Приходи ко мне на годовщину нашей смерти.

— Ты же все знаешь, — произнес мужчина, опираясь о дверной косяк. — Не делай из себя дурака, хорошо? Лучше на порог пусти.       Отступив, Мирон сделал пару шагов назад, еще озадаченный его появлением… Но оставить за дверью он его не мог. Закрыв дверь за Дмитрием, он проводил его на кухню, все еще не веря в происходящее. Сердце бешено колотилось, грозясь выпрыгнуть из грудной клетки, лишь бы не быть с ним так близко, так рядом, в паре метров от него… Нервно сглотнув, Мирон направил тяжелый взгляд в окно. — Есть что выпить? — спрашивает Дима, усаживаясь на стул. Без слов, Мирон достает из шкафа закупоренный пятилетний коньяк с бокалом. Затем, даже не бросив взгляда на гостя, отдает это ему. Дима забирает из рук Мирона коньяк с бокалом, с хлопком открывает алкогольный напиток и направляет поток темной жидкости в бокал. После нескольких жадных глотков, он продолжил, — сегодня двадцать восьмое октября, Мирон. Десять лет… Мирон кивает головой, все еще не смотря на гостя, но так и хочется поговорить с ним, почувствовать, что вот он, Дима рядом, так близко. — Я закурю? — больше из вежливости, чем для разрешения спросил Дима, уже поднося зажигалку к сигарете.       Мирон вновь кивает, но теперь тянет ладонь, прося сигарету. Затем кидает мимолетный взор на то, как Дима поспешно достает еще одну сигарету и кладет ее в руку Мирона, осторожно, стараясь не касаться его кожи.       Мирон затягивается, выпускает дым и сквозь него смотрит на Диму. Тот смотрит на него. И вроде ничего такого, но в этом взгляде читается многое, что Мирон даже решился не переводить взгляд и продолжить смотреть ему в глаза.       Сигарета неизбежно кончается. Пронизывающий взгляд Мирона, облокотившегося о кухонный стол, заставляет ерзать на стуле. Нужно начать разговор, но с чего? -Как дела? — глупо, банально, несерьезно. Многого можно сказать об этой фразе. Но именно она немного разрядила накалившуюся обстановку продымленной кухни. У Мирона вырвался смешок и ответить на вопрос он даже решился. -Глупо, не считаешь? -Федоров усмехался. -Знаю, но нужно же хоть что-то сказать.- в оправдание произнес Хинтер.       Снова смешок и опять все сначала — взгляд в окно. -Может выпьешь со мной? — уже ни на что не надеясь произнес Дима.       Мирону такая идея показалась благоразумной, и, достав еще один бокал, он уселся за противоположным концом стола от Димы. Налив коньяка, он залпом выпил. -Блять, не молчи, пожалуйста, это невыносимо… -Мне нечего тебе сказать. -Помотав головой, проговорил Мирон. От тягучей жидкости внутри стало тепло и приятно. -Не время? Еще подождем десяток лет? -с горечью усмехнулся Хинтер. -Дело не в этом, ты вовремя пришел… В общем-то, ты мог прийти все эти года в мою квартиру. Все было бы тоже самое. Не обязательно нужно было ждать десять лет. — алкоголь явно развязал язык Мирону. -Тогда в чем же проблема?-непонимающе посмотрел он на Федорова. -Я не знаю. Смешанное чувство... -Давай же, расскажи. -Дима разлил по бокалам коньяк. -Просто, вроде ты здесь, а вроде и нет. Я же тебя все равно не знаю. Ведь столько лет прошло, -сбившееся дыхание говорило само за себя: Мирон волнуется. Но два бокала коньяка, которые Мирон успел выпить, помогли ему сказать все это. -Я не изменился, Миро, -вздрогнув от этого имени, Мирон поднял полный горести и печали взгляд на Диму. Последний широко улыбался от алкоголя и воспоминаний. Дима постоянно раньше называл его Миро. Он единственный, кто его так называл. — Сейчас я процитирую себя же:«Ты про грязь мою, и снова про гнус, Будто снова подрязну тут и скоро прогнусь Ты-то готов проклясть меня, то снова за грусть». Зачем был весь этот спектакль? Ты то обсирал меня в своем перископе, то приходил ко мне на концерт, то вызывал на баттл, то опять же в перископе жаловался, какой я хуевый. Объясни. Для чего вся эта херня была? -Я злился. Я вспоминал. Я скучал. Я хотел вернуть все. И ты там же пел, кстати , что когда-нибудь мы сядем и поговорим. Через время. И вот мы сидим. Пьем коньяк и говорим о прошлом. И да, ты был прав, это не амур близорук, а демиург пидорас, не зря же мы мужики влюбились. Мирон встал и подошел к Диме. Первый протянул руку второму. Дима неуверенно посмотрел на него, но схватился за руку и поднялся. Мирон был несколько выше Хинтера, зато явно уступал в весовой категории.       Между ними было несколько сантиметров. Они стояли и смотрели друг на друга. Мандраж захватил обоих. Не выдержав, Мирон потянулся к знакомым губам. Немного суховатым, потрескавшимся, но таким родным. От Димы пахло сигаретами. Видать перед тем, как прийти он выкурил не одну. Федоров, успокаивая себя и его, нежно прикоснулся холодной тонкой рукой к груди Хинтера. По телу Димы пробежалась волна мурашек. Все было не зря. Все было только к лучшему. Все хорошо. Прижавшись всем телом к родному человеку, он начал утопать в эйфории. Мирон же таял в его объятиях, не представляя, как мог жить столько лет без него…

***

      Время растворилось, ушло на задний план. Все замечательно, все просто прекрасно. Они лежат в кровати, обнимаясь. -Спасибо, что пришел на годовщину нашей смерти… -Вернее не смерти, а перерождения...