Из глины и из кости

Он тебя взял, положил и сказал: «Терпи», Белых век коснулся — и ты безмятежно спал. Он раздвинул руками стены твоей груди И меня от сердца горячего оторвал. Он пилил меня, Он стругал, Он меня точил; Как кричала беззвучно я в омутах твердых рук, Когда в грудь мою душу Он вечную заключил, И как счастлива, что ты не знал первородных мук. И ты спал, Адам; мне хотелось в тебя нырнуть, Раствориться снова, частью твоею стать. Он сказал: «Теперь ты Адамов разделишь путь, Береги его и веди, стань ему и жена, и мать». Ты проснулся, узрел, протянул мне свою ладонь; Ты был тепл и мягок, как глина и как земля — Сделать глину твердой должен был мой огонь, Ты был должен меня под себя рисовать с нуля. Ты дышал в Раю — я дышала одним тобой, Я была с тобой, и в тебе, и в твоих глазах. Я ребро, я кость, а ты — теплый, а ты — живой, Ты пришел из праха, и ты обратишься в прах. Наш восток горел, наш Эдем незабвенно цвел, Пели птицы в кущах, и сотни плодов росли. Каждый день был светл, только он ни к чему не вел; И манило что-то неведомое вдали. И влекла и ныла бессмысленная тоска. Мы бродили смирно в сладкой дерев тени, Но шептало тихо и вкрадчиво у виска: «Приходи и бери», и голос его пленил. Алый плод был горек и кровью истек в руке… Ты отер мне слезы и смело шагнул за мной, А врата эдемовы скрипнули вдалеке. Ты — из пепла, но такой же, как я, изгой. Я ребро твое, я из кости, мне хватит сил Обнимать горячее сердце в твоей груди. Ты меня как матерь когда-то в себе носил; Ты меня взял, поднял и сказал: «Веди». Я вела, спотыкалась, но все-таки я вела. И земля горела под стопами, и ты крепчал — Ты ведь из глины. Попомни Его слова: Я тебя закалила, как Он и обещал.