****
Каспарян, как сумасшедший, гнал автомобиль. Во время очередного разговора по телефону, он не выдерживает и выбрасывает его в окно. Нервный удар об руль автомобиля. Могло произойти что угодно, но не ЭТО. — Черт! Черт! — снова проговаривает он. Следом раздается какой-то скулеж. Досада. На его глазах наворачиваются слезы. Скорость добирается до отметки 150 км/ч. Сердце работает с ломанным ритмом. На лбу выступает пот. Он еще сильнее выжимает педаль газа. Где-то в тумане ему слышится, как его пытается остановить Айя. Юра неумолим. Пребывает весь на нервах. Мышцы лица то и дело сжимаются. И самое страшное, что после он постоянно молчит.****
— Меня трясло до того момента, как я туда доехал. Мне кажется, что я ехал как сумасшедший, и мы сами едва не влетели в какую-то аварию. Я потерял голову. Эта новость была слишком ужасной для меня… — после долгой паузы говорит Юра, который будто бы снова пришел немного в себя и включился. Правда, после этих слов, он снова не выдержал — открыл окно, потом снова вернулся на свое место, захватив сигареты, и закурил. Снова повисла тишина. Леша разглядывал скатерть на столе, прожженную в некоторых местах пеплом. Как только с командировки вернется Айя, она опять устроит скандал Юре, которому было, похоже, на все наплевать. Леша с сожалением смотрел на него и понимал: в этом человеке сейчас происходит просто ураган чувств, эмоций и переживаний, которые он тщательно пытался подавить в себе. — Может…им можно было помочь? — спрашивает будто бы сам себя Леша. — Смерть мгновенна. — выдыхает дым Юра, констатируя факт, но потом тяжело вздыхает и продолжает, хотя говорить ему об этом тяжело, — Ты видел что осталось от машины. До удара есть шанс, после — нет. Я не хочу об этом говорить, Леш. — Надо было… — начал снова Леша, хотел было сказать о том, что надо было не отмечать день рождения на даче, или уехать на одной машине, вызвать такси — что угодно, но Юра и тут его остановил: — Не надо, Леш. — просит Каспарян, который сам уже и так где-то в глубине души немного ругал себя за то, что не успел предложить до выезда на тусовку забрать Юлю и Женьку на машине. Хотя уже вовсю предвкушал, что Айя бы возмущалась… Но возможно, это был бы шанс, что Маяковская и Кулаков остались живы. — Я не знаю, как мы будем с Димкой. Он же будет каждый день спрашивать про них… — вздыхает Леша о насущной проблеме для них, с которой придется столкнуться так или иначе. — Он маленький еще. Я думаю, не стоит ему пока ничего говорить. Он не поймет. Да и жестко это услышать, что мамы и папы больше нет. Он не знает, что это такое. Время придет, узнает. — отвечает Юра. Снова вздох. Дальше они сидели в тишине, но лишь порой увлекаясь и что-то активно вспоминая из гастрольной или повседневной жизни. Просто Юра — это тот человек, с которым можно было просто сидеть часами и просто молчать. И это было комфортно для обоих собеседников настолько, что больше ничего было и не нужно, кроме кружки чая и сигарет. Досиделись так и до позднего вечера. Нужно было возвращаться домой, укладывать Димку спать. — Надо собираться домой, отдыхать. Какая-то странная тишина из комнат. -усмехается Леша, намекая на то, что что-то Полина с Димкой затихли и их не было слышно. Юра грустно кивнул головой и добавил с усмешкой: — Когда вы уйдете, будет еще более странная тишина. — Если хочешь, то я еще посижу с тобой? Тебе плохо? — обеспокоенно спросил Андреев, глядя на него. — Нет, не бери в голову. — отмахивается Каспарян, потому что впрочем уже привык ко всему, в том числе и к одиночеству в квартире, когда можно полночи ходить из комнаты в комнату, курить, что-то неторопливо придумать сидя с гитарой, потом снова покурить или выпить чаю, а может и то и другое, и наконец лечь спать. Леша пошел за Полиной и Димой, намекнуть, что им пора собираться домой, а Юре тоже нужно отдыхать. Но когда они вошли в комнату, то обнаружили, что девушка уснула в обнимку с ребенком на диване, прижав его к себе. — Юр, прости, но сбагрить тебе и жену, и ребенка, ну это прям очень нагло! — шепотом говорит Леша, улыбаясь, глядя на Юру, который с таким сожалением смотрел как тот будит Полину, чтобы забрать ее домой. — Полин, Полина, пойдем домой. Тебе нужно хорошо отдохнуть. Просыпайся. — ласково треплет Андреев жену, чтобы разбудить ее. Полина открыла глаза, сонно посмотрела по сторонам. Хотела уже что-то спросить и разбудить Димку, но Леша остановил, — Его сейчас лучше не будить. Пускай спит. Юра с ним побудет. Юра стоит кивает головой в знак согласия и вообще говорит о том, что на него можно положиться. — Спасибо, Юр. — шепчет Полина, когда она все же встает, и они укрывают ребенка одеялом. — Пожалуйста. — отвечает тот в таком же духе, а сам провожает гостей. Самое главное, что бедного шокированного кота они тоже забирают с собой. Бедолага просидел все время в переноске, не понимая что происходит. Как только Юра закрывает дверь, наступает абсолютная тишина, в которую действительно хочется слоняться по квартире из угла в угол.КИНО — Спокойная ночь
Но сейчас это одиночество было немного оживленнее, потому что он знал, что дома ребенок. Каспарян очень боялся, что его разбудили, пока тут собирались и уходили домой Леша с Полиной, пока он закрывал за ними дверь. Он так переживал за сон ребенка, что постоянно уходил курить, но также быстро возвращался в комнату к малышу. Постоянно что-то думал, вспоминал, прокручивая у себя в голове. Потом отвлекался от своих мыслей и начинал заботиться за ребенком, как наседка: то боялся, что ему станет холодно, и укрывал его одеялом, то проверял не дует ли ни откуда из окна. Он мало знал, как нужно управляться с детьми, и делал все так, как подсказывало его сердце. А Димка сладко сопел во сне, свернувшись калачиком. Юра наблюдал за ним, поглаживая его. Сторожил его сон, словно сторожевой пес. Переживания снова одолевали его, и он снова то слонялся по квартире, то снова возвращался к Димке. Курил, вспоминал. Потом снова возвращался. Прислушивался к каждому шороху и стуку. Это были его единственные собеседники в полной тишине и темноте. Где-то рядом с ним немного жалобно скулила Клякса. Юра ее поглаживал и прикладывал палец к своим губам, мол, тише, пытаясь успокоить ее. Потом снова вставал, курил. И вот так круг за кругом всю ночь. Теперь, оставшись одному, хотелось выть, вешая на себя все то, о чем было сложно говорить вслух кому-то: смерть друга и когда-то любимой женщины. В голове снова протекали фрагменты прошедших дней. Так проходила ночь. Только он, Димка, ночь, луна и пачка сигарет, которая заканчивалась и начиналась снова. Лишь ближе к утру Юра начал дремать рядом, склонив свою голову.