No shit, Kim Seokjin!

Джин заходит в их с Юнги квартиру, как в бар. Вечеринка по завершению первого совместного микстейпа Юнги в самом разгаре. В комнатах шумно от тостов и обсуждений планов по покорению мира. Громко играет трек, который Джин слышал раз десять, начиная с первых набросков. Огромная возбужденная толпа каким-то непостижимым образом умудряется перемещаться по небольшому пространству с алкоголем в руках и огнем в сердце. Сокджин слишком устал от сражения с собственными ощущениями, чтобы как-то отреагировать на запах травки, раздающийся с кухни. Он сильно против, но где-то там, за границей усталости. Уже пьяный Юнги принимает поздравления и восторги сразу за углом коридора. Поплывший благодушный Намджун салютует Джину жестянкой с пивом, где-то мелькает рыжая макушка Хосока. Айрона нигде не видно. Джин берет всё свое внутреннее болото, собирает его в кучу и несет обратно на лестницу, чтобы не расплескаться в такой неподходящий момент. С верхнего лестничного пролета поднимается «какой-то Х» Кидо, бросает на пол недокуренную сигарету и с неприязнью на лице проходит мимо Джина внутрь. На улице ноги сами несут его по знакомому маршруту. Когда перед глазами появляется дверь, остается только рефлекторно ее открыть и войти. Занята всего пара столов. Прогрессивная синеволосая аджумма оборачивается от настройки телевизора. — Айгу, солнышко вышло из-за тучек! А где твой красивый бойфренд? — никто из посетителей даже не отрывается от своего рамена с соджу. Сокджин сбегает, едва выдавив из себя «извините». Потом идет куда глаза глядят, так быстро, как будто она собирается бежать следом. И хотя гонятся за ним только воспоминания, это оказывается страшнее. Два пластиковых стула, сдвинутые близко друг к другу. Айрон, целующий его в углу пустой забегаловки, беспалевно закрывая обоих дождевиком. Аждумма делающая в это время вид, что она слепая, глухая и смотрит сериал по вечно рябящему телевизору. Хончоль тогда пробовал настроить ей антенну, но допотопное сооружение чуть не проткнуло ему руку. Всё хорошо. Всё нормально. Сверху на Джина обрушивается дождь. Дома весь пол усеян павшими в битве с алкоголем. Лежа в их квартире помещается не так много народа, как стоя, и это уже большой плюс. На кухне Джина ждет философски настроенный Юнги, единолично занявший все пространство. Джин делает чай сразу себе и покачивающемуся на табуретке Юнги. Тот пробует кинуть внутрь сигарету, но Джин аккуратно отводит чашку в сторону, тушит сигарету в пепельнице и подает чай снова. — А ведь я тебя предупреждал, — с некоторым усилием выдает Юнги. — От него все потом плачут. Тут он как будто что-то вспоминает и немного трезвеет. — То есть… нет, погоди… Вот скажи. Ты всё это время был не гей, пока вы с Хончолем за стеной…? — он делает жест рукой в ту сторону. — Весь тот месяц? Сокджин понимает, что это еще не всё и складывает руки на груди, готовясь. — А то я вот думаю, — продолжает Юнги, — Может, мы и с тобой не друзья вовсе. Так, пожил рядом со смешным коротышкой. Наутро Джин считает большой удачей, что Юнги не вспоминает ничего о своих пьяных выводах. После ухода Айрона всё рушится одно за другим, как домино. Оба менеджера с телевидения пропадают. В универе завал — Джину сложно сосредоточиться даже на простых вещах. Еще Сокджин все время мерзнет от непрекращающихся дождей. Дожди начались тогда же, когда он начал открыто врать себе. Нет. Погодные комментаторы на экране делают широкий полукруг указкой от Японии к Корее, и Джин убеждает сам себя, что это Япония во всем виновата. Япония — в начале дождей, дожди — в начале хандры. Одновременно Юнги за стеной громко включает «Beautiful Tomorrow» Пак Хё Шина, и это уже просто слишком. Джина начинает разрывать сухими спазмами рыданий без слез. — Выключи это! — наконец орет он. Получается так визгливо и истерично, что Джин в испуге зажимает себе рот ладонью. Юнги выключает музыку и вырастает в дверях. — С тобой все нормально? Джин кивает и так старается взять себя в руки, что у него начинают подергиваться сразу оба глаза и уголок рта. — Не похоже, — подозрительно замечает Юнги, но Сокджин зажмуривается и яростно машет рукой. Уходи. Когда дверь закрывается, Джин делает глубокий вдох и пишет одной из своих самых безнадежно влюбленных поклонниц. Ответ приходит чуть ли не в тот же момент: «я замужем, не пишите, пожалуйста, больше на этот номер». Джин секунд тридцать недоверчиво смотрит на телефон, потом откидывает его в сторону, как заразный. — Что за чертовщина?.. Через неделю становится легче. Сокджин решает, что нужно занять себя еще больше, и пробует отвлечься на девчонок, но у него не стоит. Они противно мягкие, от них пахнет не так, они двигаются не так, их голос звучит не так. Всё не то. На мужиков Джин даже не смотрит. Вокруг все уродливые, как смертный грех. Он раньше никогда не замечал, какие у Юнги кривые ноги. Кривые волосатые ноги. Пиздец. Джин аккуратно бьется несколько раз лбом об стену. Несильно, но вдумчиво и с расстановкой. На свете нет никого красивее помятого Айрона с идиотскими усами, в несочетающейся спортивно-деревенской одежде, пахнущего несвежим бельем. Джин даже стонет одновременно от отчаяния и нахлынувшего возбуждения. Он пытается представить Айрона с уродливым шрамом через всё лицо и в болотной грязи с головы до ног. На этой фантазии его аж скручивает от собственничества. Так еще лучше, на него такого больше никто не посмотрит. Мое. Мое! — Го-спо-ди, — пораженно произносит Сокджин и затевает грандиозный ужин из четырех блюд плюс десерт, лишь бы занять голову и руки. Когда всё приготовленное благополучно отправляется в мусорное ведро, Джин чувствует в себе чуть больше сил. Он прислоняется к косяку около комнаты Юнги и спрашивает: — У Хончоля там всё в порядке? — Хз вообще, — рассеянно отвечает Юнги, не отлипая от ноутбука. — Он в Америку улетел в клипе сниматься. — Надолго? Юнги отрывается от монитора и некоторое время моргает в сторону Джина. У него такое лицо, что Джин со страхом ждет «навсегда». Но Юнги сверяется со встроенным в череп календарем и отвечает: — Завтра должен приехать. У себя в комнате Сокджин дрожащими пальцами набивает в телефоне «привет». И ждет, ждет, обкусывая ноготь большого пальца. Через час становится понятно, что ответа не будет. Еще десять дней проходит в аду, прежде чем Сокджин сдается. «Нужно поговорить. Завтра», — снова набирает он. На этот раз долго ждать не приходится. В ответе только время и адрес. Восемнадцатый день преследующий Сокджина дождь лупит по окну кофейни. Джин заказывает американо, потому что ему все равно какой стакан нервно вертеть в руках. Он вглядывается в потоки воды снаружи, стараясь не пропустить появления Хончоля, но вид на вход в кафе заслоняет высокая спинка дивана, поэтому Айрон все равно застает его врасплох. Джин дергается всем телом, уловив краем глаза движение. Айрон сбрил свои идиотские усы, и Джин как будто смотрит на незнакомого человека, красивого и чужого. У Айрона четкое модельное лицо и стрижка солдата вермахта, уложенная гелем. Черные джинсы с подтяжками, светлая рубашка с тонким гравюрным рисунком, кожаный плащ и тяжелые шнурованные ботинки. Сокджин неожиданно чувствует себя провинциальной пухлой домохозяйкой в своем мягком свитере. Айрон тяжело садится на диван напротив и просто сидит молча, одной рукой барабаня пальцами по столешнице. Джин вспоминает эти пальцы на своей щеке, на своих волосах, на себе. — Ну? — наконец спрашивает Хончоль. Джин открывает рот и из него вырывается длинный прерывистый всхлип. По щекам начинают литься слезы, и Джин понимает, что ничего не может с этим сделать. Слишком долго всё это копилось внутри, чтобы так просто остановить. Айрон меняется в лице. Вот он уже рядом, снова такой же, каким его помнит Джин. Обнимает его, закрывая собой от любопытных взглядов девушки за прилавком. Сокджина сразу отпускает все напряжение последних недель, а голова становится такой легкой, будто вот-вот улетит в небо. Какое-то время они сидят так, потом кожа плаща скрипит, Айрон отстраняется. — О чем ты хотел поговорить? Джин вытирает мокрые щеки тыльной стороной ладони. — Я согласен с тобой встречаться. Айрон медленно качает головой. — Всё не так просто. Я больше не могу тебе доверять. — Извини? — Пробует Джин еще раз. Айрон качает головой снова, потом с горечью уточняет: — За то, что ты не гей? — Нет, за то, что обидел. Глаза Айрона совсем гаснут. — Прости, мне нужно на съемки. Айрон встает. Две девчули с острыми пластиковыми подбородками сразу же отделяются от стойки, подбегают и хихикая тянут Айрона с собой за локти. Тот смотрит на Джина три шага, потом дает себя утащить. — Хончоль, — в отчаянии окликает его спину Джин, — давай хотя бы… — Оппа, это тот педик, который на тебя вешается? — слышит Джин. Одна из девушек специально оборачивается, чтобы оценить реакцию. Это унизительно. Джин ищет глазами хоть какой-то поддержки, натыкается на кассиршу, та отводит взгляд и отворачивается. И Джину становится действительно страшно. Он сейчас почти побежал за Айроном, ловя его за край рукава, чтобы умолять… хотя бы просто погулять еще один раз. Следующие несколько дней Сокджина занимают две мысли «какой способ самоубийства самый доступный» и «что еще я могу сделать». Юнги делает вид, что очень занят, но не оставляет Джина одного и даже начинает колотить в дверь, когда тот задерживается в ванне дольше, чем на пять минут. — Трусов моих не видел? — Ворчливо интересуется он, оглядывая Сокджина с головы до ног в приоткрытую дверь. — У тебя на батарее сохнут, — отвечает Джин. Оба понимают, что трусы тут вообще ни при чем. — Заканчивай быстрее, мне тоже надо. К вечеру третьего дня Сокджин всё понимает, и чуть сам не бьет себя по голове. Как можно быть таким тупым? С бешено колотящимся сердцем он набирает номер Айрона. За пять гудков Джину кажется, что у него поседела уже как минимум треть головы. — Привет, — настороженно отвечает Айрон в трубку. — Я люблю тебя, — без предисловий говорит Сокджин и молится, чтобы это был правильный ответ. Айрон молчит. Потом тихо-тихо Джин слышит медленный вдох и выдох. — Я тебе не верю. — Подожди-подожди-подожди! — частит Джин в трубку. Нужно что-то еще. Успеть до того, как Айрон нажмет отбой. — Я всё еще не гей, это правда, но я люблю тебя. И хочу с тобой встречаться. А ты? Хочешь попробовать снова? Несколько секунд в трубке не слышно ничего. Наконец Айрон отвечает. — Приезжай. Дождь, наконец, отпускает Сокджина. За окном медленно кружатся снежинки. Тают, не долетая до земли. Как будто земля улыбается так же широко, как Сокджин, и испаряет их своим дыханием.