The Edge Of Reason

Отчаяние до одури отчаянно. Оно заходится криками, хрипами, воплями. Оно несётся сквозь толпу и не останавливается. Ни о чем не спрашивает. Оно медленно сходит с ума в толпе серых лиц и черных пальто. Натыкается на кожаные портфели, пустые глаза и кружится, кружится, кружится в диком танце, словно языческий бог. Оно такое безумное, это отчаяние. В метро его встречает гул электричек и звуки из вставленных в уши наушников. Звуки разные, громкие, тихие, похожие на его собственные вопли, на его крики, на чей-то нежный шепот, на чьи-то полупьяные разговоры. Отчаяние долго скачет меж звуков, пытается зацепиться, но никто не желает его удержать. Оно соскальзывает с края платформы и уносится прочь в тесном металлическом движущемся ящике. В нем Отчаяние чувствует себя ещё более остервеневшим. Так мало свободного пространства, так мало воздуха, так много шорохов одежд и детского плача. Невозможно долго оставаться. Отчаяние выскакивает на ближайшей остановке и несётся куда-то прочь. Забегает в пустые замки и поместья. Скользит по прошлому и рвется в будущее, но не пускают. Падает на колени и вскидывает руки. Оказывается кем-то подхваченным и внезапно чувствует ужасающую легкость. Оно долго сходит с ума, танцуя венский вальс в огромной пустой комнате. Партнер его - Ничто. Отчаяние цепляется сухими тонкими пальцами за его локти, кружится до ужаса сумасшедше и долго. Ничто считает его отвратительным и прогоняет прочь. Отчаяние отчаивается в лучшем друге и предпочитает снова вернуться в толпу. Скоро настанет осень. Осень. Безумная, как и оно само. Серость становится ярче. Яркость становится серее. Тогда Отчаяние дико смеется, тогда оно вливается в толпу с диким криком, тогда оно сталкивается со всеми и каждым. Оставляет в людях частицу себя, дарит им свое безумие, синяки от сжатых запястий, рассыпанные по полу бусы и обрывки осенних газет. Оно рвет их в клочья, рассыпает по ветру и смеётся, смеётся, смеётся. Ему до придурковатости хорошо. Глоток воздуха в тесных маршрутках, меланхолия вставленных в уши наушников, далеко не детские плачи и истерики. Отчаяние сгребает костлявыми пальцами всех плачущих и утешает. Край платформы для них как никогда близко. Отчаяние тянет их к краю и любовно держит за руки. Оно безумно любит их. Больше венского вальса, больше собственных синяков на запястьях, больше рассыпанных бус и обрывков газет. Безумно любит всех нуждающихся, дарит любовь вместо самой Любви, считает это как никогда правильным и тянет, тянет к краю. Не замечая ничего вокруг - смеётся и поет громче песен в людских наушниках. Оно само песня их плейлистов и радио. Оно само задаёт ритм и такт. Оно само прыгает вместе с ними, держа за руки. Отчаяние соскальзывает с края платформы и уносится прочь в металлическом движущемся ящике. Люди соскальзывают с края платформы и теряют его из виду в запотевших от дыхания толп людей окнах.