Не прощая...сь

*** – Мы перепробовали всё, я даже ударил его, каюсь! – тяжело вздыхал Феттель, сидя на кровати в своей палате. Себ начал привыкать, что каждую ночь, когда он возвращался, через какое-то время звонил Кими. Они обсуждали прогресс в работе с Карлосом, точнее его отсутствие, Райкконен каждый раз уговаривал Себа все-таки «всыпать сопляку миразин». А потом, после короткой перепалки, тяжело вздыхал и будто в пустоту рассказывал о прогрессе в поисках собственной могилы и Даниэля Риккьярдо. Оказалось, что людей с именем и фамилией Кими Райкконен умерло гораздо больше, чем они рассчитывали, но большинство из них все-таки были похоронены в Финляндии, а было маловероятно, что Фернандо потащился бы туда, чтобы похоронить «Кими». А Риккьярдо вообще исчез полтора года назад. Прилетел в Дубаи и всё, никуда не вылетал, границы страны не покидал, по крайней мере, официально. Но в разговоре вчера ночью, Кими неожиданно спросил Феттеля о его детстве, точнее о том, что тот занимался футболом. – Почему ты бросил? У тебя хорошо получалось? – после паузы спросил Кими, в то время как Себ все еще был в шоке от вопроса. – У нас не было денег, на форму, сборы, оплату взносов. Моя семья разорилась, когда мне было 13. В город пришли самые обыкновенные бандиты, даже не мафиози, и не шестерки какого-то крупного авторитета, они хотели, чтобы все предприятия платили им за «безопасность» – с иронией произнес он последнее слово. – А мой отец не захотел платить. Его мастерскую сожгли, вместе со складом и грузовиком. Это все, что у нас было помимо дома и ссуды на все это. – И тогда, благородный Себастьян решил бороться с преступностью. – Да, именно. А еще через 15 лет ввязался в эту самую преступность. – Ой, брось, – усмехнулся финн. – Ты еще ничего не сделал. Кроме того, что довел старичка Йоса до нервных коликов. Я думаю пара бокалов виски и пара шлюх быстро привели его в норму. – Как ты оказался у Бриаторе? – неожиданно сменил тему Себастьян. – В другой раз расскажу, – снова усмехнулся Кими. – Это не история из разряда «сказки на ночь». – Тебя украли в 5 лет из милого домика на берегу озера от любящей семьи и заставили убивать людей? – Почти. Мне было 20, и я был сержантом спецназа. Все. Мне пора, – было слышно, как Кими допил свой вечерний алкоголь и, не дождавшись ответа, отключился. – А где вы сейчас? – явно хмурился финн. – Я сижу напротив него в палате, а он все так же качается и качается. Как не устает только. – А где Дани? – Пошел проверить периметр. Он прав, это уже не человек, – сказав это, Себ бросил взгляд на парня, скрючившегося на кровати. Карлос остекленелым взглядом смотрел куда-то сквозь него. – Вы нашли хоть что-нибудь в истории болезни? – Да ничего там нет! – начинал закипать Феттель. – Раньше ему на проекторе показывали фотографии из его прошлого. Различные позитивные моменты. В этот момент к нему возвращалось, если можно так сказать, сознание. Но потом это перестало действовать. Потом тут написано, что при появлении посетителей иногда наблюдалась связная, но не всегда осознанная речь. Райкконен на том конце молчал. По шуму ветра в трубке было ясно, что он на улице. – Есть место, где, в случае чего, его не услышат? – наконец заговорил Кими. – Если только душевая, она на цокольном этаже. – Отлично, тащи его туда. – Он будет орать – Заткни ему рот. – Чем? – опешил Себ. – На твое усмотрение. Перезвоню через 15 минут. Когда Квят вернулся в палату, Себ уже заканчивал сооружать кляп из наволочки, и прикидывал, каким образом будет проще дотащить дергающееся скрюченное тельце до спуска в душевую. – Ты что творишь, псих? – зашипел Дани. – Кими попросил его отнести его туда, где никто не услышит. – Да вы оба с ума сошли! – Помоги мне быстрее, пока я тут не задохнулся, – кряхтел Феттель. Вдвоем они кое-как на натянутой простыне вытащили Карлоса в коридор, пока он неистово бился и выл в кляп, надежно примотанный Себастьяном. Во время переноски они едва не уронили его пару раз и собрали его согнутой спиной все углы. Дани едва не стошнило, когда он понял, что заходящийся в истерике и конвульсиях парень опорожнил мочевой пузырь прямо на эти самые простыни и покрывало он сжимал пальцами до побелевших костяшек. – Кими точно решил его убить, – поморщившись, пробормотал Себ. Карлос напоминал ему рыбу, пойманную в сети и отчаянно бьющуюся за жизнь. – Не сейчас, – прошипел русский. Наконец, они дотащили Карлитоса до душевой. Опустив его прямо на кафельный пол, пока Дани закрывал тяжелую дверь, Себ чуть убрал кляп изо рта парнишки. Он теперь не бормотал, он пищал и подвывал как маленький зверек, загнанный в угол. На мгновение Феттелю показалось, что парень бросил на него испуганный, но вполне осознанный взгляд. Но в тот же момент глаза его вновь затянулись безумием. Звонок телефона достаточно громко отразился от кафельных стен и чуть помутневшей сантехники. Себастьян чуть дернулся от неожиданности и едва не выпустил кляп изо рта. – Алло, ах ты, черт! – шипел он, привязывая конструкцию назад. – Притащили? – Да, да! Только зачем мы это сделали? – негодовал Феттель. – Он только обмочился, и теперь даже не бормочет, а только воет. – Включи громкую связь и поднеси телефон поближе к нему. – Кими, ты вообще в курсе как от него воняет? – возмущался немец. – Терпи, ты же в трупах ковырялся, когда в полиции работал. – Они обычно свежие были, и не воняли. – Все, замолчи, – отмахнулся Райкконен и обратился к кому-то другому. – Начинай. – Чего начинать-то? – раздался в трубке голос Стоффеля, который явно еще минуты 3 назад спал. – Что мы говорили, расскажи, что случилось в Барселоне. – Кими ты псих! – шипел Стофф. – Привет, Карлос… Вандорн явно не знал с чего начать и вообще с трудом соображал. Сайнс не реагировал, он продолжал подвывать и теребить края покрывала. – Это я. Стоффель, – немного неуверенно продолжил бельгиец. – Ты же помнишь меня, ты же узнал меня тогда. Карлос как сидел, так и продолжал сидеть. – Ты не забудешь эту ночь, когда все вокруг было красным, прямо как твой Ламборгини, подаренный Фернандо. Ты же помнишь кровь Макса? Я, конечно, сомневаюсь, что ты вообще помнишь кто такой Макс. На этих словах Карлос неожиданно дернулся и замер, его рот открылся в беззвучном крике, оголяя пожелтевшие зубы, а пальцы согнулись на манер когтей и застыли, выпустив, наконец, засаленный край покрывала. – Продолжай, – прошептал Себ, пребывая в легком шоке. – Ты же знаешь, что я стрелял в тебя, и, если бы твой самоотверженный трахарь не закрыл тебя, ты бы сейчас был мертв. Ты знаешь это, потому что я не промахиваюсь с 5 шагов. Я помню стекло водительской двери, с маленькой дырочкой, но все залитое кровью, такой яркой, что ей-богу я сначала подумал, что это томатный соус. Карлос захрипел, и начал раскачиваться, на этот раз было ощущение, что он пытается вдохнуть, но у него не выходило. – А помнишь его глаза, абсолютно белые, из-за закатившихся зрачков. А еще я помню, как ты руками зажимал рану на его шее, а кровь била, как ключ из-под земли. Даже скорее маленький гейзер. Она сочилась сквозь твои пальцы, она явно была теплая. Даже сейчас я говорю, а в носу у меня стоит запах этой крови. По душевой прокатился животный рык, переходящий в неестественный надрывный визг. Из глаз парнишки, так и сидевшего на испачканной простыне, брызнули слезу, глаза бешено метались взглядом по стене, напротив. – Засунь его под холодную воду! – рявкнул Кими. – Ты совсем ополоумел? Он окочурится сейчас! – подорвался к Карлосу, стоявший до этого в углу Дани. – Квят, не спорь, а делай! – не уступал Райкконен. Переглянувшись, они с Феттелем волоком затащили парня, начавшего заходиться судорогами и захлёбывающегося собственными слезами и слюной, вместе с простыней в одну из кабинок. – Когда я скажу, переключишь воду на горячую, – вновь раздался голос Кими в трубке. – А помнишь, что сказал Макс? – продолжил Стофф, когда, видимо, услышал шум воды. Казалось, что это даже доставляло ему удовольствие. Он же не видел происходящее. – Помнишь, какая музыка играла вокруг? В то лето эта песня была повсюду, и в ту ночь она играла так громко, что я удивился, как мы разобрали слова. Себ и Дани были с ног до головы мокрые из-за брызг, создаваемых Карлосом. – Держи его, – сквозь зубы процедил Дани, всем весом опираясь на плечо парня, бьющегося в судорогах. – Ты бы хотел, как всегда услышать – onschatbaa! – Стоффель даже имитировал более мягкое французское произношение голландца. – Но он сказал не это… Он видел меня, он видел мои глаза, это всё, что он видел перед смертью. Всё, что он запомнил. Он умер за тебя. Карлос начал не просто трястись, а делал непонятные движения руками и ногами, но, атрофировавшиеся за столь долгое время, мышцы не давали ему сделать ничего вразумительного. Изо рта стекала тонкая струйка слюны вперемешку с кровью. Он отчаянно рвался куда-то из-под душа, крича и неловко пытаясь стряхнуть руки удерживающих его парней неловкими раскоординированными движениями. В какой-то момент рука Квята соскользнула и Карлитосу удалось вырваться. Он завалился на бок и отчаянно бился, размахивая руками и ногами, разбил костяшки пальцев о кафельный пол, и не сводил взгляда с того места где он лежал, когда его принесли. – Черт, – шипел Дани, пытаясь поймать его беспорядочно движущиеся руки и остановить его. – Он сказал: Холодно, мне очень холодно. Я вижу этот холод. У него ледяные глаза. Я вижу этот холод. – Вандорн повторил эти слова, будто слышал их только вчера. Сайнс взвыл и, продолжая до мяса обламывать ногти о плитку на полу, пытался двигаться под весом навалившегося на него Дани. Он продолжал выть, даже когда со второй попытки Феттелю и Квяту удалось его перевернуть на спину. Но через секунду крик превратился в очередной раз в визг, и Карлос потерял сознание. – Умер? – с опаской спросил Себ. – Нет, дышит. – Что там происходит? – раздался в наступившей тишине, разрушаемой только звуком льющейся воды, голос Райкконена. – Он вырубился. – Черт! – вздохнул Кими. Себ отпустил обмякшее плечо парня, и пошел к тому месту, где оставался лежать телефон. И тут его осенила неожиданная догадка. Он обернулся к лежащему парню и вновь вернулся к телефону. Подняв его, он отключил громкую связь и поднес трубку к мокрой щеке. – Откуда ты знал, что это сработает? – выдохнул немец, вытирая лоб от капель воды. – Я не знал, а разве это сработало? – устало протянул Кими. – Да, он пытался дотянуться до телефона. – Отлично, но у тебя все равно всего 3 дня, – ухмыльнулся Кими и отключился. – Этот парень явно не любит прощаться, – выдохнул Себ и обернулся к Дани. Квят уже почти стянул с Карлоса куртку от пижамы. – Давай хоть помоем его, что ли. Я больше не могу терпеть эту вонь. – Давай, – кивнул Себ, улыбнувшись. *** Кими растянулся на кровати, очень уставший, но удовлетворённый эффектом «шоковой терапии». Он и правда не знал, сработает ли она. Просто финн до сих пор придерживался мнения, что в этом случае терять все равно нечего. Рядом, едва касаясь закинутой за голову руки Райкконена, рухнул Стофф и тут же повернулся на бок. – Мне показалось, или тебе это правда доставляло удовольствие? – чуть приподнял голову Кими. – Мне доставит удовольствие, когда он, наконец, заговорит и сдохнет. Ты же такие инструкции дал Квяту? – обернулся через плечо парень – Зачем тебе это? Он же ни в чем не виноват. – Все эти благородные сопли тебе не очень к лицу, – пробурчал Стофф. – Глядя на тебя сегодня, я даже не мог понять, кто из вас с Карлосом больший псих. – Я. Потому что до сих пор не убил тебя за то, что мешаешь мне спать. Кими вздохнул и, скинув одеяло, сел на кровати. Он долго сидел и просто смотрел в окно, на засыпающий Лондон, где, один за одним, гасли желто-оранжевые огоньки. Тяжело вздохнув, он, наконец, встал. И схватив первое, что нашлось в шкафу, вышел из номера. Уже сидя в лобби, он жестом заказал чистый виски, а потом достал из кармана смартфон и набрал номер. На том конце раздавались длинные гудки, и никто не ответил. Не став перезванивать, Кими пригубил виски и положил трубку на стойку. Неподалеку присела эффектная блондинка, которую финн явно привлек, и заказала мартини со льдом, принявшись кидать на Райкконена томные взгляды из-под густо накрашенных ресниц. Он только ухмылялся, разделываясь со своим виски, и думая, не стоит ли заказать еще одну порцию. В момент, когда он уже решил, что на сегодня хватит, телефон ожил. – Да? – поднял трубку Кими. – Я не думал, что ты сегодня еще позвонишь, – выдохнул Себ, по голосу было понятно, что он устал. – Мне не спится. Виски не помогает. А ты всегда там что-то бормочешь, от чего спать хочется. – Это я бормочу? Ты сам пробовал с собой разговаривать? – возмущался Себастьян. Кими прыснул со смеху от его тона. – Мы помыли его. – О, молодцы. Только не забывайте, что вы там не для ухода за ним находитесь. – Кими, мать твою, ты бы сам с ним рядом постоял ты бы нас понял, – опять закипел Феттель. Впрочем, Кими снова засмеялся. – Я подстрелил его оленя. – Ты о чем? – Ну, тебе было интересно как я попал к Флавио, – вздохнул Кими. – Я был сержантом спецподоразделения финской армии. У меня был отпуск, а у Флавио какие-то переговоры, после их завершения всю их делегацию пригласили на охоту на оленя, в Кайнуу, это в самом сердце Финляндии. Увидишь как-нибудь. Они целый день выслеживали оленя, которого я тоже приметил. Только суть в том, что я их видел, а они меня нет. В конечном итоге мне стало скучно, и я его пристрелил, с 70 метров из старого папиного ружья. Бриаторе тут же захотел со мной познакомиться, а я на английском разговаривал как первоклассник. Зато стрелял хорошо. Последние слова немного заглушил глоток виски. – И он позвал тебя к себе? – Да, – немного расстроенно ответил Кими. – Я отказался. Но он сделал так, что у меня не осталось выбора. Я уж не знаю, он или не он, но у нас в расположении части произошла драка, виноватыми признали меня и одного моего друга. Нас с позором уволили из армии. И у меня не осталось выбора кроме как позвонить Бриаторе. – А где ты выучил английский и немецкий? – Сначала Флавио нанимал мне преподавателя. Потом как-то сам. – И кем ты у него числился. – Формально, глава службы безопасности. Себ присвистнул. – Не сразу, конечно, – продолжил Кими. – А по факту я просто всегда выполнял для него работу, которую больше никому нельзя доверить. – Много людей ты убил? – через паузу спросил Себ. – Я перестал считать в какой-то момент, – потер переносицу финн. – А с Фернандо вы как познакомились? – Он уже работал на Флавио. Мы даже были друзьями какое-то время. Ладно, иди спать. А то скоро светать будет. – Да, хорошая мысль. Кстати, почему ты звонишь мне? – Узнать, как у вас дела, – несколько удивился Райкконен такому вопросу. – Нет, почему ты звонишь именно мне каждую ночь? – Не знаю, – улыбнулся Кими, – звоню и все. Себ ухмыльнулся. Ведь именно так он ответил Кими на вопрос о доверии несколько ночей назад. – Себастьян, почему. Ты. Мне. Доверяешь? – Не знаю, – выдохнул Феттель. – Не знаю, доверяю и все! *** Здесь и сейчас: В комнате было темно и душно, и вся она пульсировала, становясь похожей на огромный мыльный пузырь. Стены с фиолетовыми разводами танцевали странный танец и прогибались под взглядом как фанера на ветру. Жара была ощутимой, как и воздух, который затекал в легкие как патока. Жара выбивала испарину лбу, и слепила все кудри на голове. Голове, сил поднять которую, не было, она была слишком тяжелой и слишком легкой одновременно. Руки были словно не свои, или сделанные из толстого зефира, хотя нет скорее камня, потому что поднять их тоже было не реально. И казалось, что время осязаемо протекает мимо, в виде струек цветного песка переплетаясь и смешивая цвета в жутком калейдоскопе. Надо было бы найти силы и оттащить мелкого ублюдка от своей ширинки, когда он только к ней потянулся. А стены все двигались и двигались. И это жуткое желание. Оно волной накатило, застряв где-то под ребрами, не давая дышать. Вот и сейчас оно пульсировали там, в такт губам, скользящим по его члену. Себастьян, сам понимая абсурдность ситуации, засмеялся, только вот звук ему показался похожим на карканье ворон. А за окном уже светало. Солнце кроваво-красным рассветом становилось все ярче с каждым мгновением, вместе с ним и желание под ребрами готово было разорвать грудную клетку изнутри. Себу казалось, что он слышит треск собственных ребер, чувствует, как растягивается и горит от этого кожа. И солнце все ярче. А стены уже просто не останавливались, они крутились как детская карусель, и музыка играла. И мимо проносились какие-то картинки, почему-то все они заканчивались лицом с холодными глазами. Солнце уже просто пламенем горело в окне. Смех стал похож на конвульсии. А стены все кружились. И в какой-то момент солнце взорвалось, разбило стекла в окне, и запачкало золотом фиолетовые стены. Желание вылилось из груди, так и не разорвав кожу, но оставив внутри холодную яму. От которой по телу поплыла легкая дрожь. Парень, оторвавшись, наконец, от него, перевернулся и улегся на его бедрах, и, вскинув подбородок, откинул назад черные густые кудри. –Жалко, что у тебя больше нет, – протянул он, слегка похихикивая. – Мы с тобой повеселились. Мы с Максом любили веселиться. Я тогда не знал, что может быть так хорошо… С этими словами Карлос потянулся словно кот. – Знаешь, что я видел его каждый день? И сейчас вижу? И он повторяет и повторяет, повторяет одну и ту же фразу и заставляет меня повторять, – голос парня дрожал, будто он сейчас расплачется. – Но сейчас я уже не вижу его, я только слышу. Он повторяет и повторяет. Лучше бы вспомнил ту круглую лестницу, на которой мы с ним… Смешок вышел какой-то уж слишком сумасшедший. Феттель все еще пытался заставить свой язык двигаться, но он будто прилип к небу. – И бассейн, там был бассейн, с панорамными окнами, через них можно было увидеть самый зеленый луг. Только в бассейне нельзя было купаться. Они запрещали, там все было в каких-то трубах. Зато круглая лестница, она вся светилась, там были такие холодные перила. А когда все уходили, мы приходили смотреть закат в столовую. Ну это не совсем столовая… Там солнце отражалось в полу. В черном-черном полу. Здесь 2 часа назад: – Дани, я зуб даю, он притворяется! – Себ, 5 дней назад он не вставал с кровати, ходил в памперсы, и повторял одну и ту же фразу. А сейчас ты говоришь, что он притворяется? Ты сам с ума сошел, что ли? – шипел Дани, озираясь по сторонам в коридоре. – Если это так, то нам светит нобелевская. – Может сказочки на ночь от Стоффа ему помогают? – О, если это так, то меня это радует, а то я больше не могу это слышать! Если он, как ты говоришь, то пора дать ему миразин и хорошенько допросить. Где он? Себ зашарил по карманам, и вспомнил, что он выпал у него из нагрудного кармана, когда Себ поднимал уроненный Карлосом стакан. – Твою мать! – прошипел он и кинулся в палату. Феттель влетел в комнату на всех парах, но кровать, где они оставили Карлитоса, была подозрительно пустой. Ни на каталке, ни на стуле его не было. Себ сделал шаг в комнату, и дверь за ним захлопнулась, будто ее кто-то толкнул со всей силы. А ее кто-то толкнул. Сайнс налетел на Себа и, сбив с ног, повалил на пол, они оба оказались возле кровати. Себастьян, шипя от боли, попытался привстать и столкнуть с себя Карлоса, но тот был проворнее и, прижав руки Феттеля к полу, он уселся на него сверху. – Что, повеселимся? – абсолютно безумными глазами посмотрел на него Карлитос. – Ты не Макс. Я жду его уже долго. Мне так надо хоть кого-то… Он достал из-за пояса пакетик с Миразином, где уже точно не хватало половины. И с размаху засыпал себе в рот остатки. – Ты что тво… – договорить он не успел, Карлос тут же прижался губами к губам Феттеля. И не ожидая ответа, принялся жадно исследовать его рот своим языком. Здесь, 2 дня назад Себастьян сидел и молча наблюдал за лежащим на кровати Карлосом. После той ночи в душе он теперь лежал. Лежал и смотрел в потолок целыми днями, и даже моргал раз в 2 минуты. Скорее рефлекторно. Прогресс, конечно, был. Никаких скачков пульса, бормотания, да и пахло от него по-человечески. Себ вертел в руках мобильный телефон, но то ли от усталости, то ли от долгого смотрения в одну точку, он выскользнул из рук и упал на пол перед ним. Он потянулся достать его и боковым зрением заметил нечто странное. Ей-богу, он готов был поклясться, что Карлос проследил взглядом за упавшей трубкой и Феттелем соответственно. Когда Себастьян поднял голову, он, к своему ужасу, и вовсе столкнулся с ним взглядом. – Брось! Это рефлекс, – отмахнулся Дани, когда Феттель ему рассказал. Не здесь, но сейчас: – Ух, ты, мать твою! а ему мужики первый раз отсасывают? – присвистнул Стофф, глядя на экран смартфона с видеотрансляцией. – Не знаю, но, если он не вспомнит это, то лучше ему об этом не говорить. Он под миразином. – Это многое объясняет – ухмыльнулся Вандорн. – Что-то они быстро. – Под этой штукой странное восприятие времени и чувств организма, – немного размял затекшую шею Кими. – А он хоть чувствует, что... – Тихо, он что-то говорит… Здесь и сейчас: Дани снимал на видео и передавал все Кими в режиме онлайн. Он не понимал зачем, но решил, что увидеть такое уже будет интересно. Карлос продолжал что-то бормотать бессвязным гнусавым голосом. Когда на экране высветилось сообщение мессенджера. – Убирай его. Квят молча отключил конференцию и, достав из-за пазухи пистолет, подошел вплотную к Сайнсу. Тот словно не видел наставленное на него дуло. Он продолжал рассказывать про яхты, про то, как они с Фернандо ныряли в Красном море, и он пытался ловить рыбок. Дани закусил губу и едва не заплакал. Человек, в которого он целился, сознанием на данный момент напоминал ребенка с яркими вспышками воспоминаний и затертым негативом. Он смотрел прямо на него огромными глазами, с настолько широкими зрачками, что не было видно радужки. Квят снял пистолет с предохранителя, когда Карлитос улыбнулся, глядя на него и протянул руку. – Макси, ты пришел… Макс, я хочу летать. Палец сам нажал на спусковой крючок, и выстрел отразился громким хлопком от пустых стен палаты. Но Дани этого не слышал, он сел на колени и, наконец, разрыдался. *** Дом встречал Фернандо пыльной жарой, не помогали ни настежь открытые створки длинных узких окон в залах, ни кондиционер в холле. Дом будто был окутан коконом духоты. – Эстебан, Эстебан! – позвал он, скинув легкий хлопковый пиджак на плетеные кресла. Чертов ассистент как всегда стоил глазки горничным или смотрел мексиканский реслинг по спутниковому. Иногда Фернандо задумывался, зачем он вообще его держит, но Эстебан был незаменим в беспрекословном и точном исполнении приказов, ему не было в этом равных. Его верность была доказана годами и десятками переделок, в которые они успели попасть. – Эстебан, твою мать! Алонсо широкими шагами прошел в гостиную, он никогда не любил это помещение. Комнаты в марокканском стиле только добавляли жары в комнаты. Бесконечные шкатулки и сундуки на каждом углу, низкие мозаичные столики, яркие шторы с причудливыми вышивками, от всего этого рябило в глазах. – Гуттьерес, черт тебя дери! Где ты? – раздраженно кричал Алонсо. На ходу кинув взгляд на бар с вожделенным льдом. Желание охладиться победило. Он подошел к бару из красного дерева, инкрустированного какой-то психоделичной медной чеканкой, вроде как прошлого века, и вытащил из мини-холодильника бутылочку содовой. Он как раз ловил в банке маринованный лимон, когда двери кабинета открылись, и на пороге появился Эстебан. – Сеньор... – начал заикаться он, увидев Нандо возле бара. – Эстебан? – равнодушно протянул испанец. Все еще пытаясь подцепить дольку в узкой банке, – и где тебя носило? – Меня...э.... звонили... – мямлил юноша, искренне пытаясь найти нужные слова. – И кто же это такой важный звонил, что я вынужден звать тебя по полчаса? Лара или может Эухения? – исподлобья посмотрел на него Алонсо. – Из Италии. Фернандо так и застыл и щипцами в руках, не поднимая головы. – Говори! – рявкнул он. – Это из клиники. – Я понял, что не из Ватикана! Что с ним? – бросил, наконец, пресловутые щипцы Фернандо. – Что с Карлосом? В два шага он пересёк расстояние между ним и Эстебаном и стоял уже вплотную к почти дрожащему юноше. – Он мертв, – едва слышно выдохнул Гуттьерес. Алонсо скривился, будто ему причинили физическую боль, но быстро вернув себе маску самообладания, развернулся и вернулся к бару. Отодвинув содовую, он достал бутылку с ракией и налил себе почти половину стакана. – Как это произошло? Он страдал? – спросил Алонсо, не поднимая головы, пока подрагивающими руками закидывал лед в водку. – Нет, его застрелили. Фернандо взревел и стакан тут же отправился в стену. Разлетевшись вдребезги, он оставил на терракотовых стенах пятно, по цвету сейчас напоминавшее кровь. – Кто? – подлетел он к Эстебану. – Кто посмел это сделать? Найди мне его! – Я уже отдал распоряжения, наши люди едут в клинику. – Зачем? Что они там хотят найти? Психов? Так откуда у психов пистолеты? – кричал Фернандо, мечась по залу, словно зверь выискивающий добычу. – За неделю до этого к ним на принудительное лечение отправили Себастьяна Феттеля, – бормотал юноша, явно опасаясь в данный момент своего босса. – Это полицейский, что пришел к Йосу с обвинениями? – остановился Алосно. – Как вы это допустили? Откуда он вообще знал… Где Росберг?! Где эта продажная крыса?! – Мы не можем до него дозвониться…– практически шептал Эстебан. – Найди мне его! Найти, Эсти, принеси мне его по частям! Тварь… Какая же он сволочь… – Фернандо запустил руки в волосы и ревел как дикий зверь. – Найди мне их всех! Найди, кто за ним стоит! Эстебан кивнул и поспешил удалиться во внутренний двор. Где, пройдя пару шагов, устало опустился на лежак у бассейна. Это будет длинная неделя. *** Валенсия изнывала от жары, дождя не было уже больше месяца, и в воздухе появилась легкая дымка от неприбитой пыли. Сады желтели без влаги, апельсины сохли прямо на деревьях. А краска на домах старого пригорода тускнела на глазах. Ракель, жена Алонсо, целыми днями не вылезала из бассейна, чтобы хоть как-то спастись от зноя. И сейчас, сразу после завтрака она упорхнула переодевать бикини, оставив мужчин с утренним кофе. – Куда ты едешь сегодня? – лениво разламывая круассан, спросил Карлос. – Переговоры, надо уладить один вопрос. – Опять будешь пытаться вытащить Райкконена из «отставки», – будто нечаянно парень провел кончиками пальцев по предплечью Фернандо. – Не начинай! – дернулся Алонсо. – Не сейчас. – Это из-за нее? – разозлился Сайнс. – Потому что она здесь? – Я же сказал, не начинай! – достаточно жестко ответил мужчина. – Она здесь не потому, что я так хочу, а потому, что так надо! Карлос лишь фыркнул и вернулся к своему кофе. Нандо попытался поймать его ладонь, он понимал, что слегка переборщил, и не хотел уезжать, будучи в ссоре, но юноша дернулся и убрал руку. – Чем займешься сегодня? – Найду угол потенистее и проведу там весь день. Эта жара уже окончательно достала. – Я предлагал тебе уехать в Лондон, – вздохнул Фернандо, начиная ненавидеть тугой галстук на своей шее. Но Карлос лишь приподнял бровь и снова фыркнул. – Завтра приедет Флавио. – Зачем? – Чистые формальности, тем более у меня для него есть новости, – немного просветлел Нандо. И Карлос похолодел, если это были те «новости», о которых он думал, то дело было плохо. Пока юноша пребывал в мрачных мыслях, телефон Фернандо ожил. – Да, - ответил он, промокнув губы льняной салфеткой. – Рад слышать, Минтту. Конечно, жду Кими с семьей завтра в поместье. Они только что прилетели. Уже отключившись, он залпом допил черный кофе и встал из-за стола. – Кими с женой и, как его назвать-то, Стоффелем, завтра будут тоже, – с этими словами он поцеловал макушку Карлоса и ушел в сторону главных ворот через внутренний двор. Ракель помахала ему на прощание, не выходя из прохладной воды. А Карлос смотрел в одну точку, по-прежнему думал, что же ему делать с неожиданными «новостями». В этих же мыслях он дошел до гаража, и уже почти оседлал свой Дукатти, как понял, что не может оставлять все вот так. Он не может отдать кому-то внимание Фернандо, даже если это будет его собственный ребенок. В том, что Ракель беременна, он теперь не сомневался. Алонсо никогда не держал ее так долго при себе, и тем более не окружал такой заботой. Женщина обычно большую часть года жила в старинном замке, который купил ей Фернандо, где-то в Астурии. Пару раз в году она появлялась с Нандо на важных мероприятиях, и еще несколько раз летала на отдых и шопинг. Но сейчас же она уже долбанных 2 месяца ошивалась здесь в Валенсии, на летней вилле Фернандо, и он даже не пытался отослать ее назад. Наоборот, набрал дополнительной прислуги для нее и выделил спальню. Этому надо было положить конец, а то того и глядишь, как отошлют его самого. Карлос, не снимая мотоциклетного обмундирования, вернулся в дом и, пройдя через столовую, где они недавно завтракали, пару минут наблюдал за девушкой из-за шелковых занавесок, будто решаясь. Но она заметила его первая. – Эй, Карлос, ты чего там стоишь? Идем, освежись тоже! – абсолютно беззаботно звонким голосом крикнула она. Она сама подписала себе приговор. Ведь стоило ей промолчать, или же вообще не приезжать в Валенсию и все бы было хорошо. У всех. Карлитос медленно подошел к краю бассейна, стараясь не стучать тяжелыми сапогами по мраморной плитке. Подойдя, он присел на корточки перед подплывшей к нему женщиной. – Ты чего такой хмурый, Карлитос? – улыбалась она, щурясь от яркого солнца. – Да, думаю, насколько сильно ты мне мешаешь, – улыбнулся он, снимая солнечные очки. – О чем ты? – продолжила улыбаться Ракель. – Вот почему ты не осталась в Астурии? – вздохнул он, опираясь на одно колено. – Фернандо пригласил меня…Карлос, да что с тобой? Встал не с той ноги? Вместо ответа парень схватил одной рукой ее за волосы, а другой резко надавил на плечи, чтобы девушка ушла под воду. Ей удалось вырваться от него, и она, поднявшись над поверхностью воды, пыталась схватиться за край бассейна. Захлебываясь и хватая воздух, она хрипела. – Карлос! Что ты делаешь, остановись! Я …– договорить она не сумела, он, видимо не найдя способа «чище», приложил её головой об бортик. – Беременна, я знаю, – отряхнул он руки и оттолкнул бессознательное тело от края бассейна. Встав и надев очки, он сжал кулаки, чтобы никто не видел дрожи в его пальцах. Он уехал сразу же. Целый день он колесил вдоль побережья, изредка останавливаясь, чтобы пройтись по крупному песку и выкинуть из головы преследующий его хрип Ракель. Он даже искупался в море, чтобы смыть с себя липкое ощущение омерзения к самому себе, но это не помогло. На виллу он вернулся часам к 8 вечера, возле ворот стояло пара машин полиции с включенными проблесковыми огнями. Он оставил мотоцикл у въезда в гараж и зашел через главный вход. Вокруг бассейна копошились какие-то люди в перчатках. А из входа в столовую как раз выходил высокий мужчина с легкой проседью в волосах, он прощался с Нико, адвокатом компании Бриаторе, и обменивался визитками. Чуть помедлив, Карлос все-таки вошёл в створчатые двери. Алонсо бледный сидел в кресле спиной к входу. Обеденный стол был перевернут и валялся в углу, белые шелковые занавески сорваны и валялись на смятом ковре. – Нико, позвони Пастору, пусть найдет и пришьет его... – бесцветным голосом отдал распоряжение Фернандо. – Кого, его? – Райкконена! Пусть найдет его и пришьет как последнюю крысу! – приподнялся Алонсо. – Он заплатит за это. – Фернандо, очнись! Кими бы не стал этого делать! – удивлялся Нико, стараясь подбирать слова. – Да? Тогда почему моя жена погибает именно в день, когда он прилетает в город? – Алонсо вскочил и схватил Росберга за лацканы пиджака. – Почему? Я только ему, только ему сказал, что у нас будет ребенок. – Зачем ему это делать? – пытался убрать его руки Нико. – Это слишком глупо для него. – Он завидовал мне! Всегда! – Нандо, прекрати, Кими твой друг. Он не тронул бы Ракель! – наконец скинул его руки Росберг. – Это он, я чувствую, что это он! Хочет он компанию себе или просто завидует тому, что своих детей у них нет… Неважно. Так хладнокровно это мог сделать только он. – Да ты с ума сошел! – вытаращил на него глаза адвокат. – Алонсо, выпей отдохни, у тебя горе, но мы поговорим об этом позже. – Нандо…– подал голос Карлос. – Карлитос… – обернулся на него Алонсо. – Карлитос, ее убили. Слезы сами потекли по его щекам, и Карлос был готов поклясться, что в этот момент сам готов был умереть, лишь бы не видеть эти покрасневшие мокрые глаза. – Ракель сегодня днем погибла, полиция проверяет, был ли это несчастный случай, или кто-то специально ее убил, – внес ясность Росберг. – Я, пожалуй, пойду. Увидимся завтра утром. – Присмотри за ним, – шепнул Нико парню, когда они поравнялись. Тот кивнул и прошел вглубь комнаты, подходя к Алонсо вновь упавшему на кресло и уже не сдерживающему рыдания. – Нандо, Нандо! – позвал его Карлос, садясь перед ним на колени. – Ее больше нет... – прижал сжатый кулак ко рту мужчина. – Нет. Она была беременна, Карлос. Беременна. Вместо ответа Карлос приподнялся и стал беспорядочно покрывать его лицо поцелуями, лишь бы только не закричать от боли. В какой-то момент Фернандо взял за плечи и отодвинул от себя, внимательно вглядываясь в лицо парнишки. Ему было всего 16, он был так юн и свеж в своей немного девичьей красоте. Он был для Фернандо уже сейчас целой вселенной. Вселенной, где для полного счастья не хватало только сына. У него было все, любимый человек, бизнес, хорошие друзья, понимающая все жена, не просящая слишком много, и должен был появиться ребенок, еще с утра он мог назвать себя счастливым человеком. К вечеру этот список сократился до двух позиций – бизнес и Карлос. Сайнс, будто чувствуя мысли Нандо, выбрался из его хватки и, спустившись ниже, уже расстегивал его ширинку. Сегодня раз и навсегда он стал его вселенной. *** Вопреки законам жанра на похоронах Сайнса дождь не пошел. Небо было жидко-голубым, даже без намека на облачко. Стояла прохладная ноябрьская погода, и пожухлая трава, вырванная хлестким ветром, летала по кладбищу и прилипала к начищенным ботинкам стоящих возле свежей могилы людей. Их было немного. Родителей у Карлоса не было, а друзей он нажить не успел, слишком быстро прошла его жизнь, и слишком многое он пережил за столь короткий период. Алонсо в черном кашемировом пальто стоял у самого края могилы и пытался ухватить хоть одну мысль в своей голове, но их не было. Такой же вакуум в его сознании был после смерти Ракель, но тогда ее заполнил Карлос, а кем или чем заполнить ее сейчас он не знал. – Фернандо, мы нашли Росберга, – подошел к нему со спины Эстебан. – Он зафрахтовал частный самолет на юге Дании. – Отлично, – сказал Алонсо, кидая прощальный взгляд на глянцевый гроб из красного дерева. – Отправьте ему подарок от меня. – Это еще не все, наши люди выяснили, что из больницы пропал еще один врач. Он устроился туда незадолго до гибели Карлоса, и как раз работал в том корпусе. – Найди мне его, найди мне все на этого упыря. – И это еще не все. Фернадо раздраженно обернулся на своего ассистента. – Баттон, тот самый из Британских спецслужб. Он зачем-то ищет могилу Райкконена. – Пусть ищет, – ухмыльнулся Алонсо. – А ты лучше найди мне его живым.