Мертвецам все равно

      Я не скорбел по мертвым. Никогда.       Зачем? Они ведь дезактивы, бессмысленная груда металлолома.       Но когда ты сам уходишь в небытие, почему-то хочется, чтобы тебя вспомнили. Вспомнили не раз. Чтобы сказали с легкой печалью: «Замечательный был мех, хорошо жил, хорошо сражался, умер за дело» или «Я его знал. Надежный. Жаль сдох».       Да только разве такое услышишь? На прощании говорят много цветистых и бесполезных фраз, делают вид, что грустят или хотя бы уважают, а на самом деле желают поскорее отделаться от скучных обязанностей и забыть уже о сгинувшем сознаковце.       Мерзко.       Хочется заорать, что ты здесь, что ты все видишь и слышишь, что шлемы им поотрываешь за их равнодушие или даже презрение. И понимаешь, что сам заслужил это. Сам искал всю жизнь врагов, даже среди своих. И что теперь? Теперь по тебе никто не льет омыватель, никто даже не вспомнит через пару циклов, кто такой Баррикейд. Услышат это имя и спросят: «Это кто?». А им ответят: «Был такой, дезактивировался, как говорят».       Тяжело.       Отчаяние. Бессильная злость. Ярость. Страх. Робкое неверие: это ведь не так? я же не заслужил?       Именно это чувствуешь, когда всю свою жизнь отдал во имя знака, за идею, за вождя, которому беззаветно предан, а тебя просто выкинули, словно разбитый датапад. Когда ты исполняешь любой приказ, любой каприз, а тебя оставляют на смерть. Когда с насмешкой говорят: «Я приказываю тебе, Баррикейд, прикрывать отход». И твои руки опускаются, потому что ты понимаешь, что это конец. Потому что такой приказ – это приказ умереть, не терпящий никаких споров, не предполагающий апелляций, как бы глупо это не звучало. А потом «командир» - враг, соперник, ответственное лицо - доложит Лорду, что Баррикейд геройски погиб, защищая отряд. Вождь, конечно, раздосадуется немного, но тоже быстро забудет. У него ведь целая армия верных солдат.       Такая вот месть.       Красивая, даже можно сказать, месть.       Очень красивая. Убийственно.       Хочется одновременно и безумно хохотать и выть от безумной боли. Да только никто не услышит. Потому что ты – мертвый металл, Искра, лишившаяся оболочки, дух, который скоро исчезнет, а может быть останется скитаться во тьме за все свои преступления, не принятый Праймусом. Смирись, Кейд. Такая вот ирония. Никогда не скорбел по мертвым, но теперь хочешь, чтобы тебя вспомнили и не забывали. Смешно до омывателя.       Но есть те, кто говорит искренне. Правда, такие есть!       Один из всей толпы был твоим приятелем. Пил вместе с тобой энергон, смеялся над твоими шутками, прикрывал твой бампер в бою. И на прощании он честен. Из его уст не услышать глупой лжи, вроде «он был мне другом» или «он был храбрее и благороднее любого из нас». Нет, он говорит правду. Говорит, что у тебя был отвратительный характер и дурацкая привычка всех настраивать против себя. Что ты был совершенно невыносим порой, что ты был преступно откровенен и что у тебя было забавное свойство философствовать после пары кубов сверхзарядки. Что он хотел подарить тебе активированную противопехотную мину на День Активации, про который ты забыл, и посмотреть, как ты пляшешь, пытаясь ее обезвредить.       После такого как не усмехнуться? Как не хохотнуть? Как не попытаться похлопать по плечу, ведь знаешь, что такая мина никогда бы не взорвалась?       Только вот смех твой застревает в горле, а когти проходят сквозь броню. Никто не слышит тебя, глупец, никто ничего не видит. Никому нет дела до тебя даже на похоронах. И ты снова рычишь от бессильной злобы, когда приятель отходит.       А потом прощания кончаются. Твоего корпуса здесь нет. Он остался там, где ты прикрывал отступление. Все просто расходятся. И ты понимаешь, что все, баста. Ты закончил свое существование. В Искре только гарь и горький привкус выработанного энергона – все остальное уже выгорело, опустело, исчезло.       Может быть еще кто-то вспомнит тебя, когда узнает о твоей гибели. Может быть та милая маленькая фемка, которую ты пытался чему-то научить по приказу Лорда. Может быть твой трехлицый друг, который вытащил тебя когда-то из стазиса. Может быть даже враг, счастливый, что избавился от тебя, однажды возьмет в руку куб и отсалютует тебе с превосходством победителя. Ты об этом никогда не узнаешь.       А жаль.       Очень жаль.       Теперь ты знаешь, что будь ты жив, ты бы скорбел по мертвым. Да только поздно. Путь окончен. Шутки кончились.       Пора на пенсию, старина.       Колодец Искр ждет тебя.