Временная шинигами

      Кучики Бьякуя, несмотря на то, что прослыл самым бесчувственным капитаном Готей-13, к своему сожалению, таковым не являлся. Поэтому идя на казнь, он чувствовал, что что-то где-то в груди натягивается, звенит, причиняет уже не просто дискомфорт — почти что боль.       Он обещал на могиле родителей блюсти законы.       Он обещал своей умирающей жене позаботиться о её младшей сестре.       А сейчас, оказавшись на перепутье решений, он просто предает Хисану. Он ей обещал, а сделать этого не может. Потому что разве может он, двадцать восьмой глава клана Кучики, капитан шестого отряда, предать Готей-13? Пойти против решения совета сорока шести?       Бьякуя пытался сделать всё, чтобы Рукия обошлась каким-то более мягким наказанием. Запечатывание силы, понижение в отряде, да хоть изгнания из Готея! Но переубедить в своём решении совет не удалось. А он просто не мог, вот так просто, как эта рыжая риока, пойти против всех правил — «Я так решила и я так сделаю, а потому плевать на всех несогласных!». Ему хотелось, но он не мог.       На его плечах клан, отряд, обязанности… много чего. Просто так взять и предать всё это Кучики не может.       Он не облезшая кошка.       А иногда — как жаль, что он — не она, что не может плюнуть на своих людей, на свой долг перед душами, которых он, как шинигами высокого чина, защищает.       Поэтому капитану остаётся только сжимать кулаки и снова надевать маску холодности и равнодушия практически ко всему. А то, что принятое решение разрывает душу на куски… уже давно никому нет дела до его чувств. Он, Кучики Бьякуя, идеальный шинигами, идеальный капитан и старается стать идеальным главой клана Кучики. Потому что обещал, потому что это его долг.       Смотря на то, как Рукия озвучивает свою последнюю волю — «Отпустить обратно риока» — Бьякуя крепче сжимает зубы. И где же сейчас эта чёртова риока, которая обещала спасти Рукию? Которую Шихоин, эта клятая облезшая кошка, обещала к моменту казни, сделать её сильней?       Двадцать восьмой глава клана Кучики никогда и никому не признался бы, что он, самым дальним уголком своей души, надеялся на появление этой риока. Надеялся, что у неё всё получится, что она окажется сильнее всех, схватит Рукию и где-нибудь исчезнет. Это было глупо, Бьякуя прекрасно это понимал, так же как и то, что всё это — бред чистой воды. Что такому не бывать никогда, что это просто не-воз-мож-но.       Наверное поэтому, когда огненная птица летела на Рукию, а он смотрел внимательно — так чтобы запомнить всё до малейшей детали, ведь после (он точно знает) именно это видение будет мучить его в кошмарах, Бьякуя удивился до невозможности силуэту охваченному огнём, чьи волосы — точно тот же огонь — развевались, сливались с огнём, плащ — жутко знакомый плащ — прикрывал тело от огня, а руки уверенно держали огромный тесак… Кучики был готов поклясться, что это у него галлюцинации.       Но галлюцинация слишком нагло, как для галлюцинации, взмахнула мечом, небрежно, ни на секунду не сомневаясь в своих силах, откинула Сокьёку не сдвинувшись с места ни на миллиметр.       О, это точно была всё та же рыжая риока, что нагло — совершенно без страха и оглядки — вторглась в Готей, разнесла пол его территории, победила капитана одиннадцатого отряда и внесла одним своим появлением хаос в весь Сейрейтей.       Это была Куросаки Ичиго.       Действия Кьёраку- и Укитаке-тайчо большой неожиданностью не становятся. Хотя, он не думал, что им хватит глупости совершить подобное.       И лишь внутренний голос, тихо нашептывал, что это не глупость, а храбрость и решительность. Это честь и ответственность Укитаке, как капитана…       «Которой у тебя нет» — знакомый голос, который всегда его мысленно осуждал, вызвал раздражение.       Потому что человек, которому принадлежал этот голос — имел право такое говорить. Потому что у него всё это было — и храбрость, и отвага, и глупость, чего уж там, и честь, и гордость… он бы наверняка, прямо как эта риока, что без капли сомненья уничтожила только что весь Сокьёку до основания, взял бы катану и кинулся спасать Рукию.       Потому что он по-другому не умел.       Потому что Бьякуя никогда не сможет так, как он.       Из мыслей Кучики вырывает крик сестры. А ещё вид того, как эта наглая недошинигами кидает её Абарай-фукутайчо. Капитан еле поборол в себе желание потереть глаза, чтобы убедиться, что да, это были не галлюцинации — риока и правда кинула Рукию. И мужчина не уверен, что хочет сделать больше — громко и звучно ударить ладонью по лицу, или просто тихо закрыть глаза и притвориться, что всё это — просто сон. Кошмар. Отвратительный, рыжий кошмар.       Но вот, его — уже бывший — лейтенант подхватывает Рукию на руки и убегает. Вслед бегут лейтенанты, которых быстро останавливает Куросаки Ичиго.       Бьякуя не собирается больше медлить — он должен уничтожить то, из-за чего его сестра была приговорена к казни. Он должен убить последние — абсолютно глупые — надежды и сам исполнить приговор. Чтобы после сполна насладиться кошмарами и грузом несдержанных клятв.              Услышь эти мысли Ичиго, она бы насмешливо фыркнула и сказала бы, что он явно скрытый мазохист. И что пафоса и саможаления многовато. Человеку, у которого нет полумер, слишком сложно понять того, кто живёт ими.              Он всё-таки не сдерживается и задаёт терзающий его вопрос.       Зачем она всё это делает?       Они с Рукией знакомы не так уж давно, она ей совершенно посторонний человек. Так какой смысл рисковать своей жизнью ради… непонятно чего? Бьякуя, тот Бьякуя, который живёт сейчас, никогда бы так не поступил. Только он сам прекрасно понимал, что тот мальчишка, что жил в нём так давно, сделал бы так же, как эта рыжая риока.       Без оглядки бы кинулся в бой.       Не понятно зачем и почему, но потому что хочется и так велит ему сердце. Сердце, которого он когда-то имел право слушаться, поступать так как велит оно.       -…почему ты не спасёшь её? — она смотрит прямо в глаза и попадает в цель. О, знала бы она, сколько раз он задавал себе этот вопрос. И сколько находил ответов.       И ни единого верного.       Куросаки Ичиго фырчит, трясёт головой, отчего непослушные, немного завивающиеся по концам волосы, собранные в конский хвост, рассыпаются огнём по плечам.       Он впервые видит кого-то, с таким цветом волос, который говорит совершенно всё о своей хозяйке.       Плебейский цвет.       Бьякуя сражается с ней почти не серьёзно. Он даже не использует шикай, пускай и осознаёт, что это сделать придётся. Он просто тянет время и осознание этого клинком проходится по сознанию. Раздражение от собственной слабости разливается по всему телу и он, пытаясь не замечать грусти Сенбонзакуры, использует шикай.       «Прости…»       Знал бы он за что просит прощение. За то что заставляет грустить? Аристократов не должны волновать подобные мелочи… ведь это всего-лишь занпакто.       В ответ лишь немая поддержка.       Кучики мог обмануть кого угодно — даже самого себя, но никогда бы не смог обмануть Сенбонзакуру. Потому что он — это всё, что осталось в напоминание, в отголоске былого.       Куросаки Ичиго довольно ухмыляется — и скользит в ухмылке что-то знакомо-варварское, дикое, необузданное. И Бьякуе хочется скривиться, непонятно от чего — зависти или отвращения — но он, как всегда, лишь смотрит презрительно, обрушивая на риока водопад из розовых лепестков, острее меча.       У недошинигами слабый — на первый взгляд — занпакто. Но верный друг говорит, подсказывает, что первое впечатление обманчиво. Смертельно обманчиво.       И осознание этого обрушивается в тот момент, когда от потока реацу, от скорости риока, от её силы — у него не остаётся выбора.       Сила временной шинигами поражала — всего за несколько недель, она достигла того, чего он достигал годами. Скорость, сила, банкай, навыки… это было ненормально и невозможно. Она использовала банкай играючи, наносила удары уверенно, раскидывалась реацу просто так. У неё не было меры.       — Знаешь, Кучики, мне всё равно — возможно это или нет, — и ему бы удивиться, откуда только она догадалась о его мыслях, но удивляться уже просто нет сил. — Если мне это надо — я это получу, — эта девчонка не знает слова «невозможно».       Она уверена, дерзка. С ухмылкой сражается, скалясь и не останавливается несмотря ни на что. Ей всё равно сколько она потеряла крови, сколько ран на её теле, сколько истратила реацу — пока она не достигнет своей цели, перед ней не стоит никаких ограничителей.       И теперь Бьякуя понимает, почему Рукия до последнего цеплялась за эту риока.       Когда-то он почти так же цеплялся за почти такого же человека.       «Она почти как ты, Кайен…»       

///

      — Эй, ты чего сидишь с такой постной рожей?       — Это называется нормальное выражение лица.       — Не-ет, поверь мне, нормальное — это когда оно вообще есть, а не вот эта вот безэмоциональная харя.       — Где твои манеры? Ты ведь глава клана Шиба, аристократ, от тебя зависит гордость и честь всего твоего клана…       — Меня больше беспокоит — из какой задницы мира ты свои-то достал?       

///

      — Так почему?.. Почему ты не попытался спасти Рукию? — вся в крови, хрипло дышащая, она стоит прямо, лишь немного опираясь на свой тесак.       — Потому что это долг аристократа. Ведь кто, если не мы?.. — он отвечает на вопрос осознанно, с чётким осознанием — он проиграл. И впервые, наверное, он рад своему проигрышу.       — И что же, это повод слушаться всех идиотских законов? — весело хмыкает шинигами, но тут же кашляет кровью. Впрочем, гордой осанки и уверенного взгляда её это не лишило. — Не бывает идеального законодательства, поэтому некоторые законы можно или игнорить, или менять по ситуации.       «А ты точно не Шиба?» — Бьякуя так и не озвучивает это, но… почти те же самые слова он когда-то слышал от единственного друга. И это кажется странным — слышать его слова, интонации, насмешку и уверенность в словах рыжей риока.       — Как глупо… — ухмыляется своим мыслям Бьякуя.       Кажется, он и правда — понимает.       

***

      Укитаке Джууширо изначально не был уверен в том, стоит ли ему вмешиваться в судьбу своей подчинённой.       Рукия-чан, без сомнения, была милой девочкой. Трудолюбивой, честной, доброй и ответственно относящийся к своему долгу шинигами. Для неё это слово — шинигами — было совсем не простым словом, а чем-то большим, значащим, наверное, даже больше чем можно передать словами.       Шинигами — это призвание.       Так считал Джууширо.       Но он так же не мог не согласиться, что Кучики и правда нарушила правила, принятые в своё время, отнюдь не из-за глупой прихоти. Передача сил шинигами людям — строгий запрет из необходимости, нарушение которого может привести к плохим, а временами и ужасным, последствиям. Таких примеров в истории было не один и не два. Капитан сам не раз видел, как сила сводила простых людей с ума. И смело мог заявить, что запрет более чем обоснован.       Всю уверенность Укитаке разрушила девочка.       Рыжая, солнечная, правильнее даже сказать — огненная, тёплая девочка, которая точно была не из Готея. Немного потерянная, но от того не менее уверенная в себе, она сильно выделялась в Сейрейтее. В своём отряде он бы точно такую не пропустил.       Ведь Куросаки Ичиго выделялась вовсе даже не внешностью, а чем-то большим. Джууширо называл это душой.       На месте риока, любой бы просто прошел бы мимо. Если врагу стало внезапно плохо, то вариантов два — добить, или просто пройти мимо и поскорее.       Но, наверно, именно этим выделялись риока. По крайней мере, эти. Остановиться, помочь, довести до дома, а после ещё и приготовить лекарства… рыжая девочка с большими карими глазами была доброй. Немного грубоватой, вернее даже сказать — прямой, яркой и доброй. А ещё сильной.       Реацу временной шинигами капитан тринадцатого отряда не ощущал. Но уверенность в своих силах и надежность исходила от гостьи сильно. Рядом с ней, даже он, проживший не одно столетие чувствовал себя… тепло? А ещё до жути легко.       В обществе такого человека было легко шутить, показывать себя настоящего не боясь порицания или разочарования. Такие люди умели принимать как плохое, так и хорошее. Похожим человеком был Кайен.       Немного грубоватый и прямолинейный, он относился ко всем одинаково ровно несмотря на своё происхождение, отличаясь добрым и отзывчивым сердцем. Своего лейтенанта, как и весь отряд, Укитаке любил и ценил.       И снова встретить такого человека было… неожиданно. И ещё более неожиданной стала цель их визита.       Спасти Рукию.       Всего-то спасти дорогого им человека, не стремясь ни к чему большему. Впрочем, Джууширо и так прекрасно знал с отчетов Уноханы-тайчо, что с тех пор как в Готее объявились риока, кроме Айзена нет ни одного погибшего. Побитые — есть. Но не более. А история с капитаном пятого отряда вообще была какой-то мутной. Как сказала Рецу — что-то её беспокоит и заставляет искать двойное, а то и тройное дно. Мужчина был с ней солидарен, ощущая те же странные ощущения, по отношению к этому делу.       И уверенность в вине Рукии у него пошатнулась.       Если она спасала эту светлую девочку, то он мог её понять. Она и правда была похожа, но при том сравнивать их было глупо — они были разными людьми несмотря ни на что. Если на то пошло, то она ему жутко напоминала ещё двух людей из той же семьи — Куукаку и Ишшина Шиба. Да и вообще Шиба. Это было бы в их характере — прийти, увидеть, победить.       Поэтому Укитаке смело, без сомнений, берётся за меч. Выступит ли он против Готея? Нет. Он просто поступит как капитан, согласившись со своей честью и ответственностью за подчинённую. По его мнению — это справедливо.       Ведь не бывает идеального закона и иногда из них очень даже нужно делать исключения, поступая не только по предписанному правилу, но и думая. При чём не только головой, но и сердцем.       Клинки ложатся в руки, а старая знакомая рассказывает план действий. Ну конечно же, без этих двоих тут не обошлось.       Джууширо усмехается в рукав капитанского хаори — он рад видеть и знать, что у старых знакомых всё хорошо. Осталось только сделать так, чтобы у относительно и новых — было так же.       Поэтому в бой Укитаке Джууширо, капитан тринадцатого отряда, вступает без малейших сомнений.       Это его долг, его честь, его решение.       И он искренне надеется, что у маленькой рыжей риока всё получится.       Он верит.       

***

      Абарай Ренджи признавал поражение.       Эта идиотка разделала его подчистую, вывернула наружу все самые тайные сомнения и страхи, а после разрушила их чем-то своим истинно куросаковским. Это бесило, раздражало и внушало доверие с покоем.       Куросаки Ичиго — непробиваемая идиотка, что прёт как Чистильщик по Сенкаймону. Дура, одним словом, упрямая.       Поэтому у экс-лейтенанта не возникает даже грамма сомнений в том, что эта недошинигами победит нахер всех. Ну ведь это же Куросаки.       Куросаки, у которой дебильные шуточки, отвратительный характер, ни черта женственного и огромный тесак за спиной. Куросаки, которая надёжна как самый прочный клинок, которая прёт напролом. Раздражающая, громкая идиотка-Куросаки.       Ичиго была незабываемой.       Поэтому Абарай Ренджи смело вверял ей самое дорогое — жизнь Рукии, заодно отдавая и свою.       «Делай что хочешь, Ичиго, всё равно получишь то, что захочешь.»       Ренджи ухмыляется, крепко бинтует раны и поправляет занпакто. Они с Забимару наконец-то поняли друг друга. И это всё снова из-за этой чёртовой Ичиго.       Абарай Ренджи не сомневается ни на мгновение, следуя безумному плану этой рыжей. Ведь как-то же, несмотря на всю бредовость, все её планы как-то срабатывают. И отчего-то всегда верно.       Он был уверен.       

***

      Кёраку Шунсуй отчего-то удивлён.       Наверное, потому что видит невероятное — как пятнадцатилетняя девочка уничтожает несколько тысячелетний эшафот. Просто, незамысловато и с задором. И теперь приходит осознание о чём говорила Йоруичи — «увидишь — не перепутаешь».       Яркая, живая, бурлящая эмоциями, совершенно открытая девочка, которая показывает весь свой темперамент одним лишь взглядом. Да-а… с такой о покое можно и не мечтать. А впрочем, в Сейрейтее никогда особо покоя и не было. То пустые, то квинси, то Маюри со своими экспериментами… скучно тут не бывает.       — Что ж, возможно, ты был не так уж и неправ, Ясутора Садо… — задумчиво тянет капитан, надвигая, знаменитую на весь Готей, соломенную шляпу на глаза.       Возможно именно за такими и следует идти на смерть…       …они всё-равно не дадут спокойно умереть.       Кёраку это знал.       

***

      Унохана Рецу хмурится.       Тело Айзена оказалось всего-лишь искусной подделкой, лейтенант Хинамори в больнице, её принёс Хитсугая-тайчо, не рассказав толком о том, что произошло, вырезан весь совет сорока шести, в Готее риока, а сейчас, излишне поспешно, казнят подчинённую Укитаке.       По мнению капитана четвёртого отряда — не слишком-то справедливо. Стоило сначала выслушать версию событий со стороны Кучики Рукии… всё слишком поспешно, слишком быстро и смято…       Ей это совсем не нравилось.       Впрочем, дальнейшее развитие событий доказало — что не нравилось не зря. Айзен Сосуке пошел против Сообщества Душ и собирается захватить власть. А противостоять ему, по большому счёту, смогла лишь рыжая риока, которую это, в общем-то, и не касалось.       Трое капитанов предали Готей, а у капитана четвёртого отряда, как и у её подчинённых, стало в два раза больше работы… давно уже не было столько пострадавших капитанов и лейтенантов. А уж тем более риока.       Возможно, и вправду, всё что ни происходит — всё к лучшему.       

***

      Куросаки Ичиго сплёвывает кровь на землю, буквально рычит — «мразь» — и зло смотрит вслед закрывшейся воронке. Раны и повреждения её совершенно не волнуют, зато злоба и раздражение, от того, что тот из-за кого чуть не прикончили Рукию сбежал с победной ухмылкой и кучей пафоса — бесит.       — Куросаки-ку-ун!.. — из мыслей о жестоком избиении этого божка, отвлекает девичий крик и врезающаяся в неё Иноэ, что тут же со слезами повисает на её шее.       — Куросаки! — следующим, с не меньшим успехом, в неё врезается и сжимает в своих объятьях Урю.       — Ичиго, — между этими двумя, в неё буквально врезалась, больно боднув головой маленькая Кучики со слезами и причитаниями о том, какая же она идиотка.       Ичиго окружена со всех сторон и признаёт — пусть не полностью и не до конца, но они победили.       А остальное вопрос времени.       Уж она-то об этом позаботится!       Ичиго это сделает.