Стэп - это ты

Почему я называю тебя Стэп?.. Не знаю. Но Стэп — это ты.       Беззаботный девчачий смех, словно электрическая искра, рассек тишину коридора. Перерыв. Наконец-то. Можно встать.       В коридоре хватаюсь за стену — прохладный воздух странно ударяет в голову, все вокруг уплывает в белесой дымке. Сказываются две бессонные ночи. На лестнице ещё прохладнее. Аккуратно опираясь на перила, чтобы не пересчитать ступеньки каблуками новеньких темно-серых, отливающих зелёным туфель, я прохожусь вниз-вверх, прочувствывая последствия сидячего образа жизни. Нет, мне нельзя не спать. Кажется, будто в ушах ледяная вода…       Оставшиеся несколько минут трачу на латте без сахара. Вроде помогает. Наконец, происходящее снова становится похоже на реальность, и я спешу к 308 офису, надеясь не опоздать.       Кабинет тренажёрной подготовки как-то преобразился: на столе лежит медицинский учебный манекен, всюду висят плакаты с изображениями дыхательной и кровеносной систем. Вспоминаю: сегодня занятие по доврачебной помощи.       Я выбираю крайнее место справа от прохода; рядом со мной Таня быстро дописывает конспект. Она сегодня в ударе — пишет каждое слово лектора, задаёт вопросы с интервалами в пять минут. Надо бы последовать её примеру, но сил нет. Как было бы хорошо просто прийти домой, лечь на диван и отключиться от всех проблем и дел часов на десять…       Встряхиваю головой. Кофе помогает, но довольно медленно, я продолжаю изредка проваливаться в полусон. Чтобы чем-то себя занять, оглядываюсь по сторонам. Слева от прохода, чуть сзади, незнакомый красный свитер пялится на мои ноги в тонких черных колготках. Перед ним ещё один — коричневая кожаная куртка, темные волосы, металлическая цепь на джинсах. Вот это да, я думала, так уже не ходят…       Четким, неинтересным, но разборчивым почерком вписываю свою фамилию в лист присутствия и передаю его дальше… Назад? Нет. Я передаю его парню в коричневой куртке. Что-то в нем меня зацепило, заставило вглядеться получше. Воображаю себе мотоцикл, на котором он приехал… Или нет. Наверно, он учится на категорию «А». Вот, почему мы раньше не пересекались…       Болтовня одногруппниц стихает с появлением лектора. Полковник — так я сразу мысленно его окрестила, хотя он, скорее всего, вовсе не полковник. Высокий худой мужчина в очках, в четкости и сдержанности движений угадывается бывший военный. Да и лекция у него такая же — четкая, холодная, выточенная и отделанная. Скучная.       В дверь протискивается высоченная девушка с непомерно большой грудью. Останавливается около стеночки, дожидаясь разрешения войти. Получив его, проплывает мимо меня и садится сразу за красным свитером. Черт, он ведь до сих пор… Надо было надеть джинсы…       Странно, я ведь не знаю никого из этих ребят, из тех, что сидят слева… Перевожу взгляд на коричневую куртку. Хорошая такая куртка, наверно, дорогая, из натуральной кожи, и цвет такой красивый, темно-коричневый, почти черный; снизу застежка-ремень. И на ощупь, наверно, приятная… Где же он купил такую?..       С куртки перевожу взгляд на её хозяина. Волосы тёмные, глаза тоже. На столе лежат стереофонические наушники и черный айфон. Кроссовки тоже черные, ничего интересного, самые обычные кеды.       Я опускаю взгляд на свои туфли. Улыбаюсь. Как тут не улыбнуться, ведь они лохматые. Да-да, носки покрыты самой настоящей темно-серой шерстью. Новые, впервые надела, и с каждой минутой они нравятся мне все сильнее. Когда я их покупала, то подумала, что они напоминают лапки. Так и есть. А ещё, наверно, через какое-то время мне придётся их расчёсывать… Я улыбаюсь ещё сильнее, поднимаю глаза и встречаюсь взглядом с парнем в куртке. Отворачиваюсь к лектору.       Возможно, кофе наконец подействовал, или лекция вдруг стала интересной, а может, это туфли подняли мне настроение, но с этого момента я уже никак не могу сдержать улыбку. Речь заходит об извлечении пострадавшего из машины. Не произнося ни слова, полковник подходит к красному свитеру и выполняет захват. Руки «пострадавшего» прочно зафиксированы, спина упирается в грудь его спасителя, и парень вытягивается из-за парты, наглядно изображая почти безжизненное тело. Так ему и надо, этому красному свитеру. Нечего пялиться.       Вокруг слышатся смешки и шёпот. Таня улыбается и снова углубляется в записи, девушки-близняшки за первой партой, улучив минутку, быстро обмениваются парой тихих фраз. Но я…       Не знаю, почему мне вдруг стало настолько смешно. В последнюю секунду зажав себе рот рукой, я все же издаю короткий, но довольно громкий и звонкий смешок, эхом замирающий в душном воздухе кабинета. Утыкаюсь лицом в плечо, подавляя приступ смеха, и оборачиваюсь. Он смотрит на меня, прямо мне в глаза. Он улыбается. Парень в коричневой куртке, такой холодный, мрачный, закрытый, медленно, пытаясь сдержаться, улыбается все сильнее и сильнее. Какая удивительная у него улыбка. Она настолько преображает лицо, что ты уже не уверен, что перед тобой все тот же человек — черты становятся добрее, мягче…       Опускаю глаза. Пряча взгляд, пытаюсь вникнуть в лекцию. Полковник яростно размахивает резиновым жгутом. ⁃ Каждый человек, перед которым встала необходимость оказать пострадавшему первую помощь, в первую очередь наложит жгут. Уж не знаю, почему он вызывает у всех такое доверие. Вот скажите, у чего площадь давления больше: у жгута или у бинта? Правильно, у бинта. Значит, он причинит меньше вреда мышце. Но все выбирают жгут! При этом стараются затянуть его как можно туже. Однажды ко мне привезли солдата, его рука была похожа на песочные часы. Можно вас?       Он обращается к парню в кожанке. Тот охотно, но медленно встаёт, выходит вперед, протягивает руку. Полковник начинает накладывать жгут прямо поверх куртки, почти не натягивая его, слой за слоем, внахлест. Закрепляет на застёжку. — Ну как? Чувствуется разница?       Парень вытягивает вперёд обе руки. Одна из них заметно меняет цвет, становится бледнее.       Руки…       Опять я смотрю на руки, которые имеют для меня такое большое значение… Самое большое значение. Две руки. Такие похожие и такие разные. Одна загорелая, с выпуклой сеткой вен, другая бело-голубая. — Кажется, лучше поскорее это снять, — с усмешкой шепчу я Тане, хотя мысли мои заняты другим.       Он разматывает жгут и садится на место. Я утыкаюсь взглядом в руки. Свои руки.       Как странно всегда верить в хорошее. Это как верить в чудеса.       Перевожу взгляд и останавливаю его на белом прямоугольнике. Нашла. Вот оно, связующее звено между фантазией и реальностью. Лист присутствия. Этот лист я совсем недавно держала в руках, но тогда я ещё не знала, какую роль он будет играть. Этот лист — настоящий клад! Он хранит в себе фамилии и инициалы всех, кто находится в этом помещении. Там есть и его фамилия. Вычислить её не сложно — она стоит сразу следом за моей, ведь именно ему я передала этот листок. А если тебе известна фамилия человека, то и весь мир, кажется, не так уж велик!       Я опускаю глаза.       Глупо. Как же глупо мечтать. Надеяться. Думать о том, кого видишь впервые и не увидишь уже больше никогда. Глупо верить, что ваша встреча не последняя. Что ещё есть какая-то зацепка, какая-то связь. Глупо верить в сказки и ждать чуда.       Нет, я не буду его искать. Не буду ему писать, знакомиться. Конечно, нет. Просто это даёт мне какую-то зацепку. Просто так мир кажется мне волшебным, будто все будет так, как ты захочешь, будто сбудется все, о чем подумаешь. Будто все в моем мире так банально, призрачно просто, легко… Вечно. Так вечно, что даже страшно.       Так глупо, что даже вечно.       Продолжаю подбирать подходящие к ситуации слова.       Забываюсь. На сколько? Не знаю.       Через полчаса я потеряю его навсегда.       Он смотрит на мои туфли. Интересно, он заметил, что они лохматые?.. Снова улыбаюсь, уже не пытаясь скрыть улыбку. Теперь взгляд прячет он. Отворачиваюсь, отвлекаясь от своих мыслей.       Полковник предлагает найти у себя пульс. Я неохотно прижимаю пальцы к запястью, убеждаюсь, что пульс не чувствуется, и бросаю бессмысленное занятие. Мне ещё ни разу в жизни не удавалось его нащупать. — Привезли ко мне как-то солдата. Рана около плеча, жгут наложили, перевязали, все сделали, что нужно, срочным образом ко мне доставили, но несколько литров крови потерял. Еле спасли. А вот если бы они знали один способ, то он бы своим ходом дошел. Можно вас ещё раз?       Он. Опять он. Встаёт. Не понравился полковнику красный свитер… Не удивительно, мне он тоже не слишком нравится… Отрывочные мысли… За секунду до…       Он идёт ко мне. Вернее, лектор сказал ему подойти ко мне и дать мне руку. Я должна нащупать пульс. И держать его. Главное — не отпускать. Руки дрожат заметно сильнее. Осторожно, стараясь скрыть эту вечную, никогда не оставляющую меня дрожь, я кладу ледяные пальцы на его запястье. Пульс. Я чувствую его. Чувствую так же четко и сильно, как если бы это было землетрясение. От волнения ладони становятся влажными, как же это некстати… Я держу, стараясь не упустить этот четкий, спокойный ритм. Ритм сердца.       Полковник заводит его руки за спину, соединяет локти. — А теперь? Вы уверены, что все ещё чувствуете пульс?       Пульс пропал. На секунду мне становится страшно. — Нет, совсем не уверена. — Ну вот видите. Всего-то надо было свести локти за спиной.       Он отпускает его. И я отпускаю.       Вот и все. С мнимой безмятежностью высыпаюсь по частичкам в коридор, смешавшись с толпой. От-пус-ка-ю. Звучит совсем как «прощай». Проходя мимо листа присутствия, бросаю поверхностный взгляд, но понимаю: это незачем. В этом нет никакого смысла, никакой логики. Ведь жизнь — не волшебная сказка. Жизнь — это жизнь. А в той жизни, которая на самом деле жизнь, мне осталось лишь одно: отголосок его пульса на кончиках заледеневших пальцев.       Его уже нет. Я не ищу его.       Останавливаюсь перед аппаратом с кофе. Медленно, стараясь максимально растянуть каждое мгновение, вставляю деньги в купюроприемник. Они возвращаются обратно мне в руку. Пробую ещё раз. И ещё, и еще… Как заворожённая, засовываю деньги снова и снова, в десятый, в пятнадцатый раз… Но, видимо, не судьба. Как часто мне приходится сталкиваться с фразой «не судьба»…       Появляется Таня. Я смотрю на неё, понимая, что пора идти, но чувствую, что не хочу уходить. Красный свитер пристально смотрит на меня из коридора сквозь застекленную дверь. Медленно возвращаюсь в офис, заглядываю в кабинет администратора. Стэп там. Будто почувствовала. А может, судьба… Почему Стэп?.. И в какой момент я вдруг начала называть его Стэпом?.. Не помню, совсем не помню этого… Кажется, будто Стэп — это он, и я ничего не могу с этим сделать. Для меня это имя уже от него не отделимо.       Оборачивается. Замечает меня. — А где находится ипподром?       Ошибается, будто бы от внезапного волнения. Администратор давит усмешку. — Вы, наверно, имели в виду автодром?       Смущенно улыбается. — Да, извините…       Как неловко, что я стала свидетелем этой нелепой ошибки. И ещё более неловко, если эта ошибка была совершена из-за моего появления. Он прощается, уходит. Я впадаю в ступор. Забываю, зачем пришла. Задаю пару бестолковых, очевидных вопросов, вылетаю из кабинета, прихватываю Таню, быстрым шагом иду к лифту. Стэп стоит возле него, облокотившись о подоконник. В наушниках, но один наушник сдвинут. Останавливаюсь рядом. Бездушными отрывками отмечаю какие-то мелочи, думая только об одном: вот бы заговорил! Таня утыкается в телефон, набирая чей-то номер. Я нетерпеливо перестукиваю каблуками, разбивая эту ужасную тишину, звенящую куда громче моих каблуков. Дзинькает приехавший лифт, двери разъезжаются с мелодичным скрежетом. Он смотрит на меня, улыбается и жестом галантно пропускает вперед. Я тоже улыбаюсь. Просачиваюсь вовнутрь, замираю в дальнем углу. Стэп встаёт около дверей, облокотившись о стену. Смотрю на него, готовая в любую секунду отдернуть взгляд. Но он смотрит в какую-то одну точку на стене, задумавшись о чем-то своём. А я уже не пытаюсь ответить на главный вопрос: почему Стэп? Слишком много вопросов без ответа. Двери открываются, я порываюсь выйти, но понимаю, что этаж ещё не первый, и возвращаюсь на своё место. В лифт заходят какие-то люди с детьми, девочка лет пяти пристально изучает моё лицо, на котором замерла заблудившаяся, забывшая уйти улыбка. Я даже не нахожу в себе сил улыбнуться по-настоящему и отвожу взгляд. Первый этаж. Сначала выходят люди. Потом я. Потом Таня. Последним выходит он. Я вижу его тень, лежащую передо мной на кафельном полу. О чем-то переговариваясь с Таней, выходим на улицу. Стэп обгоняет нас. Я была права, мотоцикла нет. Удаляется по тротуару быстрым шагом. Но не настолько быстрым, чтобы помешать мне идти, уставившись в его спину, ещё минуты две. На перекрёстке он переходит дорогу. Мы продолжаем путь по той же стороне. Таня, всю дорогу что-то рассказывавшая, на секунду замолкает. — Я видела, как вы переглядывались все занятие.       Я улыбаюсь, провожая взглядом широкоплечую фигуру. — Да, и потом препод предложил мне пощупать его пульс. — Да я видела!       Смеясь, она произносит эту фразу громче, чем следовало бы. Стэп на мгновение оборачивается, бросая на нас короткий взгляд. — Он ведь не из нашей группы?       Задаю вопрос, ответ на который мне известен. Но надежда… Нет, она вообще не умирает. Таня качает головой. — Ты видела его первый и последний раз в жизни. — Увы-увы.       Я замолкаю. Думаю. Обращаюсь к самой себе. Только ты сама и знаешь, насколько тяжело тебе дались эти два «увы», брошенные невзначай, для смеха. Только ты сама и знаешь, что именно они означают. Какое странное слово — увы. Такое короткое и емкое. Оно напоминает твою жизнь: всего три буквы, но сколько смысла! Какая боль, какая обреченность сквозит в этих трёх буквах! Две гласные и одна согласная… А как все до боли становится понятно…       Стэп останавливается. Краем глаза я вижу: он остановился и смотрит на нас. Стоит. Смотрит. Долго, слишком долго. Я поднимаю глаза. Да, он стоит вполоборота и смотрит на меня. Улыбается. Медленно вытягивает руку и поднимает вверх большой палец. Я улыбаюсь. Что может значить этот простой и, как правило, понятный жест?       Сворачивает на соседнюю улицу, и больше я его не вижу.       Обо всем, что я к тебе чувствую, я сумела бы рассказать как есть. Почему эта фраза так прочно застряла у меня в голове? Todo lo que siento por ti solo sabría decirlo así… Ведь мне даже не до конца понятен её смысл.       Стэп. Почему я называю тебя Стэп? Кто ты? Кто ты вообще, кто ты для меня? Сколько вопросов… Бесконечно много в сравнении с количеством ответов. Почему с тех пор прошло уже немало дней, но я по-прежнему ни на минуту не перестаю думать о тебе? Ты стал для меня призраком, тенью, сопровождающей меня, куда бы я ни направлялась. Я разговариваю с тобой, я чувствую твою немую поддержку. В тяжелых ситуациях я часто спрашиваю себя: а как поступил бы Стэп? А ещё я часто думаю: что мог значить твой прощальный жест? И так ли он прост, каким кажется?       Простой, понятный жест… А разве может хоть что-нибудь во всей этой истории быть понятным? Разве сама я понимаю, почему называю тебя Стэпом?.. Всего лишь потому, что не знаю твоего настоящего имени? Кажется, даже если бы я его узнала, то все равно продолжала бы называть тебя Стэп. Потому что Стэп — это ты.