Холодно. Темно. Сыро.
Страшно...
Громкое, прерывистое дыхание. Нервный стук сердца об треснувшую клетку ребер. Стекающие с потолка капли - единственный звук в этом проклятом месте. Отбрасываемые факелами по ту сторону решетки, рваные тени танцуют свой причудливый танец, - это всё что разгоняет мрак в этом чертовой темнице. Ледяной, пронизывающий хрупкий сосуд, ветер.
Тело девушки, одиноко сидящей около стены, непроизвольно дергается от пронесшегося холода. Звонко брякают цепи, прикованные к ее истерзанному телу. Проржавевшие, но от этого не менее прочные, оковы на руках и ведущие от них цепи намертво прикованы к стене. От неосторожного движения по разодранным кистям течет чуть теплая кровь, заставляя продрогшее и обессиленное тело покрыться мурашками. Потухший взгляд черных, как сама бездна, глаз, блуждает по камере, зацепившись за разбитые колени, которых она уже давно не чувствовала.
Каждая рана, каждый порез или синяк. Она помнит каждый. Помнит, как получила и скольких заставила за это заплатить. Некогда белые армейские штаны, сейчас разодраны в лохмотья и не скрывают ни одну отметину. В глазах горит безумие, вспыхнувшее, как летний пожар, от пронесшихся воспоминаний. Лицо рассекает победоносная, кривая усмешка. Недавно запекшиеся ранки на губах, снова трескаются, капая кровью. Эта боль ничто по сравнению с тем, что ей удалось пережить, но она частично возвращает ясность ума. Улыбка угасает, чтобы не бередить раны, а в глазах утихает безумие. Но этого недостаточно для того, чтобы полностью вернуть себе контроль над разумом и стряхнуть кровавое наваждение. В слепой и глупой надежде, она слегка качает головой, пытаясь прогнать это.
И не получает ничего, кроме глухой и тупой боли в висках. Лишь звякают цепи, тянущиеся к рабскому ошейнику. Безумие, сейчас легко читающееся в ее глазах, скаля клыки и царапая когтями
-кинжалами края сознания, возвращается туда откуда пришло. Гневно рычит свои проклятия, но под тяжестью щелкнувших оков контроля засыпает. Готовое проснутся в любой миг слабости и уязвимости.
Ее поломанное тело давно ей неподвластно. Только благодаря этим чертовым браслетам на руках и шее, она сидит. В ноги больно упирается мелкая галька и скальный камень. Стены и потолок, такой же необработанный камень. Они блестят от влаги и слышится звук текущего ручейка где-то в соседней камере. От этого, кажется, еще холоднее.
Скорее всего, она находится в пещере глубоко под землей, под Базой врага. Помнится на карте было похожее место, но, абсолютно, на другой стороне немаленького острова. Острова по площади соразмерном маленькой стране. Возможно, когда-то давно так и было, но Война стирает границы. База эта - маленькая вооруженная Крепость, отсюда так просто не выбраться, даже имея силы. Которых у нее не было.
Тело сотрясают судороги от холода и голода. У нее нету сил идти дальше и бороться. Это ее смерть. Она боролась до последнего, руки в её крови и её врагов, тому доказательство. Ведь все когда-то устают бороться и она не исключение. Да уж, чего не отнять у этих еретиков, так это опыта в моральном - и зачастую физическом - угнетении противников.
Сколько она уже тут? День? Два? Неделя? Она без понятия. Ее никто не посещал, даже стражников на этом этаже нет. Не с ее ранами планировать план побега и тем более его осуществлять. Свет сюда тоже не проникает и время приобретает столь эфемерную единицу, что легче плюнуть и забыть об этом вопросе. Она буквально чувствует, как желудок прилип к позвоночнику от голоду. Ведь естественно, зачем будущему покойнику еда? На ее исхудавшем теле одежда просто висит. Тяжелые ботфорты, штаны, держащиеся только на ремне, заляпанная кровавыми разводами рубашка и китель Капитана-Лейтенанта Военно-Морского Флота. Китель. Единственная по-настоящему дорогая вещь, которая с ней. От него веет теплом из прошлого.
Ей всего 27 и она уже занимает достаточно высокую должность. Даже сейчас, оглядываясь назад, она не может понять, где жизнь так круто ее наебнула. Она никогда не стремилась к чему-то столь высокому, важному, ответственному и стремилась к чему-либо вообще?
Была ли эта роковая случайность или тот самый наёб Судьбы? Зачем девчонка беспризорница без каких-либо идеалов и авторитетов, с собственной дикой моралью, ужасным характером и своей никудышной образованностью могла понадобиться Вице-Адмиралу ВМФ? Зачем он ее спас и забрал под опеку? Кроме его идиотского лозунга: "Я СДЕЛАЮ ИЗ ТЕБЯ СЛЕДУЮЩЕГО ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕГО, ВАХА-ХА-ХА!" (у этого старикана была на диво лужёная глотка). Мне не понять логику его решений с: "Я так захотел. Я так решил."
Старик забрал ее к себе. Выходил болезную девчонку и принялся готовить ее ко взрослой жизни. В своем неповторимом стили. И Ад ей показался сущим Раем. Каждый день постоянные, ежесекундные тренировки на грани жизни смерти. Подначки и издевки от старикана, постоянно хрумкающего лимонные дольки
да чтоб ты подавился, черт несчастный!. Но упертый норов или неизвестное дальнее родство с ослами, заставляло ее каждый раз, отрывать расквашенную физиономию от очередной встречи с землей и другими плоскостями. Она вставала каждый раз и каждый раз с заёбанным выражением лица выпрашивала себя: а оно ей надо? Видеть эту довольную физиономию после каждого своего провала было уже нестерпимо, а врезать хорошенько не получалось сколько не старайся. Ее удары и по сей день ему, как слону дробина.
Не так, чтобы это старпер заставлял ее тренироваться до изнеможения, скорее уж это была ее собственная инициатива. Уж слишком была заманчива идея отплатить ему сполна за все измывательства в детстве. Ну скажите, кто в адекватном уме будет скидывать ребенка в ущелье или бурную реку? И не передерешься "тренировка же! Как хочу, так и тренирую!". Переспорить его было невозможным делом. Да и грех было не вытребовать для себя всего по максимум у Легенды Флота. О чем она
почти ни разу не пожалела.
И кто же кричал ровно противоположное после каждой тренировки?
Несмотря на желание все бросить, она не смогла уйти. Не было у нее места, куда она могла бы пойти. Невзирая на все, что ей пришлось пережить из-за того старпера, она не могла не считать его кем-то вроде своего дедушки.
Ну да, попробуй тут попереть, когда он (точно свихнулся) сказал поставил перед фактом так его называть, угрожая увеличением (куда уж больше!?) тренировок. Дедушкой с явно садистскими наклонностями. Но он был единственным дорогим ей человеком.
Потом, когда он посчитал, что она готова, возвысил ее по званию и выпер.
Гулять в любимчиках Адмирала Военно-Морского Флота это только на словах круто. Просто поставил ее перед фактом, что она выросла и сунул корабль с командой.
Ох, и дивная была встреча, когда он, считай, из ниоткуда вытащил никому неизвестную девчулю и сказал, что это их капитан. Точнее выкинул за шкирку и дал пинок под зад. Все так и было. Эпичный был полет на палубу, даа. Потом громко зачитал приказ, и был таков. Зараззза, отправил бороздить моря.
И все бы было хорошо, она бы продолжала жить, так и дальше, но… началась война. Просто к власти одной из могущественных держав мира, пришли ублюдки из какой-то трущобы, посчитавшие себя Королями Мира
естественно, прикрывшись богами и ссылая всех их поступки на Волю Божью и решили захватить все остальные страны и быть самыми-самыми. Довольно банально, не так ли? Увы и ах, но редко когда причиной войны становится что-то другое. Такие тупоголовые твари существовали всегда и везде. И после первых их нападений были созваны все верхние чины сухопутных и морских военных сил их страны и нескольких союзных. Она не была исключением. Ведь была не просто Капитаном-Лейтенантом, но и еще протеже Вице-Адмирала.
Война - это война. Были поражения и победы, были засады и битвы. Кровь мирного населения. Гибель солдат. Смерть посетила почти все уголки Мира, никого не оставив равнодушным. Она не раз и ни два участвовала в битвах и почти всегда успешно заканчивала задание. Несмотря на весь ее опыт
точнее на его отсутствие, она не могла не понимать, что все эти победы - чистая удача и что долго это не будет продолжаться. Как говорится, за белой полосой всегда следует черная
и хорошо, если не смертельная.
Две недели назад
хотя, сейчас определить время трудновато ей и ее команде дали задание подорвать аванпост на одном из далеких островов и это, возможно, надломило бы исход войны в их пользу. На этом острове была одна из главных залежь металлов. И именно тогда удача покинула ее.
Они смогли подорвать пещеры с залежами и попали в засаду,
в их рядах затесалась крыса, жаль, что она не сможет лично придушить эту тварь откуда не было выхода. Она, понимая это, хотела перед смертью утащить за собой, на тот свет, как можно больше тварей, развязавших эту кровавую баню. Команда была с нею полностью согласна, тогда как она нет. Они нанесли удар, проредили ряды врага и, возможно, им даже получилось бы выбраться и выжить, но силы покидали их. Она сделала последний рывок и смогла выиграть время для побега ее команды. Этого оказалось достаточно, она передала им важные сведения. Увы, самые упертые, догадавшиеся о ее маневре, соратники-друзья остались с ней спина к спине. Упертые бараны, пожалуй в этом они похожи. Когда силы вконец оставили, их схватили плен. Ее и тех самых, из первого набора команды.
Поэтому сейчас она здесь. Куда подевали ее сокомандников она, увы, не знает, но точно лишь одно - они на верхних этажах тюрьмы, тогда как она на самом нижнем уровне
подстраховались, твари.
Ее идиллию грубо прервали гулкие шаги. Тело напряглось до предела, как струна, а уши, отвыкшие за столь долгое время от громких звуков, улавливали малейшие колебания и малейшие звуки «гостей». По шагам было понятно, что «гостей» трое, а по лязгу металла, высокую вооруженность, показушность и дилетантство. А так же полное пренебрежении к ней, как к врагу, унесшему множество жизней их соратников.
Слегка скривившись в презрении, она стала ждать. Спустя несколько минут, которые показались ей вечностью, перед ней стояло три человека. Двое, похоже что рядовые, встали по обе стороны от решетчатой двери спиной к ней. Их тела отбрасывали смутные силуэты на каменный пол. Третий человек, явно более высокого чина, на что показывала более свободная и опрятная одежда, встал напротив двери. Он достал из кармана, неприятно звякнувшую по ушам, связку ключей. Послышался скрежещущий, словно визг, звук, пронесшийся по темнице. Ясным взором черных глаз, она наблюдала за тем, как мужчина открывает дверь и подходит к ней, держа в руках всю ту же связку ключей. Следующим движением он грубо хватает ее левую руку, вырывая из, надкусанных губ девушки, стон боли. Следующими более аккуратными движениями он отстегивает браслет с цепью от измученной кисти руки, но не успевает она обрадоваться этому, как он надевает на освободившуюся руку наручники. Цепь с браслетом глухо ударяется об каменный пол. Тоже самое он проделывает со второй рукой и, заведя обе ее руки за спину, сцепляет их наручниками. У нее был бы шанс взбрыкнуться, вырваться из его хватки до того, как он напялит на нее наручники, но измученный голодовкой организм был резко негативно против каких-ибо движений. Ведь мало того, что она долгое время не ела, но и сон ее не искал, что выжимало из ее организма все соки. Больше не удерживаемая цепями, она готова была рухнуть наземь, но из последних сил держалась потому, что на шее все еще была цепь и, упав, она просто напросто могла перекрыть кислород себе же. Мужчина, может тоже это понимал и поэтому поспешил снять цепь, но ошейник оставил. Видимо, как знак унижения. Того, что она порабощена, того что она ничтожество, того что она не имеет своего голоса, и того что ее судьбой могут распоряжаться, как захотят. И она это понимала. В этот миг, даже не смотря на то, как она была обессилена, что даже захоти, она бы не связала и двух слов, она испытала настоящее отвращение к себе, впечатавшееся ей в подкорку мозга.
Мужчина, убрав ключи, за шкварник поднял ее на, резко занывшие, ноги. Однако, не продержавшись и двух секунд, она готова была вновь упасть на сырой камень и если бы, не поддержавший ее мужчина, она бы определено свалилась, ничуть не менее эпичней, чем куль с картошкой. Зло выругавшись про ее «недееспособность» двигаться дальше, он, придерживая ее, вышел из камеры. Рядовые, все-то время недвижно стоящие на местах с глухим стуком, закрыли дверь камеры, и нога в ногу чуть позади, последовали за ними. Шли они медленно, потому что пленнице было очень трудно идти не то, что даже не потерять сознание. Пройдя весь коридор с точно такими же камерами как в той, что она видела они стали подниматься по лестнице. Здесь дело обстояло абсолютно так же. Поднимались долго, а лестница была крутая. Но пленница смогла, выдержать это, стиснув зубы, и как мантру повторяя одно единственное: «Не отключаться. Не отключаться. Не отключаться…». Открыв дверь, они вновь пошли по длинному коридору, иногда поворачивая на развилках. Но, что ее радовало, так это то, что здесь было на несколько градусов теплее чем в подземелье, даже не смотря на то, что сейчас осень.
- Капитан! – Позади она услышала знакомый голос. С хрипотцой, как бы намекая, что владелец давно не смачивал горло, и надломленный, показывающий, что человек очень долго говорил или, возможно, кричал.
С огромнейшим трудом, повернув голову назад, она увидела свою команду. В рваной одежде, в крови, в грязи, но это были они. Дорогие ее сердцу люди, с которыми она прошла огонь и воду.
- Р-ребята… - Она даже сама не узнала свой голос. Однако в это одно слово она вложила столько своих эмоций и чувств. Радость от встречи, облегчение от того, что с ними все в порядке, горечь от свершенной ею ошибки по которой они здесь, боль смотря на их покалеченные тела, и надежда на то, что они ее когда-нибудь простят.
- Капитан. – Старший помощник, старпом, осмотрел своего Капитана с головы до пят и не смог сдержать вздоха облегчения, что с его безбашенным капитаном, относительно, но все же, все в порядке. – Как вы?
- Хе, могло б-быть и лучше. – И она улыбнулась так как умеет только она: немного безумно, нервно, но от того не менее печально.
Во время этого маленького диалога они все так же шли и петляли по длинным коридорам. И вот последний поворот и там вдалеке стоит мощная стальная дверь. Не дойдя и нескольких метров до нее, она, будто бы как по волшебству, открывается. Оттуда подул сильный ветер, заставив девушку зажмуриться. Пройдя дальше они, наконец, выходят на улицу, она ощущает это, даже с закрытыми глазами и через силу открывая их, она видит место ее погибели. В нескольких метрах от них вертикально стоят в ряд несколько мощных деревянных бревен. Щеки коснулось, что-то мокрое и холодное, медленно стекая вниз. Она подняла вверх голову и увидела серое, пасмурное, затянутое тучами
Небо. Она закрыла глаза, подставляя лицо накрапывающему дождю.
Дождь смыл ее последние сомненья и страх перед смертью, она смирилась и ждала своего конца. Она даже не заметила, как ее довели до места ее будущей смерти. Очнулась она только тогда, когда поняла, что ее руки заведены за бревно, а спина соприкасается с ним. Она из последних сил оперлась на него, чтобы позорно не съехать по нему вниз. И так уже унижена. Взгляд блуждал с места на место. Мужчина, который ее вел, отыскался на балконе здания с другими похоже, что шишками этого города. Прямо как в Колизее. Было бы на что смотреть. Отвратительно. Не задерживая взгляд, она посмотрела дальше. Впереди были жители этого города, которые смотрели со священным ужасом и страхом сюда. Ну уж неизвестно от чего, от нее и ее команды, от их состояния, на то, что сейчас произойдет, или же на власть города. Она не знала в какой сейчас стране они находятся в ее или же в вражеской. Поэтому неизвестно жители чьей страны сейчас там стоят.
Откуда-то сбоку вышел рядовой с чем-то наподобие зонта, прикрывающего от дождя тучного толстячка, выряженного во все красное. Со слащавой улыбочкой на лице, с глазами бусинками, с сальными седыми волосами, зачесанными назад. С огромными драгоценными камнями на пальцах-сардельках и множеством драгоценных цепочек на шее. Капитана от такого индивидуума потянуло бы сплюнуть, будь она не в таком положении. Выйдя прямо в центр, он встал пред народом и, достав непонятно откуда свиток, развернул и начал читать. Как оказалось, это был их приговор со всеми их «преступлениями». Типа они пошли против Его Святейшества бла-бла какого-то там поколения, с какими-то там никакими заслугами и т.д. и т.п., что они типа пошли против его воли, которая несет только «мир, дружбу, жвачку». Ну и так далее по списку. И с победоносной улыбкой этот толстяк, спустя н-ное количество времени закончил читать.
Капитан все это время в пол уха слушала, что ей там предписывают, ее это абсолютно не интересовало, во всяком случае, не сейчас и не в таком состоянии и ситуации, а так она обязательно рассмеялась ему бы в лицо. Все это время она, закрыв глаза, подставляла лицо моросящему дождю, что усиливался с каждой секундой. Ей казалось, что он омывал ее душу, оставляя ее девственно чистой перед смертью. Оторвалась она от своего занятия только тогда когда услышала звуки шагов. С тяжестью опустив голову и открыв глаза, она увидела перед собою выстроившейся ряд солдат готовящих свое оружие. Тот мужик, выряженный во все красное под зонтом, подошел и встал сбоку между солдатами и ними, но так чтобы его не задело. Он скомандовал. Так вот он ее палач. Если бы тело не было обессилено, ее бы знатно перетряхнуло от омерзения к нему. С трудом, повернув голову назад, она увидела своих ребят, пожалуй, в последний раз. Она запечатлела этот момент в своей памяти. И, слегка кивнув им, она вновь устремила свой взгляд своих обсидиановых глаз на своих палачей.
Команда. Они встают в стойку. Команда. Ружье на изготовку. Команда. Выстрел.
Выстрелы с глухими щелчками продолжались долгое время. Девушке уже было все равно, все это как-будто проходило через нее, она чувствовала, как в ее тело врывается, метал раскаленных пуль. Чувствовала на пределе, как появляется каждая рана. Но не было ни боли, ни чего-то еще, не было
ни-че-го. Она ничего не чувствовала. Просто знала, где каждая дырка в ее теле и чувствовала то, как из многочисленных ран вытекает кровь, а вместе с нею и ее жизнь. Она потеряла счет времени. Сколько это "действо" длилось она не знает то ли секунда, то ли вечность. Но в какой-то момент она просто поняла что все. Пора.
Конец
Из последних сил, сделав прощальный рывок, она задрала голову вверх и сквозь вату в ушах и темные круги в глазах увидела, как в небе расходятся в стороны тучи и солнце дарит ей его последние лучи, ласково поглаживающие ее бледное лицо. До ее ушей доносились последние звуки крика чаек, морского бриза и завывания ветра.
В ее бездонных, черных, как омуты, глазах отражалось бескрайнее голубое небо и кристально-золотой диск солнца. А посиневшие губы шептали этому миру ее последние слова:
- Море, мой старый друг, еще увидимся....
