~~~
Лошадь, чёрт знает что забывшая на окраине леса, упрямится, встаёт на дыбы, бьёт копытом и уворачивается от мага каждый раз, стоит тому сделать хоть шаг в её направлении. От человека слишком сильно пахнет кровью и опасностью, чтобы она могла обмануться и подойти хоть немного ближе. К тому же здесь совсем недавно убили опасного хищника, об этом помнит сам лес и, как может, предостерегает своих обитателей от подобной участи. Птицы, мелкие зверьки, вездесущие белки разносят предостережение со скоростью пожара. И вдруг посреди этого призрачный шанс выбраться отсюда наиболее быстрым способом. Быть может, это удача решила смилостивиться над магом, или же у Аллена всего лишь начались галлюцинации. — Ты тратишь слишком много усилий на этого инквизитора. Отправь его обратно в Орден, вызови прямо сюда нового главу Башни, просто оставь эту тушу в лесу, наконец! — четырнадцатый теряет терпение и едва сдерживается от того, чтобы не претворить один из вариантов в жизнь прямо сейчас. — Хозяин этой клячи утонул несколько часов назад, ты тоже мог бы это почувствовать, если бы не был настолько занят своими глупыми тревогами. Аллен не пойдёт на это. Ему приходится постоянно тратить магию на то, чтобы поддерживать состояние Канды и оберегать себя от древнего Тёмного, терпеливо ждущего дальнейшего развития событий. Когда-то давно спасение этого человека со сложным характером вошло у него в привычку, если не в саму необходимость, он не простит себе, если с ним что-то случится. Столько лет наблюдать со стороны и ненавязчиво помогать, а теперь просто сдаться и уйти? Это даже не смешно. Разумеется, древнему магу этого не понять, бесконечно долгое существование стёрло из его памяти почти все чувства. Только приманить бы чёртову лошадь, маг знает, что делать дальше и где искать приют, несколько часов в относительной тишине позволили ему успокоиться и собраться с мыслями. План ненадёжный, шитый белыми нитками, но другого всё равно нет. Неа в тысячный раз смеётся над решением знахаря всюду таскать за собой своё слабое место, воплощённое в другом человеке, и в самых сочных красках описывает все минусы этой идеи. Несмотря на то, что ему это даже на руку, такая беспечность всё равно раздражает. Ещё немного, и он пожалеет, что ему досталось именно это тело. Слишком скучно, когда его временный проводник в этой жизни приближает собственный конец так нелепо. Он ожидал долгого, напряжённого противостояния, пафосных речей и готовности рискнуть всем, чтобы остановить проклятого Ноя. Реальность разочаровывает и оставляет желать лучшего. — Чёрт! — Аллен отворачивается в сторону и крепко жмурит глаза, когда видит рану на лошадиной ноге. Он смог бы вылечить её, но Неа подходит сзади нарочито медленно, опускает свои руки на чужие плечи и стискивает их до синяков, не сводя тяжёлого взгляда с животного. Ему не терпится уйти отсюда, окунуться в самую гущу событий, лиишь бы не сидеть в какой-то чащобе в компании нерешительного травника и полумёртвого инквизитора. — Ты не можешь подойти к ней, вот незадача, а для манипуляций на расстоянии тебе не хватит силы, верно? Тогда просто убей её своим прекрасным ритуальным ножом — он ведь именно для этого и предназначен. Подними кобылу снова и подчини своей воле. Разве это так сложно? — он специально шепчет в левое ухо, примеряя на себя роль змея-искусителя. — Ты теперь Тёмный маг, значит можешь забыть о том, что тебе будет помогать Мать-природа и посылать свои щедрые дары. Аллен чувствует, как теряет контроль над телом и мыслями, где-то в глубине души понимая, что в словах Четырнадцатого есть толика правды, какой бы горькой она ни была. Это ведь действительно самый лёгкий и быстрый способ получить желаемое. Пока он ещё будет играть в догонялки с лошадью, Канде может стать хуже, а маг ничем не сможет ему помочь. От одной незначительной жертвы никому не станет хуже, Псы Господни даже простят такую мелочь, если он вздумает прийти к ним и продемонстрировать свою изменившуюся ауру. Он восполнит свою магическую силу, Тьма останется довольна ещё одним преподношением, а Ной наконец-то умолкнет. Все останутся в выигрыше. Рукоять удобно помещается в ладони, лезвие готово пустить свежую кровь в любой момент. Аллен думает, что он самоубийца, резко разворачивается, выбросив из головы пагубные мысли, и разрезает кинжалом воздух в том самом месте, где по всем подсчётам должен стоять колдун. Рядом никого нет, кроме бессознательного инквизитора и сходящий с ума от страха лошади. Довольный смех с оттенком безумия затихает на задворках сознания.Глава 12
27 ноября 2017 г. в 05:52
Кровь из носа перестаёт течь только после того, как Канда устало опускается под деревом и с протяжным вздохом задирает голову наверх. Он не помнит свою дорогу сюда, он просто брёл куда-то вперёд до тех пор, пока были силы, и он мог переставлять ноги. Наверное, придётся потратить немало времени, чтобы найти обратную дорогу, но Юу плевать на это. Проклятые опыты сегодня превратили его голову в один источник адской боли, лучше бы он потерял сознание или умер в подвале. Интересно, как бы отреагировали инквизиторы, заметив, что их подопытный наконец скончался? Канда видел тела мёртвых, разделённые на отдельные части — для исследователей нет ничего святого. Несмотря на то, что их называют Псами Господними, они всего лишь Адские гончие, жадные и вечно голодные. Ещё немного и Канда сойдёт с ума, перережет горло своим собратьям по несчастью, пока те будут спать, а потом, окровавленный и бездушный, повиснет на верёвке.
Алма появляется рядом слишком резко. Канда до последнего не слышал его шагов и не обратил внимания на болезненный стон, когда мальчишка опустился с ним рядом, вытянув израненные ноги вперёд. Ему сегодня досталось больше всех в отместку за неповиновение и агрессию. Он всего лишь попытался спасти какую-то сопливую девчонку, безутешно рыдавшую над своими обрезанными волосами. Напрасный героизм, который всё равно не привёл к добру, оставив ему на память разбитую пощёчиной губу и участие в ещё одном опыте.
— Почему за всё это время они не придумали что-нибудь, что могло бы уменьшить нашу боль?
Юу не отвечает на его вопрос, только безразлично пожимает плечами и проводит ладонью по своему носу — ладонь остаётся чистой. Они оба прекрасно знают, что никому не нужны, никто в здравом смысле не будет стараться облегчить их страдания. Им ведь в любом случае предстоит умереть, кому-то раньше, а кому-то несколько позже, в этом нет никакой разницы. По правую руку от хмурого мальчишки с печальной улыбкой сидит бледная девушка-призрак. Канда не уверен, является ли она плодом его воображения или это всего лишь застрявшая в чистилище душа, во всяком случае она ничем не может помочь, а потому её истинная природа никоим образом его не волнует. Он слишком устал от всего.
Время течёт чересчур быстро, молчание и присутствие притихшего Алмы рядом расслабляет, можно даже прикрыть глаза и представить, что они сейчас в самом безопасном месте на земле. Поблизости нет ни инквизиции, ни окровавленных халатов, ни подвалов Башни. Листья тихо шелестят на ветру, солнце заливает всё вокруг мягким светом. Птицы не поют. В это время года они буквально заселяют лес, вьют гнёзда на деревьях и наполняют чащу своими песнями, но сейчас они почему-то молчат. Канда обращает на это внимание настолько поздно, что не успевает даже до конца осознать, что это самый худший знак из всех. Он не без труда поднимается на ноги и осматривается по сторонам, пытаясь увидеть, предугадать опасность.
- Что-то случилось? — Алма вертит головой, как маленькая птичка, призрак рядом с ним рассеивается невесомым дымом.
— Прислушайся, идиот! — бросает Юу сквозь зубы.
Замереть на месте, сосредоточиться на звуках вокруг себя стоит больших трудов, особенно после того, как кто-то в течении нескольких часов потрошил тебя без ножа. Мальчишка бледнеет и против воли вздрагивает, когда замечает в опасной близости от себя старую знакомую. Рыжие волосы всё так же собраны в косу, лицо-маска выражает почти материнскую любовь и нежность, улыбка вселяет в душу первобытный страх. Деревья расступаются как заговорённые, женщина ступает бесшумно и так же легко, как если бы она шла по одной из городских улочек.
— Идите за мной, мои милые, — ведьма широко улыбается и манит их за собой, точно зная, что у них нет иного выхода, кроме как подчиниться, они слишком слабые, а её магия мощна. Рядом нет ни единой души, никто не сможет пожаловаться главе Ордена на применение магии где-то поблизости от самой башни. Она удачно подгадала время и место. Наверное, для неё на самом деле нет серьёзной угрозы, эти дети никому не нажалуются на предателя среди инквизиторов или же им никто не поверит, списав всё на больные фантазии. — Совсем скоро вы обретёте покой, больше никто не утащит вас в подвал и не причинит боль.
Смерть пришла гораздо раньше, чем они могли предположить, но гораздо позже, чем каждый из них в тайне надеялся. Зависть к мёртвым подопытным была тёмной, мерзкой частью всех выживших, не произнесённая вслух, она отравляла их изнутри и убивала человечность. Тихие, успокаивающие слова пророчат избавление от жизни, колдунья заставляет дорогу стелиться у них под ногами, её голос успокаивает. Она не говорит, куда и зачем ведёт их, но они могут без проблем догадаться о назначении этой прогулки. Сдаться так легко, так просто. Нужно всего лишь смириться и послушно следовать за палачом. Канда даже не думает о том, чтобы попытаться сбежать, в его голове нет ни единой связной мысли, а тело подчиняется чужим приказам. Алма выглядит несчастным, он с надеждой всматривается в кроны деревьев, ищет помощь откуда угодно и не прекращает сопротивляться. Он единственный цепляется за жизнь.
— Мы пришли. Я обещаю сделать это быстро, вы почти ничего не почувствуете. Закройте глаза.
В тонких руках возникает едва заметная плеть льдисто-голубого цвета, воздух замерзает, каждый вдох превращается в облачко пара. Женщина переводит взгляд со своих рук на детей и пытается сделать последний шаг на пути к своей главной цели. Это всего лишь одна из ступеней к уничтожению Ордена, Нои не простят ошибку и не дадут покоя до скончания дней. Нужно замахнуться посильнее и ударить. Ничего сложного. Она закрывает глаза и поднимает руку, жалость и страх совершить непоправимую ошибку становятся всё слабее. Алма почему-то заранее знает, что должен, просто обязан спасти хотя бы своего друга, поэтому моментально кидается вперёд, принимая на себя страшный удар. Он успевает только вскрикнуть от неожиданности, прежде чем заваливается вперёд с рассечённой спиной. Это не идёт ни в какое сравнение с тем, что было раньше. Ему даже кажется, что всё в порядке, что плеть его задела лишь слегка или и вовсе пролетела мимо. Пустые надежды, он ведь почувствовал холодное прикосновение, услышал свист рассечённого воздуха, а потом кожа превратилась в месиво.
Рыжие волосы кажутся самим пламенем, на кончиках пальцев потрескивают ядовито-зелёные искры, женщина холодно смотрит на детей у своих ног, мысленно решая, как именно ей разделаться с ними. Она могла бы убить их прямо здесь, но это будет слишком расточительно - всё же не каждый день удаётся заполучить в руки новые ингредиенты для зелий. Жизнь стоит дорого, точно так же, как сила и власть. Дети, над которыми ставили эксперименты, всегда одной ногой были в могиле, кто хватится, если они больше никогда не вернутся в Башню? Пока есть, кем их заменить, никому даже в голову не придёт пересчитывать расходный материал поголовно. Она сама когда-то считала это чрезмерной жестокостью, но в конечном счёте пришлось смириться. Если не сломаешься, тебе не место в Инквизиции. Если не пересилишь себя, тебя заставят или выбросят, как бесполезный хлам.
— Прости, я снова тебя подвожу.
Канда не может заставить себя повернуться в сторону ведьмы, он лишь смотрит на то, как Алма Карма постепенно умирает прямо на его руках. Кожа становится бледнее, а дыхание частым и поверхностным. В голове, как на зло, нет ни одной дельной мысли. Может быть, здесь где-то есть травы, которые могут залечивать страшные раны, или целебные ягоды? Вокруг не было никого, кто мог бы подсказать правильное решение, взять на себя ответственность за обречённых на гибель мальчишек. Юу не очень-то верил в Бога, хотя и жил среди инквизиторов, потому как жизнь в ожидании всё новых и новых мучительных опытов вряд ли можно было счесть за доказательство милосердия Всевышнего. Он не приходил на детские молитвы, не отвечал даже на проклятия и вопли отчаяния, взирая на своих созданий только со старинных статуй. Слова, старые и хорошо заученные не одним поколением церковником, сами по себе сорвались с губ. Не Тёмную же просить о помощи.
Помоги ему, Отче наш. Трава чернеет под ногами, словно её лижет невидимое человеческому глазу пламя. Смерть накладывает свои руки на деревья, пригибает их низко-низко к земле — как только они выдерживают её хватку, — птицы тревожно кричат где-то высоко в небе. Защити его. Одна человеческая фигура тесно прижимается к другой в отчаянной попытке разделить страх, боль и жизнь на двоих, исцелить рану, остановить угасание. Не дай ему умереть, только не ему! Женщина наслаждается атмосферой отчаяния, постепенно пьянея от осознания собственного всемогущества. Она так долго притворяется благочестивой служительницей Церкви, ей было до одури скучно, а сейчас у неё есть возможность поиграть с долгожданной добычей подольше. Избави от страданий, спаси нас. Крик застывает в горле, последнее слово странной, скомканной, спутанной молитвы остаётся непроизнесённым. Боль ослепляет, разливается по телу и поселяется где-то между рёбер, слёзы скатываются по щекам, дышать становится тяжело, Канда сильнее вцепляется в чужую руку. Ещё немного, и он сломает её, только вот Алма не может жаловаться, он больше ничего не чувствует. Ему так безумно жаль, они должны были понять, что их жизни ровным счётом ничего не стоят ещё в тот самый момент, когда впервые открыли глаза в подвале инквизиции. Смерть почти не страшит. Страшно лишь потерять друг друга снова. Аминь.
— Я помню тебя из прошлой жизни, — Алма не плачет, его глаза и щёки остаются сухими, а из уголка рта стекает кровь. — Мне так хотелось обо всём тебе рассказать, но ты бы мне не поверил. Ты иногда слишком вспыльчивый, — в горле пересыхает, нужные слова как назло не приходят на ум. — Я рад, что мы встретились, пускай и в качестве расходного материала Святой Инквизиции.
Девушка-призрак осторожно гладит его по ладоням, закрывает стекленеющие глаза и светло улыбается. Юу смотрит на неё со священным ужасом, его голова буквально разрывается на части от боли, горло раздирает ком, слёзы текут по щекам и смешиваются с кровью из носа. Ему хочется потерять сознание, ничего не видеть и не слышать. Воспоминания раздирают его на части, их невыносимо сложно собрать воедино, он был инквизитором, он любил чудесную девушку, он умер вместе с ней, а потом они оба оказались подопытными крысами. Перерождение и судьба сыграли с ними злую шутку, как будто бы страданий оказалось непозволительно мало. Всё это время Канда упорно отгораживался от единственного друга, устраивал глупые драки и отвечал злобой и ненавистью на доброту и дружелюбие.
Женщина кричит так сильно, как если бы она решила убить всё живое таким странным способом. Впрочем, её отчаянный вопль достаточно быстро перерастает в непонятное бульканье. Быть может, она подавилась собственной злобой или откусила себе язык, споткнувшись о спрятавшийся в траве камень. Канда видит лишь отблески жаркого пламени на обескровленных щеках Алмы Кармы и в исступлении качается из стороны в сторону. Ему не хочется верить, что он теперь один. Навсегда. Снова. Он потерял самого близкого человека во второй жизни подряд, по собственной вине, из-за своей же слабости. Расплывчатый из-за слёз силуэт преграждает дорогу колдунье. Юу хочет крикнуть спасителю, что стоит убираться отсюда, он всё равно согласен умереть, потому что и дальше цепляться за жизнь просто нет смысла. Вместо членораздельных слов выходит жалкий шёпот.
— Не мешай мне, кретин! — ведьма сплёвывает кровь и с остервенением трёт губы. Она в ярости, всего несколько лет назад этот мальчишка был в пыточной, откуда сбежал только благодаря её помощи, а теперь путается у неё под ногами. — Мы могли бы сжечь каждого из них, уничтожить Орден, инквизиторов и того палача, который вырезал пентаграмму на твоём лице. Они ненавидят всех нас, они убьют нас! Как ты не можешь понять?
Она захлёбывается кровью и оседает на землю, её сила утекает сквозь пальцы, трава чернеет и умирает, но не происходит ничего, что могло бы спасти ведьму. Тьма отвечает на призыв, струится по воздуху, достигает до проклятущего недоумка, появившегося как чёрт из табакерки. Ему оказывается достаточно протянуть ладонь и едва слышно выдохнуть заклятье, чтобы обратить чужую магию против самой создательницы. Рыжие волосы пропитываются кровью и становятся алыми, из глазниц красивого лица выползают мерзкие опарыши, губы лопаются с отвратительным хлюпаньем, кожа чернеет и отваливается от костей, вспыхивая без огня и дыма. Канда не хочет смотреть на это, но просто не в состоянии отвернуться или отвести взгляд. Смрад тления вызывает у мальчишки рвотные позывы. Он не обращает внимания ни на того, кто столь жестоко убил ведьму, ни на труп в нескольких метрах от себя, Юу отползает от тела своей несчастной любви и прочищает желудок.
— Ты в порядке? — парень присаживается на корточки рядом с ребёнком и заглядывает ему в глаза, пытаясь понять, насколько сильно тот напуган. В тёмных глазах такая усталость и боль, что знахарю самому становится горько, как от полыни. Мальчишке совершенно наплевать на то, что будет с ним дальше, он лишь покрепче прижимает к себе бездыханное тело и опускает голову. Это самый последний признак смирения. Будь что будет.