Опиум

Проснуться в шесть утра совершенно не входило в планы Ефимовой. Но в последнее время организм будто объявил забастовку: она почти не ела, почти не отдыхала. Точно людские потребности обходили ее стороной. Девушка задумалась на мгновение: "А не стоит ли позвонить Игорю Станиславовичу?" Но тут же отогнала эти мысли и невольно поёжилась, вспоминая холодные больничные палаты. Просто нужно больше рисовать. Творчество всегда спасало её. Оно позволяло выходить накопившимся эмоциям наружу без последствий для окружающих. Девушка точно знала, что когда она забывает про холст, случается беда. Последний раз такое было два года назад, когда умерла бабушка. Эмоции от пережитого потрясения были слишком сильны, и она не смогла с ними справиться. Она сорвалась. Просто уехала на другой конец страны, бросив свою семью. Доктор говорил, что такие всплески губительны. Маша должна себя контролировать. И в последнее время у неё получалось. Даже удалось слезть с таблеток. Сейчас были другие обстоятельства. Да, эмоции били через край. Но она слишком запуталась в себе, чтобы сказать с уверенностью, что именно вызывает эти всплески: нестабильность в отношениях с Охрой; неуверенность в завтрашнем дне; или всё же Мирон? Сердце упало в пятки. Ну вот, она почти признала это. Признала чувства, которых не должно быть в её сердце. Она так отчаянно убеждала себя, что это запрещено, что не заметила, как начала влюбляться. "Как бы там ни было, нам не судьба быть вместе. Не в этой жизни". Маша вздохнула и подошла к окну, отодвинула краешек шторы, чтобы выглянуть на улицу и убедиться в очередной раз, что чутьё её не подводит, и на дворе действительно бушует метель. Девушка совсем не любила зиму. Она не чувствовала себя живой в это время года. Будто зима сковывала льдом не только великую Неву, но и её сердце. Опустив взгляд, Маша обнаружила на подоконнике пачку сигарет, зажигалку и пепельницу. Наверное, Охра оставил, он часто курил возле окна. Маша достала сигаретку из пачки и задумчиво покрутила её в пальцах. Забавно выходит: такая маленькая, а такая убийственная вещь. Тот же наркотик, что бы там не говорили. Не теряя больше времени, она закурила. Голова немного закружилась, такое часто бывает, не только с Машей. Курильщики поймут. Ещё затяжка, уже более уверенная. Художница мысленно ставит галочку, что нужно подумать о том, каким завтраком порадовать Евстигнеева. Сегодня он заслужил. А она чувствовала себя виноватой. Поцелуи всё набирали обороты, а температура в комнате с каждой секундой становилась всё выше. Маше казалось, что кожа горит огнём. Ванины руки так нежно и трепетно поглаживают ее поясницу. Выжигают невидимые взгляду узоры. Она чувствовала эти прикосновения так отчётливо, будто по коже плясали огоньки пламени. Рэпер отрывается от её губ на мгновение и заглядывает в глаза, и, видимо, он находит в них то, что искал, потому что вновь целует, да с такой всепоглощающей страстью, что Маше кажется, она сейчас лишится чувств. Ваня давит на девушку весом своего тела, заставляя тем самым откинуться на спинку дивана. Он все ещё придерживает ее руками за талию, поглаживает. И Ефимова тает от этих прикосновений. Она так устала чувствовать себя одинокой. Сейчас в душе появился огонёк надежды, что поцелуи нелюбимого, но такого родного человека смогут заполнить пустоту. Мнимая надежда. Как же легко можно себя обмануть. Инстинкты уже вовсю господствуют над разумом. Девушка легонько отталкивает Ваню. Встаёт следом за ним. Она сама развязывает пояс халата, и ткань легко спадает с хрупких плеч, оголяя девичье тело. Евстигнеев пожирает ее жадным взглядом. Прекрасная. Какая же она прекрасная. Он спускается взглядом от острых ключиц к холмикам груди, так заманчиво приподнятым чёрными чашечками бюстгальтера. Ваня не забывает отметить, что девушка надела его любимый комплект. Узкая талия и округлые бёдра. Ему ведь всегда нравились женственные формы, не то, что Мирону. Тот всегда отдавал предпочтение худощавым. Рэпер не выдерживает, хватает её за талию, возможно, чуть более грубо, чем того требуют обстоятельства, и притягивает желанную деву к себе. Возбуждение уже достигает пика, и, если они и дальше будут медлить, его тело просто не выдержит. Мысли путаются. Словно часть сознания уже не принадлежит ему. Правильно, эта часть целиком и полностью принадлежит Маше. И никак по другому. Ещё поцелуй, такой страстный, убийственный. Где-то вдали проносится мысль, что девушка отвечает немного скованно, неуверенно. Но об этом он подумает позже. Его руки скользят вверх по пояснице и натыкаются на инородный предмет - застежку лифа. Нужно срочно избавиться от этой ненужности. Наконец преграда повержена. Лямки свободно спадают с узких девичьих плеч. Лёгким движением руки Евстигнеев спускает сначала одну лямочку, затем вторую. И наконец, такой ненужный предмет падает на пол. И, хотя это действие на сопровождается никаким звуком, только если тихим шорохом, этот шорох оглушает Марию. Он отрезвляет её. Пламя гаснет так же мгновенно, как вспыхнуло. И у художницы такое чувство, что на неё вылили ушат ледяной воды. Не успев осознать собственные действия, она отталкивает Евстигнеева. Ваня дышит тяжело, прерывисто. Он решает, что Маша попросту поменяла правила игры и решила взять инициативу в свои руки. Его губы растягивает улыбка, которая тут же меркнет, когда он видит, как Ефимова подхватывает с пола халат и торопливо надевает его. - Прости, я не могу. Машу так сильно захватил в свои цепкие лапы водоворот мыслей, что она не заметила, как сигарета, которую девушка держала зажатую меж пальцев, стлела. - Ой, - она выронила бычок прямиком в пепельницу и с лёгкой досадой потёрла обожженные пальцы. Что же произошло вчера вечером? Если бы можно было покопаться в себе и найти простой ответ. Любой другой ответ. Мария мысленно чертыхнулась. В мыслях всё ещё были самые прекрасные на свете глаза. Глаза, в которых горел огонь жизни. Но это не было то пламя, что сожжёт без остатка, поглотит и ничего не оставит после себя. Этот огонь не был похож на лесное пожарище. Скорее, он был спокойный. Как согревающий огонь камина, возле которого сидишь в большом кресле с любимой книгой в руках и кутаешься в тёплый плед. Или как костёр, что разжигал её дедушка, когда они с ним ходили в поход. Костёр, возле которого они сидели часами и делились разными историями, реальными и не очень. Маше вспомнилась улыбка человека, у которого самые прекрасные на свете глаза. Такая редкая и порой такая робкая, даже незаметная. Но такая заразительная. - Ты чего не спишь? Маша вздрогнула от неожиданности и резко обернулась. Перед ней стоял Ваня в одних трусах. Он сонно потёр глаза. - Да так, не спится что-то, - она вздохнула, - Знаешь, я в последнее время довольно рано встаю. Может, режим наконец восстановила, - не моргнув и глазом, соврала она. - Значит, все нормально? - Да. - Ну хорошо, - он подошёл и чмокнул девушку в щеку. А Маша снова почувствовала себя виноватой. Но разве можно управлять своими мыслями? А сердцем? Хотелось биться головой о стенку от безысходности. Рвать на себе волосы и кричать. Художнице казалось сущей несправедливостью, что из всех людей на свете её сердце выбрало именно Мирона. Но она же не виновата. Тогда почему на душе так тяжело?

***

Как всегда Окси не удосужился посмотреть в глазок и торопливо отворил дверь, гадая, кто же именно из друзей к нему пришёл? Каково же было его удивление, когда вместо Тимарцева или на худой конец Мамая его взгляду предстала Мария Ефимова. Мужчина даже потерял дар речи, только попятился на несколько шагов, чтобы пропустить девушку внутрь. На её лице играла счастливая улыбка. Вообще, она вся будто светилась от счастья. Юное личико даже не портили тёмные тени, что залегли под глазами. Наоборот, этот небольшой изъян ей невероятно шёл. - Здравствуй, - её голос был непривычно высоким, - Прости, что вот так, без предупреждения. Я тебе кое-что принесла, - она подняла небольшой деловой портфель, что держала в руках, - Чаем угостишь? Мирон не успел ответить, как девушка разулась и, не снимая верхней одежды, продефилировала мимо него на кухню. Без единого сомнения, будто совершенно точно знала, куда нужно идти. Рэпер несколько раз моргнул, стараясь прийти в себя. Он всё ещё не мог понять, происходит ли это в реальности, или он до сих пор спит. И склонялся он скорее именно ко второму варианту. Потому что в его реальности такого быть попросту не могло. Мария не могла так просто заявиться к нему в квартиру с утра пораньше. Но звон посуды, доносившийся с кухни, говорил совершенно об обратном. Не просто могла прийти. Она пришла. Окси не спешил составить ей компанию, он зашел в ванную комнату и пару раз сполоснул лицо холодной водой. Мужчина был совершенно сбит с толку. И вот что странно: в его голове даже не промелькнула мысль о том, что нужно бы звякнуть Охре и спросить у товарища, в чём всё-таки дело. Ведь девушки лучших друзей просто так не наведываются в гости без предупреждения. Мужчина позволил себе ещё мгновение побыть наедине с собственными мыслями и всё же пошел навстречу к незваной гостье. Маша уже успела разлить чай по кружкам. Посреди стола красовалась вазочка с печеньем, которое она явно принесла с собой в качестве гостинца. Потому что сладостей в доме рэпера не наблюдалось. - Садись скорее, а то чай остынет, - она кивнула ему на противоположное место. Хотелось сразу же задать интересующие и такие очевидные в подобной ситуации вопросы, но что-то останавливало рэпера. Быть может, дело было в абсолютно разоружающей улыбке художницы. А может, он и вправду соскучился по этой девушке, хотя и не спешил в этом признаваться даже себе. В итоге Мирон решил повиноваться этой просьбе и сел. Девушка опустила взгляд, взяла чайную ложку и задумчиво покрутила её в руках, будто это было произведение искусства, а не очередной предмет, купленный в ближайшем универмаге по скидке. Хотя сейчас у Окси не было никаких проблем с деньгами, он не изменял своим привычкам и отдавал предпочтение простым вещам. "Дороже - не всегда лучше". - Итак, - он решился и заговорил первым, - Думаю, что имею полное право узнать цель твоего визита, Мария. Она поправила непослушную прядку волос, заправила её за ухо и обратила своё внимание на хозяина квартиры. Что-то в художнице изменилось. Она стала гораздо увереннее в себе. Даже осанка стала по-королевски изящной, точно Ефимова носила невидимую корону. И не сказать, чтобы Мирону особо нравились эти изменения. Скорее, они настораживали. - Я принесла тебе твой портрет, - она сделала небольшой глоток чая. - Ммм, действительно вкусно, попробуй. Я его наконец-то закончила, так что могу со всей гордостью вручить законному владельцу, - она едва заметно прищурилась, - Хочу сказать тебе большое спасибо за вдохновение. И тут Окси совсем растерялся: - Подожди, я думал, что ты хочешь оставить этот рисунок себе. Мы же говорили именно об этом. На мгновение ему показалось, что брюнетка выглядит потерянной. Но либо ему и впрямь показалось, либо она удивительно быстро справилась с эмоциями. - Раскусил, - девушка хмыкнула, - Я просто хотела встретиться, - просто сказала она и внимательно посмотрела на него, - Ты, наверное, хочешь спросить, почему я не позвонила и не назначила встречу? - Да, хотелось бы узнать. - Просто это желание было спонтанным, понимаешь? У тебя ведь бывают такие минутные порывы, когда дыхание перехватывает, и чего-то отчаянно хочешь. Только вот чего именно, никак не можешь понять. А я поняла, - она сглотнула, - Я поняла, что если не поговорю с тобой в ближайший час, то непременно умру. Мирон всё ещё толком не понимал, что именно происходит, но решил не мешать девушке. Просто наблюдатель. От этого точно не станет хуже. Главное, чтобы к нему не завалился никто из друзей. - И о чём же ты хочешь поговорить? - любопытство брало верх над здравым смыслом, к тому же, что скрывать, она ведь ему действительно нравилась. - Я... я не знаю, - девушка рассмеялась, - Честно не знаю. Я думала о теме нашего разговора всю дорогу до твоего дома и, если честно, придумала целую кучу разных тем. Но сейчас я понимаю, что все они чертовски глупые. Ты, наверное, считаешь, что я свихнулась, да? И снова эта улыбка. Та самая улыбка, которая часто озаряла лицо настоящей Марии. И у Мирона предательски дрогнуло сердце. Это так неправильно - чувствовать что-то к девушке, сидящей напротив. Это так неправильно - находиться с ней у себя в квартире. Так неправильно, но так привлекательно. Ведь в последние годы его жизнь только и делает, что состоит из правил, правил, правил и нарушений в последствии. Так может он хоть раз не ставить эти долбаные правила? Ведь правил не существует. Это жизнь. - Я просто хотела сказать тебе спасибо. - За что? - МС искренне удивился. - За всё, что ты сделал для меня. И я знаю, что ты считаешь, что не сделал ничего. Но поверь, ты сильно ошибаешься. Благодаря тебе я решилась и заказала билет, в конце недели я улетаю на север. И я абсолютно никого там не знаю, но, черт возьми, разве не это самое крутое? Мне просто до сих пор не верится, что я на это решилась. - Подожди, в каком смысле ты улетаешь? А что на это говорит Охра? - Он ещё не знает. И не думаю, что скажу ему вплоть до самого отлёта. - Мне кажется, что он-то имеет гораздо больше прав знать об этом, чем я! - Мирон нахмурился. Поведение художницы было совсем ему непонятно. - Ну вот, ты опять ошибаешься. Ведь именно ты заставил меня поверить в себя, а не он. Так что я обязана была сказать тебе. Мария дотронулась до его руки, сжатой в кулак, он дёрнулся, как от огня. - Какого хрена ты делаешь? - Просто проявляю благодарность, - ее улыбка стала какой-то приторной, и мужчине стало противно. Он не узнавал эту девушку. - Да что с тобой такое? - Со мной всё хорошо, даже прекрасно. А вот что с тобой? Мирон резко встал и попятился на несколько шагов. - Я не знаю, что ты там себе напридумывала, и не хочу знать. Мария, пожалуйста, уходи, - он тяжело вздохнул. Девушка подошла к нему. Они стояли так близко друг к другу, что он мог отчётливо слышать запах ее парфюма. Такой знакомый и опьяняющий. И тут он вспомнил тот день, что они провели вместе. Тот удивительный день, когда он смог скинуть все маски и побыть самим собой. И он мог быть уверен, что она была настоящая. Она всегда была настоящая. И он вспомнил картину: величественный олень на фоне космоса. Эта картина висела в его гостиной над диваном. И в это мгновение в его голове будто что-то щёлкнуло. С девушкой действительно было что-то не так. - Разве ты не понимаешь: всё, что я делаю - для тебя! - воскликнула Маша. Она протянула к нему руки в попытке обнять, и Мирона захватил ужас. Кровь. Ее руки покрывала багряная кровь. - Это всё только для тебя... У Окси вырвался не то судорожный вздох, не то стон. Мужчина резко распахнул глаза и тут же упёрся взором в высокий потолок. Он был в своей собственной спальне. А визит Марии был всего лишь сном. Отвратительным сном. Мужчина сел и подтянул ноги к себе. Ну вот, дожили. Она уже начала ему сниться. Он поймал себя на мысли, что чем больше запрещает себе думать о ней, тем чаще она является в его разум. Будто преследует. Некое наваждение. Не сказать, что совсем уж неприятное. Просто неправильное. Мирон громко выругался. Почему его судьба - дамочка, пришибленная на всю голову?