Мальчик в коморке

Я как всегда сидел в тёмном помещении, немного укутанный в какие-то тряпки. Никакого света, наверное я уже привык к такому отречённому состоянию. Вдруг грязная лампочка, висящая на соплях начала мигать, за дверью стали слышны душераздирающие крики, томные, полные ненависти и спокойствия шаги приближались к моей каморке, поджилки затряслись как у котёнка которого выставили на мороз хозяева за обоссанный ковёр. Обрыв. Боль в ногах. Неверная эта кровь настолько отчаенна и несчастна, что даже в моём полукомотозном состоянии, я слышу её брызги. Стук в комнату, эти нежные измотанные костяшки на руках, звуком которых меня всегда будит мать. И даже её заботливые и несчастные пальцы, не могут избавить меня от надобности идти в школу. Ох её скромный голосок: -Робби, просыпайся, пора идти в школу. Наверное, еслибы она не повторяла эту заезженную фразу каждое утро, я бы не смог встать с кровати. Меня всегда раздражало когда кто-то называл меня "Робби", я всё же Роберт. Это высокомерное имя дал мне отец, якобы лётчик, конечно это неправда, я не верю этим глупым бредням матери которую всё же люблю, и ей единственной позволяю меня так называть. Этот мудак-отец, обрюхатил по пьяньи мою мать, и на шестом месяце бросил нас. Во время беременности он избивал мою мать, наверно поэтому я родился таким уёбком. Теперь мы живём с пьяницей отчимом. Он хотябы как-то работает и мы можем нормально жить. У матери инвалидность второй степени, и хоть она практически не мешает ей жить, на работу её всеравно не берут. Кофе. Сейчас это мой лучший друг, именно друг. Есть конечно одна девица в том кромешном аду который заполнен детьми, я про школу, она ко мне хорошо относиться, я стреляю у неё сигареты, возмжно она в меня влюблена, глупо ведёт себя, а может я просто самоуверенный мудак. Зато две хромосомы. Как всегда серая и дождливая погодка, каждый день стоя у дверей школы я говорю "Похороните меня за плинтусом", однако сам просто утрирую, мне и кримации достаточно. Спокойно сидеть в классе конечно не получиться, все орут, будто дауны, в школу кто-то принёс гондоны и все удивляются, и как курицы кудахчат над прозрачной резинкой. Слабоумных вообще удивляют всякие простые вещи, им салют покажи, они в обморок от шока упадут. Сами трахаются на право и на лево, скрывая от родителей свой герпес, а в школе презервативам удивляться, что за глупцы? Как из вообще в десятый класс пустили? Отсидев этот урок ко мне подошла Афелия, да-да, та девчонка с сигаретами про которую я говорил раньше, единственное что нас сближает-атеизм. Она часто строит мне глазки когда мы разговариваем, на вид она довольна неплохая, синие с отросшими корнями волосы, трескающиеся пухлые губы, сам себя ненавижу, когда складываются ассоциации про губы. Единственное что мне в ней не нравиться, ляжки, для большинства парней она как прекрасное мясо, тонкая олениха которую хочеться трахнуть, но я люблю анорексичек. Она пригласила меня на вечер, придёт туда народ, будет пиво, сигареты. Она описала это как преличный вечер с выпивкой среди весёлых людей, обозначенных как одноклассники, не считаю их весёлыми людьми. Для меня весёлый человек-Луи Си Кей, старикашка с иронией в словах. Вообщем, обычна вписка за гаражами. Но я посчитал, почему бы и нет?! Она вроде как мой друг, вроде как. И как мой друг, она не по советует мне плохого, я привык доверять тем людям, которые относятся ко мне неплохо. После школы я направился домой, один. Вечером она ждала меня под окнами в короткой юбке со стразами, как шлюшка. Ей оставалось только поднять кулак вверх и включить романтичную песню. Я будто черлидерша из старшей школы за которой зашёл её парень бейсболист. А мамка то меня на свиданку не пускает! На вписке она отвела меня в тёмные гаражи и с бухлом в голове стала клеиться ко мне, стягивала штаны. Даже если бы я был бухой, а я не пью, так как не хочу от пива остаться импотентом, я бы не дал ей, даже сквозь опьянение я бы не вципился в её жирные ляжки. Дал этой шлюхе пощёчину и пошёл домой. Зато сигареты у неё стрельнул. В мою коморку заходит коренастый мужик с окровавленный ножом, он тяжело дышит от чего его запотевшая грудь калыхается. Наклонив голову немного в сторону из полулежащего состояния чтобы видеть, её, измученную маленькую девочку со светло-медовыми волосками. Её засаленные прядочки спадали на плечи, она была настолько худа что её клучицами можно было играть на барабанах, заменяя ими барабанные палочки. Окровавленные трясущиеся коленочки, запомнились мне навсегда. Обрыв. Жутная головная боль. Та девственная кровь. Хоть я никогда не видел своей крови, уверен она чернее угля, безусловно та кровь, Мари. После возвращения домой с вписки я плюхнулся на свою кровать и тяжко вздохнул. Мой отчем дрых как свинья на кровати, а мать в жутким страхе пыталась уснуть на диване. Она пыталась сделать вид что спит, но я то знал. Ведь иначе ей бы пришлось выслушивать мои лекции среди ночи на кухне, шёпотом, о ненадобности здесь жить, уж как-то и без этой свиньи справимся. Мне жалко свою мать, но в тоже время, я понимаю что она сама виновата. Она узнала о моём присутствии в животе, на второй месяц, у её родителей было достаточно денег чтобы не портить ей жизнь мной. Сейчас такая медицина, что вероятность попортить здоровье оборотом, очень мала. Ей видите ли стало жалко меня, до трёх месяцев у ребёнка неразвитая нервная система, не сформирован до конца мозг, я ещё не являлся человеком, о чём она только думала!? Завтра выходной, ненавижду проводить выходные дома, батя опять приведёт своих друзей сабутыльников и будут распевать тут матершиные песенки. В субботу я как всегда проснулся раньше всех, обожаю гулять один на рассвете, когда люди ещё спят после разгульной пятницы, или поздно вечером, когда семьи собираются у телевизора за совместным просмотром комедий. Мне такое удовольствие, было недоступно. Вставив наушники я ходил про ещё мокрым дорогам города. На улице совсем нет людей, в ушах Пласиба-успокаивает. Что меня раздражает в таких прогулках, это то что я со стороны похож на мейнстримного мальчика, который специально ходит в чёрном, выпендривается, и на всю громкость включает Нирвану. На самом деле я не большой любитель Нирваны, Кобейн играл унылый грандж и покуривал травку. Не удивлюсь если он сам же, и застрелился от своей музыки. На прогулках я часто размышляю, о своём детстве, о том что было раньше. Что странно, я совсем не помню свою жизнь до двенадцати лет, как обрыв. Мать говорила что я просто сильно ударился головой в детстве, пролежал в больнице годик другой и из-за этого ничего не помню. Я много читал про сотрясения, даже в самых плачевных случаях, хоть какая-то память, но возвращается, через жуткие муки, но возвращается. Редко, но я включаю стенд-ап выступления моих любимых комиков, или забавные песенки Минчена, они поднимают мне настроение. Не люблю улыбаться, становлюсь похожим на наркомана, не люблю позитивных людей они похожи на больных. Ты живёшь в мире где трахают детей, убивают, насилуют, как ты можешь оставаться позитивным. А может они просто таблетки принимают. Около двух лет назад, тогда я был не слишком умён, я прочитал "Лолиту", Набокова. В то время эта книга мне показалась жутко смешной и интересной. Взрослый мужик насиловал мою сверсницу. Мои похабные фантазии представляли себе эту картину, тогда я был жутко возбуждён тем рассказом. Перечитав её сейчас, мне стало жалко Гумберта. Классный мужик, наверно тоже на таблетках был.