«Это всё она, она… Знаешь, она была такая, словно из рая. Свободна, словно, птица порхая. Вся неземная, похожа на ветер. Такая же озорная, застенчивая, но приветливая. Немножко гордая. Как огонь, понимаешь? Как природа в Париже — никогда не угадаешь»
Евгений Гришковец
Океан Эльзы — На небi
Каспарян сидел в комнате с бутылкой вина, медленно выпивая его из бокала. Обычно здесь он располагался со своей гитарой и что-то усердно творил, но в последнее время обычным состояние для него было — просто сидеть, о чем-то думать, иногда пить. Сейчас перед ним стояла фотография Маяковской в рамке. Ее он бережно хранил в глубине стола еще с момента их расставания, как самую большую тайну. Сейчас он снова вспоминал то время, когда они были вместе и им было хорошо. Проводил пальцем по стеклу рамки, будто касаясь ее лица. Пустел очередной бокал. Юра отчаянно скучал по тем временам. Он тосковал по Юле. И он не мог себе представить, что он будет видеть ее только на фото, и это будет единственным средством контакта с ней. Сейчас каждое воспоминание, каждым мысль о ней больно отзывалась в нем, словно когда дернешь струну гитары, а она еще долго отзывается своим звуком. Юрий Каспарян: Бывают в жизни такие люди, которых очень трудно забыть. Они яркие, как вспышки. Они завораживают тебя, манят за собой и оставляют свое послевкусие, которое хочется вспоминать и ощущать постоянно. Это про Юлю. Да, были ссоры, были недоразумения. Было часто неидеально. Но было по-домашнему тепло, романтично, весело, хорошо. Для меня наши бытовые сцены дороже всяких встреч на мероприятиях. Мне кажется, когда она была со мной, то будто замужем побывала. Наверно, со мной сложно порой. Я в чем-то вредный, меня нужно уговаривать, подталкивать. Но она светилась и озаряла все собой.Ed Sheeran — She
Каждое наше утро начиналось с того, что я пытался просто научить ее никуда не торопиться, в том числе по жизни. Она постоянно подскакивала, как ошпаренная, с постели, начинала собираться на работу, кружиться с какими-то идеями с самого утра. Постоянно горящая такая. Я всегда пытался наоборот научить ее какой-то лени и неторопливости. Пытался дать ей понять, что можно получать удовольствие от каждого действия — не есть на ходу, медленно пить кофе, не вскакивать с постели, а медленно пробуждаться. Про тишину это уже потом… Я часто не выпускал ее никуда в выходные, и мы просто не вставали из объятий друг друга. Но иногда наше утро было сумасшедшим — мы готовили завтраки, куда-то собирались. Эта суета иногда утомляла, но было здорово. (смеется) Юлия М.: Юра часто утром брал гитару, и пока я готовила завтрак, он развлекал не только меня, но и соседей, который отчаянно долбили во все батареи, пытаясь заткнуть его. Когда это было в первый раз, я не знала, чего ожидать от него. Юрий К.: — Are you ready? — кричал я своим басом из соседней комнаты, выкручивая громкость и подстраивая гитару. — I am ready! Юра! — смеялась она. — It’s Ок! — отвечал я. Ну и тут начинался джем-сейшен! Юлия М.: Годы, проведенные с американкой, пошли ему на пользу. (смеется). Юра выскакивал из комнаты с гитарой в руках и начинал играть первое, что приходило ему в голову! Юрий К.: Чего я только ей не играл тогда! Старался каждый раз быть неожиданным. Заставлял ее угадывать мелодии, предварительно сдабривая их своими вариациями. Угадать было сложно. (смеется) Юля считала, что я над ней издеваюсь и мешаю своим искусством ей — она в это время готовила нам завтрак. На тех порах она только училась печь блинчики. Но, иногда она спешила, то музыкальное сопровождение висело на ней — она выбирала и ставила пластинку на свой вкус, а я готовил нам кофе, который она потом пила в спешке, после чего бежала на работу. С ней никогда не было скучно. Я только сейчас жалею, что мы тогда метались от нее, ко мне. А можно было просто быть рядом, не думая ни о чем, не искать время соединиться. Помню, как мы сидели у меня дома, смотрели старые записи с моей молодости, с КИНО. Юля начинала заразительно смеяться надо мной. Она и сама пропитана этой музыкой. Я играл на гитаре, она клала голову мне на плечо и тихонько напевала: «Нам с тобой голубых небес навес, нам с тобой станет лес глухой стеной…». Когда я это вспоминаю, у меня мороз по коже… Еще мы любили ездить ко мне на дачу. Это было вдали от городской суеты, и нам никто не мешал. Не было гостей, надоедливых звонков, потому что мы отключали телефоны. Юлия М.: Один раз Юра решил помыть машину. Я решила «помочь» и взяла все это на себя. При чем он охотно доверил мне это. На деле я больше прыгала перед Юрой, виляла своей задницей, обмазывала себя пеной, чуть было не распласталась у него на капоте. Потом я свалилась вся в пене и в грязи. В результате Юре пришлось мыть не только машину, но и меня. Но если машина стояла на месте, то за мной ему пришлось побегать по всему двору со шлангом в руках, обливая меня водой. Радовался, как ребенок! Наверняка, если бы не мои выкрутасы в пене, то он просто спокойно мыл машину, сохраняя спокойствие и серьезность. Я вылила ведро воды на него. Мы долго сидели около помытой машины, абсолютно мокрые и грязные, и смеялись друг на другом. Потом нам погода мягко намекнула, что нам пора заканчивать, — пошел дождь. Весь оставшийся вечер мы сидели в обнимку у камина. С очередной кружкой чая в руках Юра смеялся над моим бредом после глинтвейна. Юрий К.: Юля — это человек-катастрофа! Если приключения не находили ее, то она искала их сама. Я иногда боялся ее лишний раз отпустить в магазин, чтоб ничего не натворила. Но вляпывалась она во что-нибудь и рядом со мной. Например, говорила с горящими такими детскими глазами: «Ой, а можно я поведу твою собаку?». Я соглашался, передавал ей поводок. Через минут 5 Юля спотыкалась, запутавшись в поводке, и падала вместе с собакой в обнимку. Потом она попросила меня научить водить машину. Я учил. Через несколько месяцев она уже свободно ездила. И решила показать мне «мастер-класс». Всю дорогу я сидел с широко раскрытыми глазами от страха, а мои волосы шевелились на всех частях тела, потому что мы неслись по трассе. Потом что-то задымилось, и мы вовсе заглохли посреди дороги. Юлия М.: Я долго вымаливала у него прощение. (снова смеется) Юра бывает занудой, но это случается редко. На протяжении месяца он мне каждый день бубнил про этот случай. Юрий К.: Пришлось вызывать эвакуатор и отправлять машину в сервис. А мы тряслись в такси. Вернее, тряслась со смеха она, а меня трясло, потому что я злился на нее. Но, глядя на Юлю, я просто не выдерживал, и мое возмущение заканчивалось. Я на нее и не злился практически никогда. Во всяком случае я не помню ничего серьезного. Ну, бывали редко ссоры, как и у всех. Мы старались искать во всем какие-то компромиссы. Часто это касалось бытовых вопросов, потому что разделить их было сложно. Это часто из-за меня бывало, потому что я привык быть в своей квартире один. А еще мы выясняли отношения, когда Юля пыталась показать из себя Геракла, который сможет все! Каждая моя помощь у нее дома — приготовить ужин, выкинуть мусор — превращалось в ее: «Я сама!». Слава Богу, хоть не починить кран или не прибить полку. Однажды мы ночевали у нее дома, когда она еще жила в обычной многоэтажке, где-то в невзрачных дворах Питера. Жила на первом этаже, и поэтому постиранное белье приходилось вешать на улице. Ей это жутко не нравилось. Для меня это была тоже какая-то дикость! Пока она вешала, я курил рядом. Там играли ребятишки: кидались, кажется, шариками с водой. И попали в Маяка. Я думал, она сейчас начнет ругаться, но Юля включилась в эту беготню, забыв про белье. Я развешивал его с сигаретой в зубах, чувствуя себя настоящим обладателем большой семьи. Поглядывая на нее и на детей, я представлял, что она бегает с нашими детьми. Юлия М.: Когда Юра брал меня с собой к своим друзьям, это была полная неожиданность для меня. Я с трудом представляла себя в его компании, боялась чувствовать себя неудобно. Я помню, как я долго возмущалась и истерила по поводу этого предложения, указывая ему, мол, посмотри кто я, и кто твои друзья. Юра успокаивал меня, целовал в губы и очень легко уговаривал меня отправиться с ним. Тогда у меня возникал новый порыв — я не знала, что мне надеть, ведь «наверняка, там будут все в шикарных нарядах». Тогда он доставал из моего шкафа обычное черное платье, кожаную куртку и кеды, отдавал мне, и говорил, что ждет меня через 10 минут, и, что я могу даже не краситься, потому что красивее меня там все равно не будет никого, целовал в щеку и уходил из комнаты курить и ждать меня. В гостях он представлял меня чуть ли не своей женой. Мне было неловко. Но с ним мне было очень спокойно, к тому же атмосфера была необычной! Юрий К.: Мы сидели при тусклом свете, который расслаблял, пили вино. Кто-то, как всегда, давал в руки гитару. Хором орали: «Время есть, а денег нет», «Когда-то ты был битником», «Бездельника». Весело было… Молодо так. Маяковская сидела с бокалом вина, иногда подпевала, наблюдала за мной и смеялась над тем, как я путал слова. Это был настоящий квартирник! А когда попадали к Гурьянову в гости, то тот хвастался нам новыми шедеврами, размышлял об искусстве. К этим размышлениям охотно подключалась Юля. Их было не остановить с этими разговорами, рьяными спорами очень воодушевленными. Я сидел, курил, выпивал вино и посмеивался над ними. А потом начинался настоящий джем-сейшен до утра. Юлия М.: А домой мы обычно возвращались пешком, иногда на такси. Немного выпившие, но веселые. Юра шел какие-то романтичные штучки говорил на ухо мурлычущим полупьяным голосом. Это было так непохоже на него и так смешно, что я не сдерживалась, чтоб не засмеяться. Как только мы вваливались в квартиру, сразу же стремились как можно скорее избавиться от одежды. Долго занимались любовью. Разговаривали. А потом только засыпали. В такие момент наше утро наступало в лучшем случае в обед. Когда Юрка забирал меня с работы, мы катались по городу, потом ехали к нему. Он сам брался за ужин, который был самым вкусным в моей жизни! Мы таскались вместе по магазинам, ходили даже в театр. Юрий К.: Каждый год мы уезжали отдыхать. Чаще всего зимой или летом отправлялись на Гоа. Там было все, что нам нужно: романтика, океан, медитация, йога, релакс и мы. Ездили даже в Лос-Анджелес к Джоанне. Она, как всегда, приняла меня с распростертыми американскими объятиями и была вообще очень рада. Я хотел показать Юле всю Америку, что видел сам когда-либо. Джо терпела нас на протяжении 2 недель, а мы дурачились. Все было как раньше, мне нравилось. У меня будто вторая молодость началась. (улыбается) Потом Джо, видимо, мы все же надоели, и она проводила нас на рок-фестиваль, где собрались все монстры рока! Это был просто предел мечтаний! Мы прямо у сцены слушали AC/DC, Metallica, The Rolling Stones, U2, Pink Floyd. Меня удивляло, как много у нас общего. — Юра, я дома! — раздался голос Айи, где-то из прихожей. Видимо только вернулась с работы. Сегодня, правда, раньше обычного. Но, Юра был равнодушен. Встречать он ее так и не вышел. Пока она прошлась по квартире и добралась до него, он сидел и в тишине потягивал очередной бокал вина. Думал о чем-то о своем, перебирая пальцами. Девушке с первого взгляда даже показалось, что тот пишет музыку и очень поглощен этим процессом. За его творческим беспорядком, она не замечала куда на самом деле был устремлен его взгляд. Айя, как ни в чем не бывало, подошла к нему, поцеловала в губы, обняла за плечи, после чего стала их массировать. В принципе, ей нравилось, что он прибывает дома. Ей казалось, что жизнь стала какой-то более размеренной и спокойной. Но так ли хорошо все было на самом деле? — Я очень соскучилась, а ты даже не встречаешь. — мурлычет она ему игриво на ухо, стараясь увлечь его, переключить внимание на себя. — Когда ты о чем-то думаешь, ты такой сексуальный… Тем более с этим бокалом вина. В последнее время она все реже ощущает от него ответных действий. Нет слов, которые тот говорил ей ранее. И он всегда охотно проявлял свою инициативу, и их секс начинался еще вечером, а заканчивался к обеду следующего дня. И им обоим было абсолютно хорошо. Сейчас же было абсолютное равнодушие и отсутствие малейшего интереса. Даже не только к ней, а скорее еще и к жизни. — Прости. Засиделся, не заметил, как ты пришла. — равнодушно отвечает тот, уворачиваясь от ее объятий, и вообще уходит в другую комнату за сигаретами. Айя снова видит эту опустошенную почти бутылку вина. Юра был явно весь в себе. И иногда даже было непонятно, что происходит у него в голове, творится в душе. С ним было невозможно поговорить. Девушке казалось, что тут теперь еще и посиделки с алкоголем заменили ему ее. — У меня такое чувство, что я живу с алкоголиком. — возмущается она, когда он возвращается и снова садится на место. Тяжело вздыхает, — Может уже пора заканчивать свои посиделки из серии «Я самый одинокий, у меня никого нет, и мне очень плохо.» — Ай, можно я побуду один, пожалуйста. — просит тот, закуривая сигарету. Она сначала отмахнулась от дыма, который полетел в нее, потом не выдержала и сказала снова: — Ты слишком часто бываешь один. Я жду, когда ты побудешь со мной. Он молчит. Курит, делает глоток вина. Снова молчит. — Ты говорил, что у тебя гастроли. Почему ты сидишь дома? — говорит она, чтобы снова попытаться выяснить, почему он ничем не занимается. — Я отказался. — ответил тот и всячески делал вид, чтобы Айя уже ничего у него не спрашивала. — А жить мы на что собираемся? — интересуется она. — Мне хватает. — отвечает тот. Он пересаживался несколько раз. Потом ушел на диван. Потом опять вернулся в кресло. Казалось, что ему сбежать хочется и больше ни с кем не общаться сейчас. — Ты хоть на что-то способен вообще? — спрашивает она, не понимая его апатию ко всему, в том числе к ней. Мол, что за депрессия всемирного масштаба. — Айя! Я просто отказался. Я не хочу. Работать. Пока что! Мне нужно прийти в себя. Перестань пилить меня и лезть в мою деятельность. Я не лезу в твою работу, я не спрашиваю о твоих доходах и расходах! — отвечает тот, и смотрит на нее с намеком уже на то, чтобы та вышла из комнаты и оставила его в покое. — Ах да, я же забыла! Она ж для тебя, как икона! — говорит Айя, кивая на рамку с фотографией Маяковской на столе, — Все понятно предельно. Ее нет, вот тебя и не тянет, как можно больше покататься по городам, чтобы все гостиницы собрать вместе с ней! — Ай, хватит. Давай без этого. Мне нужен перерыв. Ты должна понять меня. — говорит он спокойно, но при этом было видно, как дергаются мышцы на его лице. — А, правда глаза колет? — интересуется она, заметив его беспокойство. Сама взяла рамку с фото якобы посмотреть, и при этом указывает ему, — Юр, ее нет! У тебя есть я! Почему ты постоянно думаешь о ней? Он молчал снова, понимая, что доказывать ей что-то было бесполезно. Никак не реагировал на нее, считая, что она сейчас успокоится. Тогда она со всей силой бросила рамку в стену так, что она разбилась. Юра сидел неподвижно, силой сжимая челюсть от нервов. Юрий К.: Последний, кто меня настолько сильно ревновал к Юле — это была моя собака Клякса. Я помню это было у меня в квартире ночью. Я не знаю, как так все началось, но помню прелюдия, помню, как мы свалившись на друг друга целовались. Маяковская стягивала с меня одежду, шутила, смеялась порой сквозь поцелуй. Я от ее шуточек расходился еще больше, желая ей отомстить. Стягивал с нее одежду в ответ, целовал ее тело, бедра, ноги. Она постоянно куда-то сползала и лежала практически на краю кровати, а ее голова свисала вниз. Я продолжал свои ласки, упорно следя за ее реакцией. Внезапно она заорала. Я сначала не врубился, но как оказалось: Клякса долго бегала и рычала, глядя на кровать, и наконец-то, когда вниз опустилась рука Маяковской, собака не выдержала и цапнула ее. Та буквально вверх тормашками свалилась с нашего лежбища, разбила еще и губу. В общем, (смеется) оставшуюся ночь я был вынужден провести с ней, но в другом месте — в больнице. Мы сидели в приемном отделении, ей обрабатывали раны. Еще и спрашивали, как так умудрилась. Я краснел сидел больше нее. Маяковская чуть ли не в предобморочном состоянии, держит меня за руку и не отпускает. На уколы или прививки она потом никак не хотела без меня ходить. Долго мы еще эту ночь вспоминали. Клякса, конечно, получила свое наказание. И с тех пор, мы старались ночью не пускать ее в спальню. — Своим появлением, она разрушила все вокруг тебя! Всё! А ты и не заметил! Она тебя разрушила! — продолжала Айя, со слезами на глазах от обиды. Кажется еще немного и Юра начнет раздражаться. Сейчас он просто терпел, собирая все осколки и рамку с фото. — Перестань молчать, когда я разговариваю с тобой! — не выдержала она, практически закричав на него. — Прекрати кричать. — просит он. И поясняет, — Юля была и останется моей подругой. Она очень много сделала для меня. Она помогала мне во многом. — Ага, как же «помогла». — усмехается Айя. Юлия М.: Иногда он был сумасшедшим романтиком. Как-то привез меня на крышу. При всем при том, что я боюсь высоты, и Юра об этом прекрасно знал. Я шла на каблуках, чертыхаясь, крепко вцепившись в его руку. Постоянно куда-то скатывалась на шпильках по этому железу, кричала: «я упаду, Юра держи меня!». Он наверно мой еще целый словарь матерных слов надолго запомнил! И идет, смеется надо мной. Для него крыши — это воспоминания о молодости, ностальгия. Когда мы наконец остановились, я потеряла дар речи: открылся потрясающий вид на Исакий и вечереющий город, накрыта небольшая «поляна» с вином, фруктами, ужином для нас двоих. Горят свечи. И букет самых ароматных в моей жизни розовых пионов! Я была в шоке. Юра заметно волновался, будто делает предложение. Терялся, мялся, даже не знал с чего начать. Что-то пытался сказать, а я слышала от него только: «ну…э…ну…а…э…ну…это…». — Это все для тебя. — наконец-то спустя минут 10 сказал он. Юрий К.: Позже я понял, что ей не нужно было никаких слов. Она обняла меня, и поцеловала. Мы долго стояли так просто, в обнимку. Мы провели весь вечер и полночи на крыше. Смотрели на город, небо. Пили вино. Она наслаждалась цветами. Благодарила меня. Я не понимал, за что. Но она всего лишь говорила: «За то, что ты рядом…»