Пепел

Ад горел. Горел ярким, тёплым, обжигающим красным пламенем. Горел зажигающими душу и сердце насыщенными цветами, разжигая огонь внутри, разжигая страх, а вместе тем и желание. Желание бежать. Желание убивать. Желание жить. Желания, что постепенно умирали. Друг за другом. И ад горел. Он был ярким, но не без пятен — полон грязной нежити, полон пустых чудовищ. Тёмные пятна. По одиночке они слабы, но вместе превращаются в вязкую грязь. Грязь, избавиться от которой практически невозможно. Он ярок, он горит. Горит и странный платиновый огонёк, чьё одеяние сливается с красками ада. Платиновые волосы, красный плащ, человеческое обличие и нечеловеческая мощь. Он падает, побеждённый. Падает в бездну. Казалось, абсолютно один, абсолютно забытый, озлобленный на себя самого и совершенно смиренный с собственной судьбой. Он падал, глядя на своё отражение. Отражение казалось чужим, мрачным. Отражение неотрывно смотрело на него, точно близнец. И в голове у каждого из близнецов проносились мысли о том, что зеркало имеет много недостатков. Таких, что заслуживают кары, заслуживают смерти. Каждый знал, что его ждёт, но никто ни о чём не жалел. Они падали. Их ждёт бездна, а вместе с тем и вечный, холодный, тёмный, безмолвный покой. Голубые глаза растапливали в своих отражениях лёд, тепло прощаясь друг с другом. «Это ведь именно то, чего ты желал, да?» — спрашивал один у другого. Нет, без упрёка, без укора. С горестью потери и ощущением грядущей гибели, абсолютным холодом. Раньше казалось, что они предают друг друга. Раньше казалось, что один ненавидит другого. Но теперь, в разрушенном, потрескавшемся отражении, всё изменилось. У одного его двойник — единственная любовь, которая только может быть. На серебряной реснице юноши не сдержалась слеза, отражавшая в себе все оранжевые огни ада, что постепенно угасали, превращаясь в серый, белый, чёрный. Ни холодный, ни тёплый. И теперь, единственные краски, что продолжали сиять насыщенным цветом — красный и синий. Разногласия между близнецами порождало соперничество, которое завело их сюда. Раньше, пока сила одного угасала, сила другого возрастала. Теперь всё иначе. Теперь они умирали в унисон. Умирали, медленно стуча в такт постепенно заглушающемуся стуку сердец. Почерневших сердец, зеркально отражённых сердец. И ад потерял все свои краски, поглотив самые последние яркие огоньки. Навсегда. Ни эмоций, ни чувств. Слишком легко. Они разбились в кровь. И тогда закончилось всё. Осталось только два тела, крики которых растворились в пропасти. Застряли в горле. Два тела в вязкой, тёплой крови. И ад был закрыт. Они в упор смотрят друг на друга. Взгляд обоих полон усталости, постепенно сменяющейся на покой и удовлетворение. Им не нужно слов, чтобы знать. Им не нужно слов, чтобы понимать друг друга. Теперь им ничего не нужно. — Это так ты хотел, братец? И тогда… Ад сгорел.