вам парни? Опять что-то пошло не по плану? Куроо отрицательно мотает головой, со скрытой довольной ухмылкой; это было именно то, чего не хватало, чтобы разрядить обстановку. На недовольное причитание Ойкавы уже никто не обращает внимания. — Нет, — Тетсуро решает больше не церемониться и прямо говорит: — У нас человека похитили. — Кто? — только и спрашивает Тоору, и им всем уже ясно, что этот человек больше не жилец. — Недавний заказчик. Согласился рассказать суть дела только при личной встрече, вне стен офиса; после Акааши дома, как и на работе, не появлялся. Причины пока ещё не знаем, но Кенма уже работает над этим. Он старается уместить всё главное в эту краткую речь, чтобы не давать повода для новых вопросов. Всё же дело срочное и лучше не медлить; пока они не узнают, зачем этому человеку Акааши, лучше быть начеку, потому что их деятельность не вызывала больше никаких целей у преступников, кроме как выпытывание информации и убийство насоливших им некогда личностей. У них, может, уже каждая секунда на счету, если совсем уже не было поздно. Думать об этом не хотелось, хотя бы ради рядом стоящего Бокуто. — Где его держат, знаете? Тетсуро поджимает губы. Это самое худшее из всей ситуации. — Всё ещё нет. Тоору хмурится и кусает в задумчивости губы. Не ему ли знать, как это — переживать за своих товарищей, зная, что их уже может, и в живых-то нет, а возможно, что и трупа или хотя бы останков найти не удастся? Он косится на Иваизуми и в ответном взгляде и согласном кивке видит свои собственные мысли. А значит, решение принято, и обжалованию не подлежит. — Ещё люди вам нужны? В этом, чувствует Куроо, нечто большее, чем простое согласие на поиск сотрудника и устранение врага — это тот командный настрой, который им в головы внушали с самого начала. Это так человечно, что с учетом их дел, кажется совсем смешным. Для людей с черным чувством юмора, которым и над святым посмеяться не жаль. Это то, как они привыкли поступать, поэтому и находится так близко к сердцу. — Думаю, что лишним не… Его слова прерывает сбивчивый стук в дверь, резкий ответ Ойкавы и те знаменательные, так сильно ожидаемые слова, которые взбудораженный и запыхавшийся Кенма произносит, едва зайдя в комнату. — Я нашел их. Лицо Тоору озаряет совсем безжалостная улыбка, и он отдаёт приказ приступать к новому делу. С разрешением пленных не оставлять. Где-то рядом Бокуто напрягается ещё сильнее, ведь даже ему понятно, что это только начало, что не обещает хорошего конца.***
Акааши понимает, что день будет не таким, как обычно, когда с раннего утра не идет на работу, не встречает шумного Бокуто, Куроо, у которого слишком странная улыбка, и Кенму, его-то он и не был бы против встретить, ведь он был беспроблемным. Однако, деловая встреча уже намечена, и ради личной прихоти не хочется ничего рушить. Акааши поправляет галстук, чтобы тканевая лента не казалась удавкой, и, захватив ключи, выходит из дома; ему до места встречи недалеко, поэтому он отказывается от идеи взять машину. На улице множество звуков: гудки машин, разговоры людей, редкий лай собаки, поэтому Кейджи предпочитает переключиться на что-то иное: его взгляд привлекает цветочный магазин. Он осматривает выставленные около двери растения и, замечая ярко-голубую хризантему, морщится: слишком ненатуральный цвет. И просто проходит мимо, времени нет, да и кому ему дарить цветы? У него дома даже кошки нет, по той простой причине, что он часто отсутствует в квартире и боится, как бы ненароком не угробить ни в чем не повинное создание. Впрочем, дома этих растений ему хватало с головой; подаренных букетов было достаточно для того, чтобы желания купить хотя бы что-то для красоты не возникало. Каждый день, находя на рабочем столе цветы, Акааши хотелось закатить глаза и посмотреть в сторону прямо ни чем не выдающего себя Бокуто. То, что он так неумело прятал улыбку и интерес к реакции Кейджи, чуть ли не скрываясь под столом, конечно, никак его не выдавало. А уж намекающие улыбки Куроо не заставляли ни над чем задуматься. Когда же в появление одних и тех же цветов, Акааши проследил некую закономерность, то без всяких сомнений открыл книгу, рассказывающую о разных значениях растений. Он не был глуп и, конечно, догадался, что без легкой руки Кенмы здесь не обошлось; те двое могли совсем по-другому попытаться выразить симпатию. Поэтому стало больше взглядов направленных после нахождения подарков именно Кенме, который неловко отводил взгляд. Кейджи не мог их всех в чем-то винить, они всё же помогали своему другу, но предпочел бы, чтобы всё это поскорее закончилось, и Бокуто-сан, наконец, сказал ему всё волнующее в лицо. Так было бы легче. Хотя жёлтые камелии и были по-настоящему красивы, а белые гардении им ни в чем не уступали со своими широкими лепестками, расположение которых напоминало розы. Но так переводить множество цветов, которые через день-два завяли, казалось парню ужасным. Придя к нужному месту, Акааши взглянул на часы, желая убедиться, что не опоздал — время приближалось к назначенному. Клиент уже был внутри. Разговор сразу же завели о деле; Акааши не хотелось тратить время в пустую. Он всё же после выяснения деталей мог отправиться в офис и, сообщив нужную информацию, приняться за дело. Но что-то шло не так. Клиент тянул и, кажется, сам уже путался в сказанном; он то и дело стирал пот со лба платком и поглядывал на людей, что так же находились в этом ресторане. Мужчине на вид было не больше сорока, он был в аккуратном светлом костюме, но его спешку при сборе выдавал не поправленный воротник рубашки и расстегнутая пуговица на одном рукаве. Он, видимо, был невнимателен. А сейчас ещё и взволнован, хотя Кейджи и не мог рассмотреть его глаз за толстыми стеклами очком. — Думаю, можно на этом закончить. — Суть дела Акааши была ясна, хотя и казалась странной. — Если захотите что-то дополнить — позвоните. Когда выполним ваше дело, мы сообщим об этом. Икэда-сан, их заказчик, вынужден был с этим согласиться: ему больше не было, что сказать; но Акааши показалось, что он этим всё же был недоволен. Губы мужчины были как-то досадно поджаты. Хотелось как можно быстрее распрощаться с этим человеком. Уже на выходе из ресторана Икэда предложил подвезти его — Акааши почувствовал, как затылок неприятно холодит липкое предчувствие, — но он отказался. Ему до дома было не больше десяти минут ходьбы. Но мужчина настаивал уже как-то зло. В очередной раз дав отрицательный ответ, Акааши увидел, как исказилось от злости лицо заказчика; вокруг было почему-то очень тихо: шум города словно бы шел со стороны — это потому, что вокруг нет людей, понял Кейджи прежде, чем после короткого движения руки его клиента, затылка коснулось что-то внушительное. Мир перед глазами померк; Кейджи слишком поздно заслышал звук ещё одних шагов за спиной. Ему под конец иронично подумалось, что с такой работой он уже давно должен был перестать доверять подозрительным личностям и стать более внимательным, но это уже не имело никакого значения. Он потерял сознание, ощущая сильную пульсирующую боль в районе затылка. Очнувшись Акааши понял, что боль никуда не исчезла, хоть и стала не такой сильной; что-то неприятно окутывало шею и, коснувшись её рукой, парень понял, что это бинт. Ситуация складывалась не лучшая, да ещё и очень странная. Он, конечно, знал, с такой работой, что вполне возможно так и сможет завершить свою не совсем долгую жизнь (их деятельность, в конце концов, вызывала множество вопросов). Однако, тогда почему он находится в обычной жилой комнате: видно не самого бедного дома? Разве он не должен оказаться в подвальном помещении для пыток или, ещё хуже, убийства? Их людей, зная то, кем они являются, трогали в нескольких случаях; и не один из них сейчас не казался Акааши правильным: но первое мнение ведь вполне может быть обманчивым, не так ли? Несмотря на боль, которая лишь усиливалась при движении, Акааши осмотрел все окна и дверь: ожидаемо, все они оказались заперты. Он не мог точно сказать, на каком этаже находится, не был в этом хорош, но мог предположить, что не ниже, чем на третьем. Это был скорее всего некий загородный особняк, уж очень много деревьев и трав было за окном, но если это было так, то ситуация только ухудшалась. Выбраться становилось очень трудной задачей. Акааши не испытывал страха — это бы ему всё равно ничего не дало — но раздражение лишь распалялось в нём стоило лишь подумать, что из-за своей беспечности он оказался здесь. «Здесь» — это даже неизвестно где. Поэтому куда, даже в случае удачного побега из особняка, бежать было не понятно, а значит, поймать и привести обратно его могли очень быстро. Однако, сдаваться было рано. Осмотрев все вещи, что находились в комнате, парень понял, что ничего опасного или хотя бы тяжелого тут нет: не ваз, не внушительных статуэток, обычно стоящих на полочке над камином, который здесь присутствовал, не кочерги рядом с ним. Всё будто бы специально убрали, и нельзя было оспорить, что это было не так. Акааши попытался поднять стул, но тот не дался, оказался привинчен к полу, как и остальные предметы мебели. Ударить, в случае прихода кого-то из похитителей, было просто не чем. Он ещё раз осмотрел комнату и остановился взглядом на постели: это всё же было не таким уж и плохим выбором. Когда за дверью слышатся шаги, гулкие и отбивающиеся от стен коридора, Акааши напрягается и ещё сильнее прижимается спиной к стене. В руках он сжимает импровизированную удавку и надеется только на то, чтобы человек, если он, конечно, направлялся к нему, был один. Так шанс на успех соизмеримо повышался; неизвестно было, готовы ли были эти люди хоть на что-то ради своего человека, взятого в заложники или нет. Человек остановился за дверью; раздался скрежет ключа поворачиваемого в замке; у Кейджи были считанные секунды, чтобы обезвредить врага. Иначе счёт будет уже совсем не в его пользу. Дверь открылась, скрывая парня от глаз вошедшего, но ненадолго. Стоило человеку пройти чуть дальше в комнату, в желании отыскать пленника, как Акааши накинулся на него сзади. Перекидывая удавку через его голову и сдавливая её на шее похитителя; это был Икэда-сан, даже так Акааши всё ещё мог его узнать. Он сильнее потянул за концы тканевого жгута, заставляя человека перед ним захрипеть; попытки зацепиться пальцами за ткань, чтобы ослабить хватку, не были успешными — Кейджи всё же был чему-то, но научен. Даже если это заключалось в том, чтобы обезвредить человека или убить его. Он чувствовал, как сопротивление мужчины сходит на нет, и что совсем скоро тот потеряет сознание. Этого ему бы вполне хватило. Не было смысла сейчас кого-то убивать, этим потом займется глава их организации. Сейчас цель была одна: сбежать. И вот, когда Икэда, наконец, упал на колени, а Акааши готовился рвануть прочь из комнаты: послышался топот. Парень выругался сквозь сжатые зубы, времени не оставалось. Он отпустил удавку и ногой оттолкнул от себя почти бессознательного мужчину, выбегая из комнаты. Но тут уж удача от него и отвернулась, несколько человек в черных костюмах почти без труда скрутили его, возвращая в уже полностью ненавистное помещение. Мужчина, которого он чуть не удушил, сидел на полу, откашливаясь и хватаясь руками за горло — хотя бы этим, но Акааши был доволен, он смог сделать хоть что-то. Но, не смотря на явный дискомфорт и даже боль, после случившегося Икэда широко улыбнулся, и эта улыбка вызвала у Кейджи дрожь — нормальные люди так не улыбались. С помощью подчиненных тот поднялся и, разведя руки в стороны, с обожанием взглянул на парня, что вызвало у того уже омерзение. Теперь ему стало ясно, что же происходило. Хотелось рассмеяться, потому что это было намного хуже, чем если бы его похитили из-за дел организации. — Я так и знал, — залепетал Икэда, подходя ближе; Акааши был готов забрыкаться, но его всё ещё сдерживали люди этого человека, — ты прекрасен! Совершенно во всём прекрасен! — Он обошёл парня со всех сторон, осматривая; Кейджи сжал губы. — Твоя внешность идеальна; ты как фарфоровая кукла. А характер! Но это не важно... Всё поправимо! То как он говори об этом, не нравилось парню, будто о вещи вёлся разговор. И если она была в чём-то не такой, то это можно было исправить, всего лишь обратившись к мастеру. Но он был человеком, и исправить его было нельзя, просто захотев. Он уже начинал жалеть, что не удушил этого мужчину. — Что со мной будет? — Говорить не хотелось, но это было вынужденной мерой. Не зная дальнейших планов этого человека, он не мог лучше продумать свои действия, а значит то, что он сможет выбраться, приравнивалось к нулю. Убивать же его, по-видимому, не собирались. Икэда неприятно усмехнулся. — Ничего, совсем ничего. Акааши подумалось, что мужчина над ним, скорее всего, издевается. — Тогда я смогу уйти? — Глупо конечно было на это надеяться, но попытаться стоило. Да и возможно бы это дало более широкое понимание происходящего. — Нет! Конечно, нет, — уже тише пробормотал мужчина. — Ты останешься здесь. Тебе нельзя уходить, совсем нельзя, как же празднование? — Что? — Акааши уже не понимал того, что говорил этот человек. Сумасшедший блеск в его глазах и улыбка, то и дело мелькающая на его губах во время раздумий, не предвещали ничего хорошего. Да и какое празднование? Зачем парень вообще был в этом особняке, не просто же ради отведённой ему роли красивой вещи? Тут преследовались чьи-то цели всё ещё не полностью ясные Кейджи. — Ах, как же я мог забыть, я ведь всё ещё не сообщил тебе. — Не верилось уже раскаивающемуся выражению лица мужчины. — У нас через несколько дней свадьба, поэтому готовься. — Икэда подошел к Акааши с боку и добавил беззаботно, но с открытой угрозой. — Ах да, и не вздумай бежать. Мне не сложно будет для полной уверенности в том, что останешься, сломать тебе обе ноги. Ну, что же, хорошего тебе вечера, Кейджи. Акааши не сомневался в правдивости его слов — он, правда, мог это сделать. Как те, кто отрывают бабочкам крылья в надежде на то, что они после этого они никуда не денутся, но бабочки без крыльев ведь не живут? Икэда напоследок помахал ему рукой и ушел, его подчиненные сделали то же самое — Акааши снова оказался один в запертой комнате. И это было не плохо. Была возможность подумать, спешить больше было нельзя. С переломами не будет и шанса сбежать, а потом ждать так долго, чтобы после полного выздоровления попытать удачу ещё раз, казалось ужаснейшим из возможного. Ему нужен новый план и большая уверенность в том, что всё ещё не потеряно. Потому что ситуации казалась безысходной. Проходит несколько дней, прежде чем Акааши понимает: всё почти потеряно. Сколько бы он не пытался найти выход, ничего не получается, а чужая ловушка, расставленная вокруг, кажется идеальной, без единой погрешности. Этот человек не собирается дать ему уйти никогда и ни при какой ситуации. Кейджи уже готов удушить себя, но пронырливый Икэда не даёт и этого: теперь кто-то из служанок да приглядывает за парнем круглые сутки напролет. Теперь сидя в белом, отвратительно пышном платье, Акааши думает, что очень многого не успел сделать. Ему стоило хоть раз опустить Куроо его же методами в словесной схватке, уличить наконец-то Бокуто в том, что это он приносит каждый день ему цветы, и спросить Кенму, как он уживается с этими двумя ненормальными, и хоть раз сказать ему, как он за это его уважает. Такой выдержке можно было только позавидовать. Кейджи ловит себя на мысли, что будто готовится к смерти: и не может этого опровергнуть. Это и, правда, было похоже на смерть, если не на долгу и изощрённую пытку длинною в жизнь. Парень был уверен, что так долго всё не продлится: либо он умрет, либо сбежит, другого варианта рассматривать не хотелось. Когда его оповещают, что скоро всё начнётся и ему нужно отсюда выйти, он думает, что это отличная ещё одна попытка. Когда ему угрожают при первом неправильном рывке сломать руку, а после, за непослушание ещё и ноги, он понимает — за ним будут следить в десять раз внимательнее, чем в первый раз. Служанки опускают на лицо фату, Акааши хочется сбросить эту неудобную мешающую тряпицу, и его под присмотром четырех людей, крепко сложенных ребят, выводят из комнаты. Кейджи точно знает, что всё равно попытается уличить момент и, если не сбежать, то хотя бы подпортить всем здесь настроение. Ведь убийство точно не станет приятным сюрпризом, не так ли? Уголки его губ дергаются вверх в усмешке, но никто этого не замечает, его лицо скрыто за фатой, поэтому намерения и остаются скрытыми от других. Грядет буря.***
Последние приготовления они проверяют тщательно и несколько раз; здесь не может быть не точностей или не хватающих деталей, у них важное дело, и нельзя оплошать. Куроо захватывает с собой сумку, небольшую, но со всем нужным, и бросает пару фраз напоследок — всё же им сюда нужно возвратиться через несколько часов, поэтому долго распинаться не зачем. Они оставляют Кенму в офисе и, наконец, выходят. Дело не ждёт. Вокруг особняка много охраны и при всем желании мимо неё так просто не пройти, нужно прорываться. Куроо ещё раз просматривает план, составленный Кенмой, и кивает Бокуто на самый отдаленный вход: он для них идеален, пусть и там тоже есть эти люди в черных костюмах. В глазах Котаро блеск хищного животного — если точнее, то совы, — и Тетсуро от этого спокойнее, глупостей пока не предвидится; он отдаёт команду и тихо сообщает, что нужно поспешить. Они продвигаются вперёд. Вокруг множество кустарников, и половина из них ещё даже не окрасилась в золотые тона — здесь приход осени совсем незаметен. Однако это хорошо: скрываться получается отлично, главное сильно не задевать ветки; лишний шум ни к чему. Возле заднего входа охранников ничуть не меньше, чем в остальных местах, но Бокуто это и не огорчает, он смотрит на Куроо, и в его улыбке видится почти детский азарт; Тетсуро даёт отмашку. Котаро только что радостно не вопит и крепче сжимает в руках оружие: нож и пистолет; бросается вперёд, так тихо, как только может. Куроо только лениво наблюдает за всем со стороны и пытается не упустить из виду ни одного из врагов; всё же Бокуто страховать нужно, мало ли. Когда последний из крепких ребят падает наземь, Тетсуро выходит из временного укрытия и для полного подтверждения неопасности пинает одного из парней: реакции ноль; Куроо довольно усмехается. Бокуто стоит посреди этого кровавого месива, и улыбка его говорит, что это только начало их пира — на щеке у него кровавый подтек, но можно не волноваться, кровь не его. Куроо говорит, что нужно умыться, прежде чем идти на празднование или их на него не допустят, Бокуто громко хохочет и поднимает вверх пистолет: у них просто железные аргументы. Блуждать среди цепи похожих коридоров приходится долго. Они настолько идентичны, что даже мелкие детали, кажутся в них совершенно одинаковыми; какой это по счету поворот Бокуто перестаёт считать после четвертого раза. Когда Куроо останавливается и ещё раз смотрит на план здания, уже в который раз за то время, что они внутри; Бокуто спрашивает: — Слушай, бро, мы ведь точно не заблудились? Ведь он и не против просто разнести всё здесь к чертям, чтобы найти Акааши. Куроо неопределенно пожимает плечами. — Мы, по-моему, уже почти у цели. Их цель подвижная и, кажется, нужно поспешить, чтобы не упустить её; не хочется лишней шумихи. Они проходят ещё не один десяток дверей, прежде чем не останавливаются около нужной. Бокуто вопросительно склоняет голову к плечу. — Здесь? — Куроо утвердительно кивает. Котаро готовится снести преграду с петель. Но Тетсуро снова его придерживает. — Что? — Бокуто возмущенно замирает. — Нам нужно сделать всё тихо, а не созвать сюда половину всей охраны, дубина. Парень что-то с трудом осознает и согласно кивает. Куроо стучится в дверь. Интересно из-за их переговоров ещё никто не сбежал оттуда? — Входите, — раздаётся из-за двери. Парни обмениваются довольными ухмылками; сегодня их враг как никогда беспечен и, видимо, глух. Куроо прилаживает палец к губам, и хватается за ручку готовясь приоткрыть дверь, Бокуто уже наготове держит заряженный пистолет — действие начинается. Дальше всё происходит за считаные секунды, которые и стоят Икэде позже жизни. Врываясь внутрь, Котаро сразу же валит мужчину на пол; Куроо прикрывает дверь от лишних глаз и поворачивает в замке ключ так не осмотрительно там оставленный — теперь в игру входят их правила. Куроо обходит схваченного мужчину со стороны и приседает на корточки прямо около его лица, стоило всё же узнать и нужную информацию, хотя основные причины они уже и так знали. — Что происходит?! — задергался к крепкой хватке парня Икэда. — Кто вы и как смеете так врываться в мой особняк?! У меня вообще-то свадьба! Куроо повел ножом у лица мужчины, подействовало мгновенно, и он замолчал. — Мы знаем. Мы как раз те самые гости, которых ты забыл пригласить. — На непонимание Икэды Куроо только усмехнулся; Бокуто сильнее вжал того коленом в пол. — Друзья того парня, которого ты похитил несколько дней тому назад, разве не помнишь? На лице Икэды проскользнуло понимание ситуации и выражение чистого ужаса; он попытался возразить. — О чем вы говорите… Ничего такого не было. Он сам добровольно согласился на… — Хватит! — Его вздернули вверх за волосы. — Нам можно не врать. Мы знаем всё, и поэтому тебе будет лучше просто сказать, где сейчас Акааши? Икэда сжал зубы, и страх в его глазах заменила злость. — Да что вы себе только позволяете? Вы знаете, кто я и что вам будет за это?! Он теперь мой и останется здесь! А вы убирайтесь, пока целы, потому что если я вызову охрану вам же будет хуже! Охра… Куроо закатил глаза, понимая, что им не удастся ничего выбить из этого человека. Разбираться придется самим. — Бро, он твой. Икэда не успел никого позвать, как и не успел удивиться фразе прозвучавшей только что, он лишь захрипел, стоило ножу по рукоятку войти в его горло. Кровь хлынула мощным потоком, Куроо скривившись, сделал пару шагов назад, чтобы его ботинки не оказались запачканы; Бокуто отпустил уже не сопротивлявшегося мужчину — с его рук капала кровь. — Ну, что дальше? — Нужно твоего суженого найти. Мы же здесь за этим. Бокуто осмотрел комнату и тот взгляд, которым он остановился на полке с париками, неизвестно зачем нужными Икэде, совсем не нравился Куроо. — Ни за что! Что ты ещё смог удумать? У нас важное дело, поэтому нет. — Почему? — Бокуто обиженно поджал губы. — Это ведь отличная идея, бро. Давай! Куроо обреченно вздохнул и только набрал номер Ойкавы. — Мы почти закончили. Будьте готовы нас забрать. Это было худшее, на что он только мог согласиться. Но чем бы лишь дитятко не тешилось, лишь бы не плакало, так ведь?***
Стоя у импровизированного алтаря, конечно, они никуда не уехали, это ведь был большой риск, что пленник сбежит, Акааши не хотелось смотреть по сторонам. Зала была большой, пусть и не могла сравниться по своему размеру с настоящим храмом, все ненужные вещи из неё убрали и поставили несколько рядов стульев. Зачем было — не ясно. Здесь присутствовала только охрана, большая часть которой уже куда-то делась, оставалось только несколько человек приставленных именно к парню, и до двадцати человек обычных гражданских, которые, как сюда попали, было загадкой для Акааши. Хотя их запуганные лица говорили уже о многом. Хозяин «веселья», видимо, не жалел сил для создания почти реальной атмосферы праздника. Акааши не хватало только похоронного марша. Настроение находящихся здесь людей вполне к этому располагало. Зазвучала ещё одна мелодия, сейчас только режущая уши, и большая резная деревянная дверь открылась — Акааши мог слышать её скрип. «Жених» приближался: шаги за спинной были всё ближе; Кейджи не поднимал глаз, это было лишним. Кто-то — конечно, он знал, кто это, — остановился рядом, и Акааши напрягся. Даже при всем желании он не смог найти и в этом месте чего-то опасного, способного ему помочь, всё снова специально убрали, оставляя безопасный минимум. Его взяли за руку, Акааши несколько раз попытался выдернуть свою ладонь обратно, прежде чем понял, что это напрасно: хватка оказалась на удивление сильной. Через пару мгновений он ощутил, как ладонь пачкается в чем-то холодном и липком, и это «что-то» стекает вниз, срываясь каплями с пальцев. Кейджи недоуменно опустил взгляд на свою руку в чужом плену: платье, на которое и капало это «что-то», окрашивалось в красный; его и чужие пальцы были запачканы кровью. Он мог отличить её от краски с такой-то работой. Это сбивало с толку. И Акааши, наконец, за это время поднял взгляд, смотря на того, кто был рядом. Это был не Икэда, глаза напротив не были темными — они были янтарными, очень знакомыми, как и ухмылка на тонких губах. — Бокуто-с… Ему не дали договорить, прижав палец к губам. Представление всё ещё было не закончено. Котаро счастливо улыбнулся и поднял руку, вверх отдавая сигнал — Акааши звука выстрелов не услышал, только увидел, как рядом попадала охрана на пол. Бокуто потащил его за собой к выходу. Акааши путался в длинных юбках и спотыкался через каждый шаг. В дверях стоял Куроо. Акааши всё ещё не верилось в происходящее. Вся эта странная ситуация заканчивалась. Он мог отправиться домой, потом, на следующий день, на работу и всё снова бы шло своим чередом — глаза жгло. Легкая ткань, спадающая на глаза, всё ещё мешалась, а щеки холодило. Он был полностью счастлив. — Эй, Акааши, ты как? — Бокуто приподнял, уже порядков надоевшую Кейджи фату, и заглянул ему в лицо, замирая. — Ты чего? Всё ведь хорошо! — Он приобнял его, крепко к себе прижимая. — Да, — сбивчиво выдохнул Акааши. — Я просто устал. — Точно? — Да. — Тогда хорошо, это поправимо. Сейчас завезем тебя домой, и можешь отдыхать, сколько душе угодно. Хочешь, я тебе даже Кенму привезу! — Бокуто пылал энтузиазмом, готовый в случае чего при желании привести Акааши домой и звезду мирового масштаба. — Эй, бро, не забывайся. — Куроо хлопнул его по плечу и добавил: — И не надоедай ему, дай в себя прийти. — Да тебе что, жалко? Я уверен, что Кенма не будет против! Да и разве я надоедаю, ну, скажи, Акааши! А дальше Акааши уже и не слушал, он сотни раз выслушивал подобное на работе поэтому и был спокоен. Клонило в сон, было тепло, а его пальцы всё ещё были переплетены с чужими, испачканными в уже засохшей крови, и было хорошо, комфортно. Он был уверен, теперь всё будет в порядке, а завтра он обязательно скажет Бокуто, чтобы тот перестал приносить ему цветы: уже не нужно. Уже не нужно, ведь Акааши готов дать ему окончательный и точный ответ. Но это завтра, а сейчас можно просто ощущать тепло чужих пальцев.