Angels fall first

Я никогда не пойму значения слова «правильно» Незнание привело меня к Свету Спой мне песню О твоей красоте О твоем королевстве

Тирион Фордринг без устали мерил шагами чертоги Марденхольда. Теперь, когда с Королем Личом разобрались, казалось, что Серебряному Авангарду больше не место в этом мире. Битвы с драконами, с продажными людьми… Это все прекрасно и правильно, но слишком долго он был сосредоточен на сражениях с Плетью, немертвыми прислужниками тьмы. Без необходимости бороться с тьмой паладину было не по себе. Прием на службу новых членов Авангарда и выдача им поручений со временем стали утомлять. Один искатель приключений даже выявил предателя прямо под его носом! Тирион был практически бесполезен – по крайней мере, так он себя чувствовал. Несколько раз он съездил в Шаттрат и Экзодар, чтобы пообщаться с теми, кто ближе всего к Свету – с наару, – но они так отвечали на его вопросы, что появлялось еще больше новых. Наару были раздражающе неопределенными, когда дело касалось прямых ответов. И все же он не мог злиться на наару, не после их последнего дара: шанса еще раз поговорить с женой и ребенком, шанса попросить прощения и убедиться, что о них позаботились. Еще раньше А’Дал подарил ему новую броню. Возможно, было бы опрометчиво называть ее новой, так как по сути это была улучшенная версия его Светоносного доспеха. Он редко снимал его – только для того чтобы почистить и перед сном. Нельзя принимать подарки Света как должное. В конце концов, он пришел в свои покои. Было темно, и паладин чувствовал, что самое время для сна. С недавних пор он не ощущал необходимости или желания спать. И все же, это был своеобразный ритуал, позволяющий ему жить дальше. Пока он спал, не было ощущения бесполезности – только умиротворяющая тишина и сны о благословенном Светом рае. Тирион снял доспехи и надел ночную сорочку – или, по крайней мере, попытался. А’Дал не объяснил как работает его новая броня, и он никак не мог убрать светящиеся золотые крылья, которые, кажется, были прикреплены непосредственно к его спине. Из-за этого надеть что-либо, кроме Благословенной Светом брони, было крайне проблематично или даже невозможно. В конце концов, паладин бросил попытки надеть что-либо, кроме брони наару, и лег в постель обнаженным. Ему, как преданному паладину Света, не слишком нравилось спать голым, но пока что это было единственным выходом, да и никто не побеспокоит его столь поздней ночью. Тирион был неправ, так как услышал стук в дверь своих покоев. «О, ради Света! Кто мог прийти в это время, и почему именно сейчас, когда я голый?» - Тирион пробормотал еще несколько крепких словечек, абсолютно не одобряемых Серебряным Авангардом и Светом, поднялся с постели и чуть приоткрыл дверь, чтобы поговорить с человеком снаружи. Тьфу. Один из его слуг. Что ему понадобилось? - Да? Насколько тебе известно, уже поздно, и я пытаюсь уснуть, - его слова были незаслуженно резкими, и он немедленно пожалел о них. Но ведь действительно было поздно, и он пытался уснуть… Слуга немного замялся, очевидно несколько испугавшись жестких слов обычно спокойного и доброго паладина. - Тут кое-кто желает вас видеть, милорд. Он говорит, что состоит с вами в некоей организации, называемой Пепельным Союзом. Фордринг, милорд, он нежить… Рыцарь смерти. Мне собрать Авангард, чтобы они выдворили его отсюда? Мы позволили чудовищу войти в наше святилище исключительно потому, что он сказал, что с вами… Тирион нахмурился. Член Пепельного Союза явился сюда? Рыцари смерти обычно старались держаться подальше от вотчины Фордринга, вероятно опасаясь возмездия со стороны тех, кто не видел, как Дарион Могрейн лично возглавил борьбу против Короля Лича и его освобождение у Часовни Последней Надежды. - Нет… Если рыцарь смерти говорит, что он из Союза, позвольте ему войти. Скажите ему, что я буду ждать здесь, если, конечно, это не срочно. Если же срочно, сообщите мне, и я встречусь с ним в главном зале. Насколько Тирион мог видеть через щель между дверью и косяком, слуга поклонился и ушел. Паладин закрыл дверь и снова надел свой доспех. Ему совершенно точно не стоит показываться перед рыцарем смерти голым и в постели. Он тщательно застелил кровать и присел на стоящий рядом стул в ожидании возвращения слуги и своего гостя. Чуть погодя вернулся слуга, ведя за собой рыцаря смерти. К удивлению Тириона, это был ни кто иной, как Дарион Могрейн собственной персоной. Предводитель Черного Клинка в последнее время практически не общался с Верховным лордом, так что визит был неожиданным сюрпризом. Разумеется, не неприятным… Несмотря на некоторые различия между ними, Дарион в душе был благородным человеком. В том, что он стал таким, какой есть, виноваты обстоятельства и любовь. Точно так же как несгибаемая честь Тириона сделала его тем, кто он есть, и привела туда, где он находился. Тириона вела честь, Дариона – любовь. Два, несомненно прекрасных, стимула для победы над злом. - Дарион. Чем обязан удовольствию видеть тебя посреди ночи? – с любопытством спросил Тирион, ведь после победы над Королем Личом у них больше не было причин для сотрудничества. - Просто… хотел бы знать кое-что, Тирион. Возможно, некоторые вопросы… - Дарион замолчал. Тирион в упор посмотрел на него. - Другой паладин не мог ответить на твои вопросы? Обязательно было обращаться ко мне? - Верховный лорд, вы единственный, кто… ну, помимо моего отца, вы единственный, кто был Испепелителем. А мой отец так и не позаботился о том, чтобы рассказать нам подробно о Свете. - Испепелитель…? Ты хочешь получить меч назад, Дарион? Меч восстал против тебя в моем присутствии. Я очистил его одним прикосновением, когда ты кинул его мне… Меч выбрал меня, если уж на то пошло. Я не говорю, что по закону он не должен принадлежать тебе… Дарион грубо прервал Тириона. - Нет, Испепелитель. Я не оспариваю ваше право владеть этим мечом. Я знаю, что… не достоин. Меч выбрал вас, а не кровного сына Испепелителя… и я это понимаю. Я… умер за него. Умер за любовь. Я до сих пор помню слова, которые произнес, когда вонзил клинок себе в грудь перед Кел’Тузадом, думая, что это может освободить всех нас. Спасти всех… - Дарион прикрыл глаза, вспоминая тот день. Тирион едва заметно кивнул. - Лишь деяние во славу любви более великое, нежели деяние во славу зла… да, я помню. В тот день ты сказал мне быть героем и присоединиться к Серебряному Рассвету. В тот день я наотрез отказался. Я повел себя недостойно… Присоединись я к рассвету раньше, многие могли бы выжить… Ты поэтому пришел сюда? Чтобы напомнить о моих прошлых грехах? – Тирион был настроен защищаться. Он разобрался с ошибками прошлого и больше не вспоминал о них. Если Свет простил его, то разве мог он не простить себя? Дарион вздохнул. Иногда Тирион был таким чертовски упрямым. Будучи великим паладином Света и Верховным главнокомандующим Авангарда, этот человек был надменен и упрям. - Нет, Тирион. Мне уже все равно. Ты освободил души своими словами. Когда я сказал «Я люблю тебя, папа» и вонзил меч в собственное сердце, желая умереть, сражаясь, я все понял. Потом я вернулся. Из мертвых. И я не понимал. Я почти умер, когда был моложе, и свет… нет, думаю, Свет вернул меня в Азерот… Но тогда почему я вернулся после того, как хотел и был готов умереть? Гнев Тириона мгновенно испарился. Вопрос о Свете… конечно. Тирион мог ответить на него. Легко. - Ты уже знаешь. Плеть оживила тебя в качестве одного из них, рыцаря смерти. Но ведь не это тебя интересует. Ты хочешь знать, почему - после всего зла, совершенного тобой, - Свет позволяет тебе жить… и, да, именно жить, даже если твое сердце не бьется, - Тирион протянул руку и коснулся груди рыцаря смерти там, где билось бы его сердце, если бы он был живым. Дарион перехватил не закованную в броню руку Тириона своей, одетой в перчатку, и потянул ее в сторону, сдвигая ткань тяжелой черной робы, в которую был одет. Рука Тириона коснулась холодной мертвенно-бледной плоти и так и не зажившей раны. - Рана, которая сделала меня тем, кто я есть. Я постоянно ношу в себе зло того лича. Я чувствую его здесь, где должно быть мое сердце, даже если оно не бьется. У меня нет сердца, Тирион. Оно разбилось в тот день, когда я умер за моего отца и стал монстром. Когда Кел’Тузад спросил меня, кого я люблю, я ответил «Никого». Кел’Тузад рассмеялся. Он уничтожил мое сердце и сломал мне жизнь. Монстры не могут любить. Зло не может любить. Тирион знал, что рыцарь смерти больше не чувствовал боли от забравшего его жизнь ранения, и только сильнее надавил на его грудь. - Ты вернулся, потому что так возжелал Свет. Если бы этого не произошло, был ли бы Король Лич когда-нибудь повержен? Появился бы Пепельный Союз? Присоединились бы рыцари смерти к Альянсу или Орде? Нет, Дарион. У них у всех есть шанс на искупление благодаря твоему большому сердцу, твоей великой любви и желанию отдать за нее все. Я же отдал все за честь, и в этом мы похожи, - Тирион скользнул ладонью по груди Дариона чуть ниже. – Не думай, что не можешь любить, Дарион. Когда Карандра и Телан умерли, я думал, что после такой утраты больше не способен на любовь. Я думал, что я – зло. Что моя честь была злом и эгоизмом. Я стал отверженным, преследуемым, даже ненавидимым. Когда Изиллиен убил Телана, я понял, что был не прав. Свет пришел ко мне вместе с огнем, коего я никогда прежде не знал. Я поразил Изиллиена даже прежде, чем он успел отойти от тела моего сына. Возможно, я никогда не полюблю смертного, но это не значит, что я не способен на любовь. Дарион в замешательстве посмотрел на Тириона. - Смертного? О чем ты говоришь, Фордринг? Тирион вздохнул и, прекратив касаться его груди, положил обе руки Дариону на плечи. - Я никогда не полюблю другую женщину, Дарион. Я слишком стар для этого. Слишком стар и слишком опасен… Слишком много людей и слишком много тварей желают моей смерти, и я не могу втянуть женщину во все это. Они могут использовать ее против меня, а я никогда не поставлю беззащитную женщину перед всеми силами зла Азерота. - Никогда не полюбишь смертную женщину… Это не исключает иных видов любви, Испепелитель… - Не важно, Дарион. Моя любовь, моя честь, моя жизнь принадлежат Свету. Ничему и никому другому. Только Свету. Дарион понял и отпрянул от Тириона, сбрасывая со своих плеч все еще сильно сжимавшие их руки. - Ты сожалеешь об этом, Тирион? Ты хотел бы другой судьбы? Все еще жить здесь, в Марденхольде, только со своими женой, ребенком и, возможно, внуками, вместо одиночества Верховного командующего Серебряного Авангарда? Тирион непреклонно покачал головой. - Нет, Дарион. Совершенно нет. Как А’Дал объяснил мне, если бы Телан и Карандра не умерли, умели бы тысячи других. Эта жертва спасла тысячи жизней. Жизни двоих – ничто в сравнении с жизнями тысяч, с жизнью самого Азерота. Ты жалеешь о том, что сделал, Дарион? Рыцарь смерти недолго помолчал, прежде чем едва заметно кивнуть. - Да. Каждый день моей не-жизни, я жалею об этом. Я думаю обо всех обстоятельствах, которые я мог изменить и должен был изменить… Изменись всего лишь одно мельчайшее событие, и могло случиться так, что это я был бы сегодня с Испепелителем, я бы победил Короля Лича и разбил Ледяную Скорбь одним ударом. Артас, без сомнения, был злом, но все же… он не был за гранью спасения. Мы видели это, Тирион. Будучи при смерти, он увидел все свои преступления, все до единого, и познал раскаяние за все совершенное им зло. Тирион покачал головой. - Артас был за гранью спасения. Даже когда души убитых им вылетали из разбитого клинка, он все равно боролся, все равно выкрикивал проклятья. Артас Менетил не освободился до тех пор, пока мы не убили Короля Лича. Убийство Короля Лича было единственным способом спасти Артаса, а сам Артас был, без сомнения, Королем Личом. Матиас Нетлер – это все, что осталось от Артаса Менетила. Я уничтожил эту его часть, когда разбил камень, сердце. Это, по правде говоря, практически убило меня, но что такое смерть в сравнении с частью души Короля Лича? Я был готов умереть там. Я не умер, и мы сбежали. Я выжил благодаря тебе, Дарион. Если бы я умер тогда, после уничтожения последней частицы его души, мы бы проиграли. Артас повел бы величайшую в мире армию рыцарей смерти тропой разрушения через Азерот. Не сожалей о своих действиях, Дарион. Это были деяния героя и сына. Сына, который любил своего отца, был готов и желал умереть за него. Ни о чем не жалей, Черный хранитель, - Тирион мягко развернул Дариона к себе лицом и легко поцеловал его в щеку. – Свет знает все, что ты совершил. Свет заботится о твоем отце и обо всех душах, что ты освободил в Часовне Последней Надежды своим актом любви. Свет… Свет не покидает своих сторонников. Свет никогда не оставлял тебя, даже когда ты стал рыцарем смерти. - Возможно, ты прав, Испепелитель… Когда герои Альянса принесли мне осколок души моего отца из обломков Ледяной Скорби, я смог поговорить с ним. Он сказал мне, что единственное, что позволяло ему сохранить рассудок, пока он был в мече, это моя любовь и жертва. Спасибо, Испепелитель. Тирион Фордринг. Возможно, я наконец-то смогу найти искупление. Пожилой мужчина кивнул молодому рыцарю смерти. - Только ты по-настоящему знаешь, были ли твои действия правильными. Как говорил мой старый друг, наш выбор делает нас теми, кто мы есть. Тебе не обязательно искать искупление. Ты его уже получил. Дарион и Тирион в последний раз встретились взглядом, после чего рыцарь смерти едва заметно улыбнулся из-под своего темного капюшона, развернулся и покинул комнату. Тирион долго смотрел ему вслед. Знакомый Свет озарил затемненную комнату, затмевая свечи в канделябрах возле кровати. «Почему, как ты думаешь, я выбрал тебя, Испепелитель? Ты приносишь надежду и искупление тем, кто считает, что не заслужил их. Твои слова и действия – часть чего-то, что ты еще не понимаешь. Когда ты простил себя, ты также даровал шанс спастись столь многим». Знакомые формы А’Дала осветили его спальню. Наару и Тирион стали довольно близки в последнее время, хотя все, что делал А’Дал – это отвечал на вопросы Тириона так, что появлялось еще больше новых. И все же он дал паладину эту броню, подарил последнее видение Телана и Карандры. Тирион чувствовал нежность к этому наару, нежность, которую он не ощущал с тех пор, как был с Карандрой, и это напрягало его, однако он знал, что наару относится к этому нормально, ведь он не предпринимал ничего по этому поводу, кроме как пытался сделать Тириона все больше и больше похожим на одного из них. - Я знаю, А’Дал. И все же, я благодарю тебя за то, что ты сделал для меня, за то, что дал мне. Прощение. «Тебе никогда и не нужно было прощение, Тирион. Тебе только казалось, что нужно. Когда ты понял, что не нуждаешься в нем, тогда ты стал чем-то большим, чем человек, большим, чем паладин. Свет не просто отвечает тебе, Тирион, он внутри тебя. Это то, кто ты есть».