everything you want to see

уиллу кажется, что он утекает сквозь пальцы, словно песок на пляже, а затем он просто рассыпается на части. уилл правда пытается собрать себя по осколкам, закусывает губу и закатывает глаза на очередную вдохновенную речь майка, с нежной улыбкой, дружественной и такой привычной. только каждый раз, когда майк посылает ему ответную, уилл чувствует, как внутри рассыпается на стеклянную пыль вновь, чувствует, как теряет свое самообладание, чувствует то, что чувствовать не д о л ж е н. у майка сияют глаза, он такой безумно счастливый из-за осени, и уилл не понимает этого сейчас, уиллу становится понимать майка с каждым чертовым днем все сложней. потому что майк словно сверхновая, и уилл должен оторвать свой взгляд, иначе он ослепнет, иначе он с г о р и т, но, сколько бы уилл ни старался, у него ничего не выходит. — ты в порядке? — спрашивает лукас, и уилл вздрагивает. майк приподнимает бровь, вопрошая, но уиллу нечего ответить. он переводит взгляд на стол и понимает, что его уже тошнит от бургеров. — в полном, — говорит он, даже не стараясь натянуть улыбку, и стучит по карманам, пытаясь отыскать зажигалку и пачку самых дешевых сигарет, на которые только хватило у него налички. — пойду покурю. майк морщится — ему не нравится запах никотина от одежды уилла. уилл хмыкает самому себе под нос, потому что, ну, байерс и себе-то не нравится. * — мне хочется дышать свободно, майки, — отчаянье вырывается изо рта уилла вместе с сигаретным дымом и легким полувздохом, полувсхлипом, и уиллер топчется рядом, ничего не произнося, не зная, что вообще может сказать. уиллу вспоминается, такое случалось с майком редко. он всегда был болтливым, активным, он всегда был их лидером, и уилл понятия не имеет, когда всё пошло к чертям. но майк молчит; уилл — тоже. уиллу кажется, что майк и так уже всё знает. уиллу кажется, что майк у ж е его ненавидит, но не знает, как сказать об этом. уилл рассыпается в пыль опять, ветер растрепывает волосы, холод забирается под кожу, и прилизанный хэллоуинский свитер на майке выглядит до смешного нелепо. — убирайся, — глухо и тихо произносит байерс, решая, что с него х в а т и т. — но…. — пытается прервать его майк, правда пытается, но уилл знает, что они не могут быть вечно и навсегда вместе, а пластырь лучше отрывать быстро и резко. — я сказал — убирайся, — уилл топчет сигарету под ботинками и не смотрит на майка. быстро и резко, повторяет он. быстро и резко. * — я тебя не понимаю! — майк врывается к нему домой, в очередной раз доказывая, что он вихрь, он сносит на своём пути всё, игнорирует любые отвлекающие факторы и наседает над уиллом разъяренной коброй, готовой напасть в любой момент. им не по десять, напоминает себе байерс. он ничего майку не обязан, пытается убедить себя уилл. — я тебя не понимаю! — почти рычит майк, и уилл знает, что это защитная реакция, знает, видит по глазам, что майк сейчас растерян и напуган, но у уилла под кожей гремит отцовское ты ошибка, и уилл не может себе позволить быть н е п р а в и л ь н ы м. не может. — уилл?... и уилл сгребает себя в клубок на диване, прячется в свою броню, пытается защититься от мира, и он знает, что им не по десять, знает, что он может доверять майку, но не в этом. майк его не поймет, не простит, назовет педиком. уилл предпринимает еще одну попытку, жалкую, хлипкую, бесполезную, хоть и знает, что его слова ничего не будут значить. — убирайся. майки, пожалуйста, убирайся. тот хмыкает, стягивает с уилла плед и заползает под него рядом, кладя голову уиллу на плечо. уилл знает, что майк не злится (больше нет). уилл знает, что майк не ненавидит себя. что ж, думает уилл, я смогу ненавидеть себя за нас двоих. — ты же знаешь, что я не уйду, придурок. майк улыбается. уилла тошнит от самого себя, уиллу хочется отодвинуться, хочется исчезнуть на другую планету, хочется смыть эту грязь с себя, но он лишь закрывает глаза и продолжает размеренно дышать. ему хочется заснуть и проснуться в следующем веке, без майка под боком, без этой отвратительной, выжигающей дыры внутри любви, без ощущения того, что он ошибка. уилл улыбается. слабо так, будто бы выскребая остатки себя наружу, сломано, и уиллер читает столько боли в одной улыбке, что по его телу проходит волна дрожи. — уилл, ч т о с т о б о й? уилл молчит. — опять, — говорит майк. — ты опять молчишь. и уилл закусывает губу. взгляд майка настойчивый, изучающий, подмечающий все изъяны и изменения, этот взгляд до того жгучий и больной, что дыхание сбивается, а продолжать эту игру — битву в гляделки становится невыносимо невозможно. уиллу жарко. уилл сдаётся. * майк, конечно, не заставляет его говорить, так что они просто лежат в гостиной, пока не приходит джонатан. взгляд у того осторожный, присматривающийся, и уиллу кажется, будто его поймали за чем-то неприличным, хотя майк просто лежит рядом и болтает о не особо важных вещах. щёки уилла краснеют почти мгновенно, но джонатан лишь улыбается и показывает ему два больших пальца, направляясь к себе в комнату. “с тобой всё в порядке, уилл, всегда помни это” — сказал ему однажды джонатан, дружественно похлопав по спине, и тогда уилл не знал, о чём говорит брат, но теперь-то он, наконец, догадывается. джонатан знает, стучит у него в груди сердце бешеным ритмом, и уилл не может дышать. джонатан знает. — знает что? — приподнимает голову майк, заинтересованно смотря на него, но уилл лишь подскакивает с постели и несётся на задний двор. — ничего, — быстро прерывает весь их диалог уилл. — пойду покурю. * уиллер приземляется на ступеньки рядом пару минут спустя, привычно морщится от запаха сигаретного дыма и прячет свои руки в рукава чересчур огромного свитера с тыквой, и уилл впервые ловит себя на мысли о том, насколько майки сам по себе нелепый. — ты нелепый, — говорит он с улыбкой, выбрасывая сигарету в сторону, докурив только до половины. ветер поднимает листья к нему, октябрь забирается под кожу, но на уилла вдруг сходит такое неожиданное спокойствие, что он еще совершенно не понимает, что с ним делать. — эээй! — майки наигранно дует губы, но у него в глазах горят огненные искры, согревающие ладони уилла. — вообще-то, не я тут рыжий в самую рыжую пору осени! уилл показывает ему язык, и майк смеётся. всё хорошо. * — перестань курить, — это звучит что-то на грани просьбы, приказа и глухого молчания, слетевшего с губ случайно, и уилл тормозит на половине пути, замирая. он поворачивается к майку медленно, пытаясь осознать, почему тот сказал это именно сейчас, но ни единой нормальной мысли не лезет в его мозг. майк, впервые за сколько уилл себя помнит, избегает его взгляда, зачем-то натягивает рукава свитера ещё ниже и дышит медленно, будто ожидая вердикта. майк снимает свои маски, и уилл поистине любит, когда он может видеть не идеального-мальчика-майки, а человека со скелетами в шкафу, с проблемами и собственной жизнью. майк поднимает свой взгляд неожиданно резко, показывая уиллу свою разбитую вселенную внутри — такую отчаянно похожую на вселенную байерса, а затем преодолевает расстояние между ними в доли секунды и дрожащей рукой хватает воротник рубашки уилла, а другой зарывается ему в волосы. — прости, — всё это время бормочет-шепчет майк. — прости, прости, прости, прости, прости…. а затем майк целует его. и это словно сам майк — миллиарды сверхновых, только в тысячи раз сильнее, в тысячи раз мощнее, это больно до подкошенных коленок, это сводит уилла с ума. это похоже на глоток свежей воды после вековой жажды. уилл проводит рукой по спине майка, цепляясь короткими ногтями за нитки, прежде чем майк отстраняется, вновь пряча взгляд, и уилл знает, что это всё — неправильно, но ничего с собой поделать не может. — я могу уйти, — глухо и почти беззвучно произносит майк, вновь дергая рукава свитера. — если хочешь. — а если я не хочу, чтоб ты уходил? — уилл не может не спросить. уилл знает, что, скорее всего, он будет жалеть об этом, потому что это неправильно, но он не может не спросить. просто не может. майк поднимает свой взгляд с тысячами искр внутри и улыбается. — тогда тебе придется бросить курить, — а затем он притягивает уилла к себе вновь, и это словно прохладный ветерок в зудяще-жаркий летний день, это словно снежное рождественское утро, это словно…. это словно поцелуй майка, и ничего не может быть лучше на свете, н и ч е г о. — я смогу смириться с этим, — шепчет майку на ухо уилл (посылая по спине того миллиарды мурашек), и впервые ловит себя на мысли, что не чувствует себя неправильным рядом с майки.