Еще один раз

Имя: секретные сведения Рабочее имя: Шульдих Возраст: двадцать один год Дата рождения: секретные сведения Место рождения: секретные сведения Семья: отсутствует Стаж: пять лет Уровень: второй Право на убийство: есть, не пользуется Особые способности: телепат (см. пояснение) Привязанности: Джей (информация по запросу) Особые приметы: см. словесный портрет Характер: несносный Сфера применения: работа с людьми Комментарии: важна личная заинтересованность. Параноик. См. личное дело. Приписка: Я тебя умоляю, пристегни его хоть к чему-нибудь! Я его услал в отпуск от греха подальше, но он примчится по первому зову. Дай ему что-нибудь эдакое, пусть ищет там свой всемирный заговор. Пояснение: «Телепат» — легко входит в контакт с людьми, способен угадывать мысли по выражениям лиц, легко воспринимает чужие чувства (эмпатия). Рекомендуется использовать для допросов свидетелей или подозреваемых на начальной стадии. *** 24 ноября 1999 года Дорогой дневник. Сели в Нарите. За бортом плюс пять. Привет с Пхукета (Пукета? а все равно) — там было плюс двадцать восемь. Хорошо еще, нет снега. Ненавижу снег. Сдернули из отпуска. Ха-ра-шо! На пятый день отдыха начал вести себя как псих — приставал к людям, рассказывал им, что они думают. Пугались  Ничего не могу поделать — люблю людей, мне без них скучно. Так вот. В Токио какой-то псих с мечом (японцы!) режет по ночам мирных клерков. На это задание Интерпол отправляет агента. Внимание, вопрос — зачем? Жуки ничего не сказали. Буду разбираться. Когда уже из самолетов уберут табло «Не курить»? *** Йоджи свел пальцы в кулак, разжал, потряс рукой и полез за сигаретой. Санитары принялись упаковывать тело — хреновое, признаться, тело, мало что мертвое, так еще и без головы. Срезана словно ножом гильотины — аккуратно так. Только кровища кругом — на трупе, на асфальте, на стенах домов… В подворотне все пропахло кровью — эта вонь перекрывала даже гнилой запах мусора. Поодаль выли сиренами полицейские машины — Йоджи уже начало трясти от этого звука, ну неужели выключить нельзя? — переговаривались опера, всхлипывала в платочек невысокая девица в костюме-двойке, свидетельница, что ли… К Йоджи, сунув руки в карманы длинного пальто, подошел старший группы — Йоджи никак не мог запомнить его фамилии. Что-то там «яма». Или «яма» что-то там? — Написал? — хмуро спросил он. — Написал, — ответил Йожди и закурил. — А вкратце? — Мужику отрубили голову колюще-режущим оружием. Остро заточенным. Предполагаемая длина — около полуметра. Вообще, убийца должен был уйти отсюда весь в крови. — И ушел, — опер покосился на девушку. — Вон, она видела. Задержалась на работе, бежала мимо, чтобы успеть до закрытия метро. А на нее вылетел… — И чего? — спросил Йоджи, невольно присматриваясь к девушке. Она была, кстати, прехорошенькой. И костюм ей очень шел, подчеркивая красивую грудь. Размер третий, прикинул Йоджи. — В управление ее заберете? — Нет, — отмахнулся опер. — Все уже записали. Если понадобится, вызовем, а так пусть живет. — А чего она у вас тогда не уходит? — Она ревет и трясется, — фыркнул опер. — Не знаю, что и делать, не подвозить же ее, меня Харухи прибьет… — Эх вы, опера, не умеете вы с девушками… — Йоджи выбросил сигарету и приосанился, не сводя глаз со свидетельницы. — А если я ее успокою, опергруппа не будет возражать? — А жена не заревнует? — усмехнулся опер. — Она у меня не ревнивая, — Йоджи вернул усмешку и шагнул к девушке. *** Полумрак в номере частично скрадывал убожество обстановки. Девушка — ее звали Мияко, но Йоджи сомневался, что ему когда-нибудь это знание понадобится — уснула. Неудивительно. Сегодня у нее был не самый легкий вечер. Йоджи почувствовал себя благодетелем и криво усмехнулся этому ощущению. Едва только он оказался за дверью номера, как телефон запел аэросмитовскую «Crazy». Перед тем, как ответить, Йоджи глянул на часы. Семь ноль пять утра. Как раз когда заканчивается его смена. Точнее, на пять минут позднее. Точность — а может, нетерпение — Рана в сочетании с его же деликатностью иногда веселили Йоджи несказанно. — Привет. — Привет, — произнес в трубке низкий голос, чьи бесстрастные неспешные интонации всякий раз учащали биение йоджиного сердце. — Ты вовремя или задержишься? — Вовремя, — улыбнулся в трубку Йоджи. — Как мой завтрак? — Готовится. Сказать больше было нечего, но Йоджи очень уж нравилось слушать голос Рана. Потому он сказал: — Клево. А что там будет? — Приедешь — увидишь, — отозвался Ран, не выказывая ни раздражения, ни нетерпения, хотя вполне мог в этот момент зависать над плитой со сковородой в одной руке, лопаточкой в другой и трубкой, прижатой к уху плечом. С Айей, во всяком случае, он однажды так минут пятнадцать разговаривал. — Ну хорошо. Я уже еду, — и добавил: — Я люблю тебя. Голос в трубке чуть дрогнул — обладатель его улыбнулся: — Ты мне тоже нравишься. Йоджи снова улыбнулся и повесил трубку. Ему удалось проскочить до пробок — уже через полчаса Йоджи поднимался к себе в квартиру. Все тело ломило. Хотелось в душ, есть и спать. Ключи искать было влом, и потому Йоджи просто позвонил. — Привет, — Ран открыл дверь и отступил на шаг, впуская его в квартиру. — Привет, — Йоджи притянул Рана к себе и крепко поцеловал в губы. — Почему ты вечно вскакиваешь в такую рань? — Завтрак и университет, — отозвался тот. — Иди в душ. Еда почти готова. — Да ну его, — Йоджи наконец скинул туфли, но проходить не стал, наоборот, потянул Рана на себя, откидываясь спиной на дверь. Поцелуй… ему понравился. Определенно, хотелось кое-чего еще, и даже больше, чем еды, душа и сна. — Иди ко мне, — он поцеловал Рана снова, на этот раз — долгим и требовательным поцелуем. Реакция не замедлила последовать — ладони Рана скользнули по его рукам, на плечи, на шею, зарылись в волосы, спустились на спину, на талию, перекочевали на живот, поднялись до груди… и мягко нажали, отстраняя. Поцелуй прервался. — Эй, нечестно! — Йоджи прянул вперед, пытаясь поймать Рана в объятия, но тот перехватил его руки и завел за спину. — Да! Так мне тоже нравится! Ран усмехнулся. — Йоджи, еда… — внезапно его взгляд остановился — как показалось Йоджи, где-то у того на шее, — и Ран закончил совсем другим тоном: — сгорит. В следующую минуту Йоджи изумленно захлопал глазами — потому что Ран, не говоря более ни слова, развернулся и ушел в кухню. — Что за… Йоджи повернулся к зеркалу — и тихо выматерился. На шее, под ухом, почти незаметный на первый взгляд, темнел небольшой засос. — Вот сука… — сквозь зубы прошипел Йоджи. Первые полгода — даже больше, месяцев восемь, — все было просто невероятно. Йоджи даже думать не мог ни о ком, кроме Рана. Это пугало его самого, но восторг был сильнее страха. Затем… стало спокойнее. Мир снова раздвинулся до привычных границ. Ран остался центром, но более не был всем. Йоджи стал замечать других людей. Стал обращать внимание на других — на женщин, разумеется, парни его не интересовали. Коллеги по работе… медсестры на скорой, куда он устроился на практику… некоторые свидетельницы… милые, сговорчивые, нетребовательные… В этом не было ничего особенного. Йоджи даже вины не ощущал — за что? Он любил Рана — тот был особенным, от его голоса замирало сердце, на него можно было просто смотреть и смотреть, не отрываясь, его прикосновения, ощущение его кожи под губами и руками, поцелуи, секс с ним — всему этому не было даже подходящего определения. Решение не информировать Рана даже, в общем-то, и решением-то не было. Скорее, такое инстинктивное укрывательство. К слову не пришлось. Не спрашивал. И вообще, зачем? Эта часть его жизни не имела к Рану отношения. Кроме того, некоторые инстинкты подсказывали Йоджи, что Ран вряд ли отнесется к его гуляниям спокойно, а его способность убить человека Йоджи сомнениям не подвергал. Глупо как… Несколько секунд Йоджи соображал, что теперь сказать. Синяк? Комар укусил? Сам Ран и оставил, только не помнит? Так и не решив, он прошел на кухню. Напряжение чувствовалось с порога. Выверенными движениями Ран раскладывал еду по тарелкам. На Йоджи он даже не оглянулся. Это сбивало с толку. Он прошел к стулу и сел. Надо было что-то сказать… — Ран, ну чего ты, в самом деле? — хотелось, чтобы голос звучал весело, а получилось жалко. Это разозлило Йоджи. — Блин, не знаю я, откуда это! Сам, небось, и оставил. Или комар укусил… — Духи у комара хорошие, — сквозь зубы проговорил Ран, ставя перед ним тарелку. — И давно ты спец? — зло спросил Йоджи. — Я думал, ты в основном по мужскому парфюму… Ран поднял на него ледяной взгляд. — Поясни. — Да так! — Йоджи проехался на стуле до стены, рывком распахнул окно и выхватил из кармана пачку сигарет. — У вас же там много парней разных, и парфюм у всех, наверное, разный… — Поясни! — повысил голос Ран, сжимая руку в кулак. — А чего непонятного? — прищурился Йоджи. Он чувствовал, что его заносит куда-то явно не туда, но остановиться уже был не в силах. — Активные боевые действия… адреналин… крепкие парни…, а ты такой уставший приходишь… Выражение ранова лица было таким, что Йоджи испытал одновременно чувство вины и глубокое моральное удовлетворение: широко распахнутые глаза, приоткрытый рот… то ли полное изумление, то ли поддых кулаком заехали… — Ну, знаешь… — придушенно произнес он. Встал, развернулся, вышел. Несколькими секундами спустя Йоджи услышал, как щелкнул дверной замок. Он остался сидеть, будто примерзнув к стулу. С кончика сигареты на пол упал столбик пепла. Нет, ему уже доводилось участвовать в ссорах. Но только не с Раном. Йоджи наивно полагал, что на свете нет силы, способной заставить Рана выйти из себя и уйти, хлопнув дверью. Оказалось, что есть. Он сам. На самом деле, он же ни минуты не считал, что Ран может ему изменить. Потому что… потому что Ран не мог. Так какого черта он тут болтает всякую херню? Сорвавшись с места, будто ему хвост подпалили, Йоджи выскочил в коридор, сунул ноги в первые попавшиеся тапочки и выскочил, хлопнув дверью. Лифт гулял где-то в районе верхних этажей; плюнув, Йоджи понесся вниз по ступенькам. Снаружи оказалось, что в пределах видимости Рана нет. Йоджи со всех ног помчался к стоянке, соображая, что если мотоцикла нет, то, значит, надо брать машину и ехать искать… и позвонить Аске… может, где задержат… и Аска его, конечно, пошлет в такие дали… Мотоцикл стоял на месте, что вызвало у Йоджи облегчение и недоумение одновременно. Куда эта крашеная сволочь делась-то? Он двинулся назад, к подъезду, раздумывая, не обойти ли дом кругом… и тут его осенило. Йоджи влетел в подъезд, вызвал лифт, еле дождался, чтобы тот спустился, вошел, нажал кнопку двенадцатого этажа… Озарение было верным. Ран действительно был на крыше — сидел возле парапета, обхватив колени руками и низко опустив голову. Лица видно не было. — Все нормальные люди побежали бы вниз. Ран вздрогнул, но головы не поднял. Йоджи подождал ответа и, не получив его, продолжил: — Значит, ты не собирался уходить. Ты просто сидел тут и ждал, пока я приду. — Неправда! — красные пряди взметнулись, горящий взор впился в Йоджи. — Прости, — произнес Йоджи, глядя ему в глаза. — Я сказал глупость. После минутного молчания Ран снова опустил голову и вздохнул. — Это ты прости, — услышал Йоджи его приглушенный голос. — Я не должен был… может, правда я оставил… Волна смеси облегчения и стыда накатила на Йоджи; он шагнул к Рану, вздернул его на ноги и прижал к себе. — Оба дураки, да? Пойдем домой. Там твоя потрясающая еда остыла уже, — он добавил жалобных ноток в голос, — а я такой голодный. Ран хмыкнул, осторожно высвободился из объятий Йоджи, оставив, однако, руку у того на плече. Йоджи, в свою очередь, обнял Рана за талию, про себя радуясь собственной удачливости. Когда они уже вошли в лифт, и Йоджи потянул Рана на себя, справедливо полагая, что ехать им долго, и можно пока немного закрепить примирение, Ран поднял на него голову и спросил: — А ты ключи взял? — Какие? — заморгал Йоджи. — От квартиры, — сощурился Ран. Йоджи несколько минут смотрел на него, ошалело моргая, потом прислонился к дверце лифта и заржал. — Нет! А ты что, тоже не взял? — Это ты тоже не взял! — Йоджи очень хорошо знал это выражение ранова лица — когда тот понимал, что надо бы разозлиться, но не мог. — Йоджи! — Ну упс, — Йоджи развел руками. — Придется идти к консьержке… Ран тихонько вздохнул — очевидно, в красках представил себе перспективу беседы с их вечно спящей консьержкой. Йоджи тоже эта идея не импонировала, потому он решился на крайние меры. Вытянув руку, он нажал кнопку «стоп». — Кудо, ты чего? — нахмурился Ран. Это обращение в устах Рана Йоджи не любил ужасно, на физическом, что ли, уровне, у него просто судороги начинались… короче, это было настолько противно, что он даже не говорил об этом Рану — не знал, как объяснить. — Она все равно спит. Мы потеряем кучу времени… — Ты есть хотел, — Ран прищурился. Впрочем, Йоджи почувствовал, что тот уже заинтересовался происходящим. — Тебя поем, — плотоядно усмехнулся он. Ноздри Рана дрогнули — Йоджи шагнул к нему вплотную, провел рукой по груди и животу, сжал промежность… Губы Рана приоткрылись на выдохе. — Стойкий… — прошептал Йоджи, опускаясь на колени. Над головой судорожно вздохнули; он расстегнул ранову ширинку и поднял взгляд. Ран смотрел на него сверху вниз — белое лицо, огромные глаза, пламя волос, пятна румянца. — Как ты быстро возбуждаешься… — прошептал Йоджи и взял в рот. Ему нравилось это. Охренительно нравилось. Ранов вкус, его покорность, его стоны… Йоджи уже давно не мог решить вопрос, что дает ему большее ощущение власти — трахать Рана или брать в рот. Ему нравилось решать этот вопрос… И когда Ран, издав нечленораздельный звук, вздернул его на ноги, и прижал к стене, и начал неистово целовать, одновременно расстегивая ширинку — он понял, что это ему тоже нравится. Потому что Ран потерял контроль, и только во власти Йоджи было заставить его утратить контроль. Опираясь руками о стенку лифта, он подавался навстречу рановым толчкам, скользил в его кулак, слушал его непрерывный речитатив — мой Йоджи, сладкий Йоджи, солнце, давай же, давай же, дай мне… — и набор непристойностей, от которых ехала крыша… почему?.. Йоджи и сам говорил подобное не раз… не потому ли, что это был Ран, его голос, вибрирующе низкий… и… о Боже… — О Боже… Йоджи понял, что это выдохнул он сам. — Ран… — позвал он и еще раз, стонущее: — Рааан! Ран замер, пальцы его больно впились в бедра Йоджи… в следующее мгновение он кончил — Йоджи ощутил, как внутри стало мокро, как хрипло вздохнул над ухом Ран, почувствовал его горячие губы у себя на шее — и кончил ему в кулак. И сполз на пол — чуть помедлив, за ним последовал Ран. — И как мы в таком виде пойдем к консьержке? — Не знаю, — прошептал Йоджи, падая головой на колени Рану. — Похуй… Клонило в сон. Пальцы Рана, мягко перебирающие волосы, вдруг сжались и несильно потянули прядь. — Вставай, Йоджи. Кажется, нас сейчас будут спасать… Действительно, откуда-то, кажется, снизу, зазвучали голоса: кто-то сказал, что застрял лифт, последовало предложение вызвать спасателей… Зычный голос крикнул: — Эй, там кто-нибудь есть? Вы в порядке? — Мы в порядке, — отозвался Ран недрогнувшим голосом. — Не нужно вызывать спасателей, мы уже вызвали. Йоджи зажал рот рукой, за что получил укоризненный взгляд. — Поднимайся уже, — тихо сказал Ран. — Ты хочешь, чтобы нас поймали в таком виде? — Возбуждающая перспективка, — плотоядно ухмыльнулся Йоджи. — Ладно, ладно, встаю… На первом этаже, пока Ран беседовал с консьержкой, Йоджи в красках описывал зевакам ужасы застревания в лифте. Настроение у него было потрясающе хорошим. *** Когда Ран все-таки вышел из дома, было уже сильно не раннее утро. Это означало, что первую лекцию он пропустил и спасибо, если успеет на вторую. Впрочем, ему было неожиданно все равно. Ран ненавидел вранье, как свое, так и чужое. Ненавидел, когда из него делают идиота. Но… объявить все это Йоджи означало расстаться с Йоджи, а Ран не мог этого сделать. Он привязался слишком сильно. Чем рвать Йоджи с кровью из сердца, проще было вырвать себе это самое сердце. Мысль о смерти в который раз замаячила в голове, и Ран зажмурился — благо решил забить на мотоцикл и стоял сейчас на платформе метро — и даже замотал головой, словно надеясь вытряхнуть ее. Когда он был сильно младше, ему нравилось воображать, как он делает себе сэппуку — неважно, по какому поводу, он придумывал их множество. Как это должно быть красиво — он с ритуальным кинжалом, кайсяку с вакидзаши, занесенным над его головой… скорбящие родственники… плачущая Айя — на этом моменте он обычно ломался, отгонял видения и предпочитал забывать о самоубийстве. Сегодня мысль не гналась. И о скорбящих родственниках Ран не думал. Его одолевала непомерная усталость. Мысль о том, что Йоджи может ему изменять, в голову Рану как-то не приходила. Во всяком случае, в оформленном виде. Ран предпочитал не испытывать ненужные чувства, а ревность как раз была одним из них. Сегодняшнее появление Йоджи с очевидным пятном засоса на шее, которое явно оставил не Ран, потому что он знал, что на Йоджи засосы появляются трудно, и чтобы их оставить, надо приложить усилия — так вот, это появление пробудило тучу разных мыслей, которые мелькали в его голове раньше, но которые он гнал как лишенные основания. Йоджи был натурал, и с этим вряд ли можно было что-то поделать. И он, Ран, всегда знал это. Как и всегда знал то, о чем предпочитал не думать — что однажды Йоджи надоедят их отношения, и он вернется к тому, что правильнее и привычнее. К женщинам. И с этим тоже нельзя ничего поделать. И вместе с тем Ран понял, что расставания перенести не сможет. Почти три года он строил свой мир, и Йоджи был основой этого мира. Уход Йоджи означал крушение, а Ран не хотел — или не мог — строить мир заново. Проще было не жить. И хотя смерть по собственному желанию была отвратительно шумным способом уйти из жизни, Ран подходил к решению, что это и наименее болезненный для него способ прервать свои отношения с Йоджи. — Вряд ли стоит это делать. Ран вздрогнул и обернулся, дико уставившись на того, кто произнес эти слова. Оказалось, он уже подошел к краю платформы вплотную. Стоящие вокруг люди смотрели сквозь и мимо — то ли не догадывались о его намерениях, то ли им просто не было дела. Только этот и смотрел — стоя непозволительно близко. Да и весь вид его был каким-то… непозволительным: длинные растрепанные рыжие волосы, ослепительно белый костюм с розовой рубашкой, странная, не поддающаяся определению усмешка и светлые, неопределенного цвета пронзительные глаза. — Не стоит, — повторил рыжий, и усмешка стала шире. — Это пафосно, позерски и несколько… необратимо. Вряд ли есть на свете человек, ради которого стоит это делать. Сделав шаг назад, Ран окатил незнакомца самым своим ледяным взглядом и произнес: — О чем вы? Гайдзин — кстати, он прекрасно говорил по-японски, почти не как иностранец — неожиданно сделал страшные глаза: — Ну как же. О твоем таком оригинальном намерении бросится под поезд. То-то у вас в метро вечно пробки — каждый день человек по двадцать прыгает. Я тут два дня, так поезда, в которых я ездил, дважды минут по десять в тоннеле стояли… — Не понимаю, о чем вы, — холодно отозвался Ран и отвернулся. Рядом прозвучал смешок. — Ну-ну… — мягко обронил рыжий. И замолчал. Ран не стал оглядываться — только когда полминуты спустя подлетел поезд, все-таки скосил глаза — и обнаружил, что гайдзина уже нет. Происшествие оставило скверное ощущение и легкую головную боль. И еще — неожиданное острое желание забить на университет и поехать в додзё. Что Ран и сделал. Во дворе додзё царило странное оживление. Ученики, собравшиеся кучками тут и там, что-то бурно обсуждали, несколько ребят, одетых в форму, тренировались прямо во дворе, кто-то что-то радостно кричал, на скамейке возле фонтана плакала девочка из рановой группы, Мицумори, а несколько девиц, явно не из додзё, ее утешали. Ран хотел подойти и узнать, что случилось, но тут его перехватил Ошикири — он занимался у другого сенсея, но в университете учился с Раном в одной группе — и заорал чуть ли не в лицо: — Фудзимия! Где тебя носит?! Ты все пропустишь! — Что случилось? — на всякий случай Ран отступил на шаг. — Продюсеры приехали! — Что? — не понял Ран. Ошикири закатил глаза. — Ну продюсеры же, здравствуй-дерево! Набирают ребят на соревнования. Видишь, кстати, Мицумори-сан рыдает — ей отказали. — Понятно, — Ран расслабился. Такие приезды случались нечасто и всегда вызывали ажиотаж — это была хорошая работа, которая обеспечивала постоянный заработок участникам и большие куши победителям, а для особенно талантливых — возможность попасть в большой спорт. Среди ребят было много желающих заработать своим искусством. Ран к ним не относился. — Спасибо, Ошикири-кун, я подумаю. — Ой, Фудзимия… — вздохнул Ошикири. — Я бы решил, что тебе деньги не нужны, но что ж ты тогда с подносами бегаешь… Кстати, ты знаешь, кто приехал? — неожиданно снова загорелся он. — Нет, — удивился Ран. — Кто? — Ну, этот… — Ошикири щелкнул пальцами, но в этот момент его окликнули, и он, невнятно извинившись, умчался прочь. Передернув плечами, Ран направился в раздевалку. Но позаниматься ему в этот день не дали. Ран успел только до раздевалки дойти, как его окликнули: — Ран?! Фудзимия Ран! Он обернулся прежде, чем успел понять, что голос этот ему знаком. Как и человек, что стоял позади, держась рукой за стену, словно в попытке удержаться на ногах. И хотя он сильно похудел, и волосы падали ниже плеч, и еще он теперь был ниже ростом, чем Ран, тот в одну минуту узнал Хигу Киёкадзу. — Киё… — ошеломленно выдохнул Ран. Просияв улыбкой, тот метнулся к нему и повис на шее, щекотнув подбородок волосами. Ошарашенный Ран машинально обнял его. — Черт, я так рад тебя видеть… — прошептал Киё. — Я и не надеялся, что ты по-прежнему сюда ходишь. — Он оторвался от плеча Рана, не размыкая, однако, рук, и посмотрел тому в лицо. — А ты стал еще красивее, Ран… Ран на это промолчал — что тут можно было сказать? — и Киё грустно улыбнулся. — Ты все такой же неразговорчивый. Боишься, что ли, что я буду терзать тебя воспоминаниями? — Ран открыл было рот, чтобы ответить, но Киё мотнул головой, отчего мягкие прядки проехали по щеке Рана. — Правда, не буду. Я бы просто с тобой поболтал. Где-нибудь. Я скучал по тебе, Ран. — Я тоже, — отозвался тот, потому что это была правда. Киё чуть улыбнулся. — Тогда приглашаю тебя выпить по чашке чаю. Подозреваю, что ты все тот же зануда, который не пьет ни кофе, не спиртного. — Я пью кофе, — возразил Ран. И уточнил: — Дома. — О… — улыбка Киё словно чуть потускнела. — Кому-то повезло… Ну что? — он тряхнул головой. — Идем? — Хорошо, — кивнул Ран. *** Прозвенел звонок, и Хикари, сидящая рядом, с хрустом потянулась. — Ну чего? Куда собираемся? — У меня дело, — Айя быстро собирала вещи, косясь одним глазом на Наое. Он уже собрался и сейчас пробирался к выходу. Лестница амфитеатра была забита народом, но Айя уже давно заметила — когда Наое шел через толпу, она расступалась перед ним, словно люди боялись его касаться. В чем-то так оно и было. Наое в их группе был парией. Пятнадцатилетний ребенок, зачисленный на первый курс университета, быстро ставший самым лучшим студентом не то что в их группе — на всем первом курсе, параллельно осваивающий программу второго курса, просто не мог вызывать симпатии однокашников. Айе было его очень жалко. Еще жальче становилось при мысли, что в конце первого курса Наое, скорее всего, переведется сразу на третий и снова окажется в группе незнакомых людей. И они вряд ли будут к нему добрее, чем нынешние одногруппники. — Знаешь, Фудзимия, — неодобрительно проговорила Хикари, проследив направление айиного взгляда, — вот уж не думала, что ты страдаешь педофилией. — Я не страдаю, я ею наслаждаюсь, — резко ответила Айя и, со щелчком застегнув сумку, кинулась догонять пацана. Тот вроде бы шел не очень быстро, но, тем не менее, догнать его Айе удалось лишь на лестнице. — Наое-кун! Он обернулся через плечо, пристально посмотрел на Айю и последовал дальше. Она догнала его и пошла рядом. — Наое-кун, ты сейчас очень занят? — Меня ждут, — коротко ответил Наое. — А кто тебя ждет? — спросила Айя. — Тебя забирают из университета? Наое бросил на нее короткий взгляд. — Да. Мой брат. — Здорово! — одобрила Айя. — У меня тоже есть старший брат, правда, он не такой заботливый. А он тебя каждый день забирает? Может, мы могли бы куда-нибудь сходить, посидеть, пообщаться? — Мне некогда, а Фудзимие-сан незачем, — отозвался Наое и ускорил шаг. Впрочем, Айя не отставала, благо ноги у нее были длиннее. — Что значит — незачем? Мне хочется с тобой пообщаться. — Фудзимие-сан нужны неприятности? — холодно поинтересовался Наое. — Чтобы группа и ее не замечала? Он старался говорить безразличным тоном, но Айе почудилась в этих словах тщательно скрываемая горечь. — Я посмотрю, как они попробуют это сделать, — спокойно отозвалась она. — Половина девчонок в группе влюблена в моего брата и потому ходит за мной хвостом. — Ценное отношение, — сквозь зубы сказал Наое. — Простите, мне надо идти. Оказалось, что они уже подошли к автостоянке. Наое целенаправленно шел к большому черному джипу, возле которого стоял высокий черноволосый мужчина, похожий на гайдзина. Не раздумывая, Айя кинулась к нему. — Простите, вы брат Наое-куна, да? Теперь, вблизи, она явственно видела, что это действительно гайдзин — еще выше ростом, чем Йоджи, с голубыми глазами и в очках. Вид у него был… представительный. — Эмм… — гайдзин снял очки и начал протирать их, не поднимая глаз на Айю. — Это он так сказал? Наги зовет меня братом, но вообще-то я его опекун… вроде приемного отца. Он надел очки, посмотрел наконец на Айю и обезоруживающе улыбнулся. Она невольно улыбнулась в ответ. — Просто я хотела пригласить Наое-куна куда-нибудь погулять или в кафе, а он говорит, что очень занят, — она заложила руки за спину и откинула голову назад, чтобы лучше видеть собеседника. — На переменах он все равно что-то читает, а после лекций сразу убегает и ни на какие мероприятия не ходит. Вот я и подумала, что надо бы его развлечь. Гайдзин посмотрел на Наое, который стоял, прислонившись к дверце машины, и мрачно разглядывал свои туфли. — Наги, не очень вежливо отказываться, если тебя девушка пригласила… — Я занят, — буркнул в ответ Наое. — У меня дел много. — Он все время что-нибудь изобретает, — развел руками гайдзин, повернувшись к Айе. — Наги, ты бы все-таки погулял, а? А то разучишься с людьми разговаривать… Наое тяжело вздохнул и поднял на Айю глаза. — Ладно, — буркнул он. Оттолкнулся от машины и подошел к Айе. Она едва не запрыгала. — Спасибо! Вы не беспокойтесь, я его провожу! Я такси вызову! — Я не маленький, чтобы меня провожать, — сквозь зубы отозвался Наое и пошел прочь. Улыбнувшись напоследок его опекуну, Айя кинулась следом. Затененное стекло задней двери поехало вниз, и юный голос с легкой капризной ноткой произнес: — Кроуфорд, ты хочешь сказать, что мне теперь одному тут париться? Гайдзин, названный Кроуфордом, повернулся к открывшемуся окну. Что-то в его манерах неуловимо изменилось — улыбка не исчезла, но словно заледенела, и очки перестали придавать слегка растерянный вид, как показалось Айе, скорее наоборот, добавили в его облик холодной серьезности. — Такатори-сан, и Наги надо как-то развлекаться. — Это ты мне говоришь? — искусно изобразил удивление голос. — Как по мне, так ты просто сплавил его от меня подальше. Кто эта девочка? — Это Фудзимия Айя, Такатори-сан. — в голосе Кроуфорда прозвучало нескрываемое ехидство. — Мне кажется, фамилия должна быть вам знакома… Юноша, названный Такатори, ничего на это не ответил. Слегка усмехаясь, Кроуфорд обошел машину, открыл дверцу, сел за руль, и минуту спустя черная машина покинула университетскую стоянку. *** — Как неудобно получилось… Спасаясь от неожиданно начавшегося снега, они сели в первое попавшееся на пути кафе. Теперь перед Фудзимией исходила паром чашка с горячим чаем, а рядом стояла тарелочка с огромным куском недоеденного пирожного. Наги пил мелкими глотками крепкий кофе и ел мороженое, посыпанное шоколадной крошкой. Мороженое заказала ему Фудзимия — сам Наги не любил, как ему казалось до этой поры, сладкого, но она настояла, и оказалось, что мороженое с шоколадной крошкой — это настолько умопомрачительно вкусно, что Наги едва сдерживался, чтобы не слопать его в единый присест. Он ел мороженое и украдкой наблюдал за крошечными капельками в коротких, гладких, черных, как смола, волосах Айи. Не так давно эти капли были снежинками — и он смотрел, как они тают. Это было красиво. Айя вообще была красивая ужасно, вся, включая имя. Даже когда Наги еще не знал ее в лицо, только слышал имя, его зачаровала плавная напевность звучания — Фудзимия Айя… А уж когда увидел… Сначала она показалась ему холодной и надменной, лишь много позже он заметил, какая она на самом деле. Яркая и сильная. Прямо как огонь. И, наверное, такая же опасная — Наги знал, что это ему вряд ли придется проверить. Такие девочки не обращают внимания на мальчишек младше себя. И то, что она с ним возится — это просто потому, что ей стало его жалко. — Что неудобно? — спросил он максимально холодным тоном. — Получилось неудобно, — пояснила она. — Я не спросила, как зовут твоего брата… ну, то есть, опекуна. — Его зовут Брэд Кроуфорд, — отозвался Наги. — Он американец. Он меня забрал из детского дома в Камбодже. — Почему в Камбодже? Наги пожал плечами. — Не знаю. Может, мои родители сбежали туда из Японии. Я их не помню. В глазах Айи читалось сочувствие, что страшно его злило. Он этого сочувствия навидался до тошноты. Ну что тут такого? Ну, бросили родители. А может, не бросили, может, что случилось… хотя Наги был уверен, что бросили. Он не имел привычки тешить себя сказками, что он незаконнорожденный сын императора или еще кто-нибудь в этом роде. Ему не было до этого дела. — А он всегда тебе из университета забирает? — Нет, — качнул головой Наги. — Он не меня забирает. — То есть? — слава Богу, теперь она смотрела на него всего лишь с любопытством. — Он телохранитель, — пояснил Наги. — Забирает своего подопечного. А меня — за компанию. Обычно я на автобусе езжу. — Понятно, — Айя откинулась на спинку, тяжело вздохнула и с тоской посмотрела на свою тарелку. — Хочешь доесть? Чуть поколебавшись, Наги кивнул. Когда они расставались, уже почти стемнело. Снег все еще шел, но Наги отказался от такси и сел в автобус. Заняв сиденье у окна, он смотрел на Айю, стоящую на остановке — поднеся руки ко рту, она дыханием грела пальцы. В левом ухе покачивалась длинная золотая серьга. Снег оседал на густо накрашенных ресницах. Наги прижался лбом к стеклу, и тут автобус тронулся, и Айя медленно-медленно поехала в сторону, потом быстрее, а потом ее не стало видно. Наги поднес ладонь к носу — на прощание он пожал Айе руку, и ему хотелось проверить, может, на ней остался запах айиных духов. Запах вроде был. Правда, Наги не был уверен, что это на самом деле, а не мерещится ему. *** Если верить расписанию, до автобуса, подходящего Айе, оставалось еще пятнадцать минут. Тоскливо вздохнув, она сунула руки подмышки, мысленно проклиная непредсказуемую погоду. Какой, однако, мужчина… на мгновение она даже зажмурилась и заулыбалась. Такой… серьезный… и красивый… и работает телохранителем… надо же… интересно, а если его куда-нибудь пригласить? Или он такой жу трудоголик, как Наое? — Принцесса замечталась? Подпрыгнув от неожиданности, Айя открыла глаза. Почти высунувшись из открытого окна, ей ухмылялся Йоджи. — Совсем с ума сошел? — она обежала машину и поспешно села на переднее сиденье. — Тут нельзя стоять, это же остановка автобусов! И купи машину с нормальным рулем уже! — Ладно, пять секунд постоял, — Йоджи сунул сигарету в зубы и вырулил с автобусной полосы. — Я гайдзин, я не понимаю правого руля. Ты чего тут делаешь? Тебе дома быть не пора? — Гайдзин он! — Айя закатила глаза и фыркнула. — Ты совсем как Ран разговариваешь. — Я уже большая, что я, погулять не могу? — Свидание? — сверкнул зубами Йоджи. — Нет, конечно, — отмахнулась Айя. — Выгуливала младшего товарища. У нас парень в группе, Наое Наги, он вундеркинд или типа того, младше нас всех на два года, а характер один в один как у Рана. — Представляю себе, — поежился Йоджи. — Пытаешься его общать? — Ага, — Айя грустно вздохнула. — Только плохо получается. Но мне его жалко… — Не надо делать таких вещей из жалости, — проговорил Йоджи. — Он же может много чего вообразить, как ты себя потом будешь чувствовать? Ты же девушка красивая… Айя польщено улыбнулась, хотя это не было для нее новостью. Несмотря на то что из их команды всегда самой красивой считалась Хикари, к восемнадцати годам Айя ее обошла. У Хикари так толком и не выросла грудь, а ножки были кривоваты… Юки в принципе никогда не отличалась смазливой внешностью, а что до Томое… с Томое они, став студентками, перестали общаться. Айю же все называли красавицей. Правда, за спиной вздыхали, что брат-то все равно красивее, вот ведь несправедливость, и зачем это парню? — но это Айю не огорчало. Ран вообще был лучше нее, так был бы повод страдать? — Ну да, — усмехнулась она на слова Йоджи. — Только Наое интересуется исключительно своими какими-то исследованиями. — Ну, мало ли что, — улыбнулся Йоджи. — Сегодня исследования, а завтра девушки. Влюбишь в себя парня — узнаешь, что такое потерять покой и сон… — Да уж, ты у нас спец, — поддела его Айя. К ее удивлению, Йоджи на шутку среагировал странно — вместо того, чтобы начать ерничать в ответ, как он обычно делал, помрачнел как туча. — Йоджи? Что случилось? — Ничего, — отозвался тот. — Все нормально. Наступило молчание — какое-то непривычное, тягостное… Йоджи и Айя никогда еще не молчали в компании друг друга. — Принцесса, — позвал вдруг Йоджи, — а не хочешь к нам в гости? Приглашение не было чем-то необычным, но тон, которым оно было сделано, Айе не понравился. Она развернулась в кресле, вперив в Йоджи пристальный взгляд. — Что произошло? Ты не хочешь оставаться наедине с Раном? Ты его чем-то обидел? Йоджи судорожно пригладил волосы. — Видимо, так, принцесса. У Айи сжалось сердце от непередаваемого чувства, где были намешаны и гнев на Йоджи, и боль за Рана, и страх, что их чувство, которым Айя любовалась как прекраснейшим произведением искусства, может закончиться. — Что случилось, Йоджи? Он глубоко вздохнул. — Надеюсь, что ты меня не убьешь, хотя и стоило бы… Вот, посмотри, — он ткнул пальцем в собственную шею справа, максимально развернувшись к Айе, но стараясь при этом не сводить глаз с дороги. Она посмотрела. — Ну и что? Засос, — тут до нее дошло. — Йоджи! Как ты мог?! А Ран знает?! — Догадывается, — сквозь зубы отозвался Йоджи. — Ну, то есть… мне удалось его убедить, что это он сам… — Ты ему еще и наврал… — простонала Айя, откидываясь в кресле. — Йоджи, ты сошел с ума, он же обо всем догадается! Он же наверняка уже догадался и тебе не поверил. И ты же наверняка не в первый раз, да? — Когда ты успела меня так хорошо узнать только… — сквозь зубы пробормотал Йоджи. — Много ума не надо, — в тон ему буркнула Айя. Йоджи хотел было огрызнуться…, но решил, что это неуместно. Пока Айя оставалась его союзницей, поскольку была уверена, что никто, кроме Йоджи, не сделает ее брата счастливым, а к вопросу об изменах подходила как типичная японская женщина — пусть гуляет, пока возвращается. Только вот… брат с сестрой не во всем были похожи. — Мне надо было выбрать тебя, — задумчиво проговорил он. Айя хмыкнула. — Я тебе всегда это говорила, — после небольшой уютной паузы она спросила: — И что ты теперь намереваешься делать? — Пока не знаю, — вздохнул Йоджи. — А ты что посоветуешь? — Ну, — Айя потянула себя за кончик носа. Ран тоже так делал, когда думал, что на него не смотрят. — У тебя есть два пути. Либо ты это прекращаешь — тогда Рану лучше ничего не рассказывать. Либо ты с ним объясняешься. Поймет он или нет — я не знаю. Можешь аппелировать к своей бисексуальности. А также попытаться убедить его, что чем разнообразнее твоя сексуальная жизнь, тем ярче ваши отношения. Типа тебе не скучно и все такое. И что всякий раз ты понимаешь, что лучше него никого нет. Что-то такое… — Это правда, — сурово заметил Йоджи — уж больно легкомысленный тон был у Айи. — Я надеюсь, — отозвалась она. — Потому что если нет, то я тебя сама убью. Йоджи на это не ответил. Айя говорила слов гораздо больше, чем ее брат, и если его слова — все вообще и каждое у отдельности — были выверены и взвешены, то она не отличалась подобной стойкостью. Но вот только что произнесенное было не пустой угрозой. — Если Ран раньше не успеет, — все-таки пробормотал Йоджи. — Это да, — согласилась Айя. — Но если ты будешь его обманывать, то тогда я тебе совершенно не завидую. Узнает и… сделает что-нибудь неприятное. Надеюсь, что с тобой, а не с собой. — Спасибо, добрая девочка, — пробормотал Йоджи, пытаясь приткнуть машину на парковочное место. Мешало то, что сосед, ставя свою, заехал колесом на разметку. — Ты мне, конечно, нравишься, — деловито ответила Айя, — но я лучше буду по тебе горевать. Может, тебе помахать? — Нет, не надо, — Йоджи наконец смог втиснуть машину и заглушил мотор. — Надеюсь, я ободрал этому козлу бок. Скажи, зачем я променял свою красавицу на этого монстра? — Потому что ты выпендрежник? — предположила Айя. — Не нравится — подари мне. Маленькая девушка на большой машине — это очень сексуально. — Обойдешься, — фыркнул Йоджи. — Осторожней с дверцей… хотя нафиг, звездани его как следует, будет знать. А давно тебе нравятся внедорожники? — С сегодняшнего дня, — улыбнулась Айя. Йоджи с подозрением покосился на нее, но расспрашивать не стал. *** Ключи будто в воду канули. Ран был уверен, что взял их, но ни в сумке, ни в карманах они не находились. Он прошелся до лифта, внимательно глядя себе под ноги, вошел в лифт, с той же тщательностью обследовал вестибюль и, насколько мог, крыльцо. Их не было нигде. И еще Йоджи куда-то сегодня понесло, хотя у него и был выходной. Ран присел на ступеньку, но она была очень холодной, и пришлось перебазироваться на перила. Куда же делись ключи? Он ненавидел что-то терять. Так. Будем последовательны. Выходя из дома, он совершенно точно снял их с крючка и положил в сумку. Он это помнил. Что потом? В метро стащили? Почему-то вспомнился рыжий гайдзин с пронизывающими глазами. Да ну, что за глупости. Карманные воришки не тащат ключи, если бы залезли в сумку, то утянули бы кошелек, а то и саму сумку вырвали. Да и откуда в Токио воришки… Может, в додзё где-то обронил? Или в кафе, где они с Киё сидели?.. Киё… Он не сказал ни слова о тогдашнем исчезновении Рана. Не упрекнул. Не спросил, что случилось. Будто они расстались добрыми друзьями, попрощавшись, как все нормальные люди. И это было странно, еще более странно, чем таинственное исчезновение ключей. Чего Хига хотел этим добиться? Своим появлением? Своей избирательной амнезией? Своим взглядом? Он смотрел на Рана почти не отрываясь, и это вызывало чувство панической вины. Как в тот раз, когда Киё прошептал ему на ухо свое признание. Ну не может же он до сих пор любить Рана? Это же невозможно — любить человека, которого столько не видел, который тебя… который так с тобой поступил? Ужас ситуации был еще и в том, что рядом с Киё Ран чувствовал себя на месте. Правильно. Они были… одинаковыми. С Киё не надо было бояться сказать что-то не то, как с родителями, или чем-то выдать себя, как с друзьями… Киё оглядывался на симпатичных мужчин, рассказывал о своих друзьях, о том, как он жил в Нью-Йорке в гей-квартале, рассказывал о вечеринках, парадах, и гей-казановах и как он их не понимает, о долговременных парах — «как я им завидую, Ран, Боже… они завели ребенка, это же с ума сойти, я бы не решился!»; и все эти рассказы вызывали у Рана ощущение острой тоски — не по компании, потому что компания у Рана была, не по друзьям, потому что и они были, не по любви, потому что и любовь у него была, многим на зависть — это была тоска по общности, которой у него не было, по среде, в которой он был бы своим. Он и в ней, в среде этой, оставался бы одиночкой, но все же… он был бы среди своих, среди тех, кто понимает его, кто мыслит как он и чувствует как он. Ран любил Йоджи как только был способен любить, но понимал, что не сможет ему этого объяснить, а если даже и сможет — Йоджи не поймет его так, как понял бы Киё. Эти мысли вызвали новый приступ вины — уже перед Йоджи. И ощущение стыда — как он может в чем-то подозревать и тем более упрекать Йоджи? Разве не он, Ран, сам влез в его нормальную жизнь, заставил быть чем-то, чем Йоджи не являлся? Совратил… глупое слово, особенно применительно к Йоджи, но вернее Ран подобрать не мог. Совратил. Сбил с толку. Втащил в свою извращенную жизнь. Если Йоджи ищет способа из нее выбраться — можно ли его за это винить? Все это можно было бы разрешить одним способом — уйти. Но Ран осознавал, что ему будет проще умереть, чем оставить Йоджи. — Ты чего тут делаешь?! Ран вздрогнул и поднял голову. Перед ним стоял Йоджи об руку с Айей — оба нахохлившиеся, припорошенные снегом, как не нашедшие крыши над головой воробьи. Нежность остро полоснула по сердцу — несколько секунд Ран просто смотрел на них, не в силах отвести взгляд. Встревоженный Йоджи выпустил руку Айи и шагнул к нему. — Эй, ты чего? — голос прозвучал необычно серьезно. — Ты в порядке? Нормально себя чувствуешь? — Нормально, — голос прозвучал совсем тихо и хрипло; Ран откашлялся и повторил: — Нормально. Замерз немного. Ключи потерял. — Ты? — вскинул брови Йоджи. — Ключи потерял? Завтра в Японии свергнут монархию, и ты будешь виноват. Ну, пошли, что ли. А ты их вообще брал? Они вошли в подъезд; консьержка, как обычно, спала. — Граница на замке, — заметила Айя. — А чего ты у нее не спросил? Ран слегка раздраженно пожал плечами. Старая ведьма его терпеть не могла, а Ран, в свою очередь, терпеть не мог ее будить и просить. Лучше уж подождать. Он не считал нужным это объяснять. — Вот именно, — поддакнул Айе Йоджи. — И кстати, есть еще такая штука — мобильный телефон. Мог бы мне позвонить… На это Ран тоже не ответил. Ну правда, не объяснять же, как глупо звучит по телефону «Я потерял ключи, приезжай скорее». Сам потерял — сам дурак. Не маленький. Йоджи, впрочем, видимо, понял все это без слов, потому что больше ничего не сказал. В лифте Айя спросила: — Брат, ты же не против, если я у вас заночую? Ран пожал плечами. — Маме позвони. — Хорошо, — она улыбнулась. — А у вас есть чего-нибудь пожевать? — Я приготовлю. — Ура! А то мама с этой ее учебой совсем перестала дома готовить, то едим суши из службы доставки, то полуфабрикаты. Лифт открылся, они вышли. Шаря в сумке, Йоджи спросил: — А что Фудзи-папа? Он не против такого обращения? — Фудзи-папа, — еле слышно пробормотал Ран, подкатывая глаза. Айя, фыркнув, ответила: — Знаешь, я иногда думаю, он ее так любит, что она при желании может вытворять все что угодно. А она этим не пользуется. — Уж ты бы пользовалась, — поддел ее Йоджи. — Само собой, — с достоинством отозвалась Айя. В этот момент Йоджи замер, не вынимая руки из сумки, потом хмыкнул и достал ключи. Два комплекта. — Потерял, значит? Ран растерянно моргнул. — Я же брал их, я помню… — У тебя замещение памяти, — с важным видом сказал Йоджи, отпирая дверь. — Из какого-нибудь другого дня. Ну стопудов, одни у меня небось в сумке валялись, а вторые я с крючка снял. Твои. Фудзимия, ты тормоз. Растерянный Ран на это даже не огрызнулся. Что же это творилось в его голове, если он забыл ключи — в первый раз в жизни, — да еще и был уверен, что взял? В доме было тепло — после получаса на крыльце под снегом это расслабляло, разгоняя мрачные мысли. Это состояние раздражало Рана. Надо было многое обдумать, а он…, а он раскисал… как неизвестно кто. — Ран, не хмурься, — Йоджи ласково обнял его за плечи и притянул спиной к себе. — Если у тебя испортится настроение, то еда будет невкусной. Ран вздохнул, выпутываясь из объятий — при Айе обниматься казалось как-то неловко. Он был достаточно взрослым, чтобы понять — Йоджи беспокоит не еда, а его душевное состояние. Может, и правда не стоит грузить себя… — Сейчас переоденусь и займусь. — О, отлично! — просиял Йоджи. — А я пока кофе сварю. Когда Ран вышел на кухню, там уже было надымлено и вкусно пахло крепким кофе. Невзирая на протесты Йоджи, он открыл окно и, подхватив со стола свою чашку, занялся содержимым холодильника. Они трепались у него за спиной — о чем, Ран не вникал, хотя, наверное, мог бы даже принять участие в разговоре, но зачем? Достаточно того, что они тут, рядом, он слышит их голоса, может увидеть их, если обернется… Он улыбнулся. Тоска отпустила. Потом они ужинали. Йоджи сетовал на зверский режим дежурств и что ему завтра рано вставать, Айя рассказывала о мальчишке-вундеркинде из своей группы… Они разошлись за полночь — Айя ушла спать в маленькую комнату, что почти всегда была закрыта — Ран уже знал, что это бывшая детская, которую Йоджи всей душой ненавидит по необъяснимым причинам. Ничего странного или необычного в комнате не было, но Йоджи отчего-то даже не заходил в нее. В спальне Йоджи, взяв Рана за руку, сел на кровать и потянул его к себе. Ран не стал сопротивляться, когда его уложили, навалившись сверху, лишь заметил: — Тебе осталось спать пять часов. — Значит, и экономить нечего, — промурлыкал Йоджи ему в шею. Ран откинул голову, чувствуя, как мягкие губы скользят по коже… приятно…, но голова отказывалась отключаться, в ней металось — Киё… рассказать?.. не рассказать?.. зачем?.. Он закрыл глаза и, глубоко вздохнув, мягко отстранился. — Что такое? — Йоджи поднял голову. — Что не так? — Йоджи, я… — Ты же не собираешься от меня уходить? — нахмурился Йоджи. — Если бы я мог…— вырвалось почти случайно. В глазах Йоджи мелькнуло что-то опасное. — Мог бы — ушел бы? Ран качнул головой. — Йоджи, я не о том. — Ну? — хмурясь, Йоджи сел. — Ты уверен, что вообще нужно что-то обсуждать прямо сейчас? — Сегодня я встретил Киё, — решительно перебил Ран. Йоджи недоуменно нахмурился… потом поднял брови… потом кивнул и нахмурился еще раз. — Это твой бывший, да? — Да. — И чего? Любит, жить не может? — Не смешно. — Знаешь, мне тоже, — он сидел на краю кровати, злой и нахохлившийся. Сожаление окатило Рана — ну что стоило помолчать? — Появляется какой-то хрен с горы, и вот уже мой парень не хочет заниматься со мной сексом. — Дело не в этом. Я просто тебе сказал. — Ран, ты бы не сказал, если бы это не имело значения. Как будто я тебя не знаю, ты вообще молчишь почти все время. — В голосе Йоджи звучал гнев. — Только не вздумай мне говорить, что ты с ним переспал! — Кудо! — рявкнул Ран. — Думай, прежде чем говорить! — Тогда объясни мне толком, в чем проблема! — прорычал Йоджи, уже не пытаясь понизить голос. Рану, впрочем, тоже было не до того он начал выходить из себя. — В том, что ты — натурал! А я — нет! — Заебись! — Йоджи подскочил с кровати как ужаленный. — Значит, я сплю с парнем и при этом натурал, так? Что я, по-твоему, здесь делаю?! Развлекаюсь?! — Нет! — Ран тоже встал — теперь они стояли друг напротив друга, разделенные кроватью. — Просто ты… уйдешь в конце концов! — Супер! — Йоджи сделал вид, что аплодирует. — Не знал, что ты пророк. Блядь, а если бы ты был бабой, то это было бы не так?! Ран почувствовал, что бледнеет. Из слов Йоджи он выхватил то, что показалось ему главным — согласие. Он действительно когда-нибудь уйдет. — Если бы… я был женщиной, — через силу заговорил Ран, чувствуя, что гневаться больше не в силах, — или если бы ты был как я… я бы об этом… возможно… не думал. Вероятность ниже. Сейчас… я знаю, что ты точно уйдешь. Это не то, что я хочу знать. Йоджи с силой потер лицо и устало опустился на кровать. — Ран, я спать хочу, — проговорил он. — Надеюсь, ты выговорился, и тебе полегчало. Спокойной ночи. Выключи свет. И залез под одеяло. Несколько секунд Ран просто смотрел на образовавшийся на кровати холмик. Ему стало стыдно. И страшно. Так еще не было. Йоджи не зарывался от него в одеяло. Не отворачивался. Не уходил от разговора… вот так. С другой стороны… у них и разговора еще такого не было. Надо уходить… Противная, беспомощная мысль. Ран глубоко вздохнул. Подошел к стене, нашарил выключатель, вырубил свет. Что будет сейчас, когда он залезет в постель? Повернется ли к нему Йоджи? Черт… Ран неслышно подхватил боккен с подставки и вышел в гостиную. Свет включать не стал — ни к чему. Упражняться он мог и в темноте. В спальне, под одеялом Йоджи напрягся и прислушался. Но нет — замок не щелкнул, дверь не хлопнула. Он опустил голову на подушку, зарылся носом… Происходила какая-то невообразимая хуйня. Разве они не любят друг друга? Тогда почему он не встанет, не пойдет, не тряханет Рана как следует, а потом не завалит его в постель и не отымеет так, чтобы у чертова отморозка сил не было думать вообще? Потому что ему не хочется ничего делать, а хочется заснуть и не просыпаться. Так… они все же любят друг друга? *** Сидеть на полу, скрючившись, было холодно и неудобно. К тому же, сильно хотелось спать. Но Айя не была уверена, что она не храпит, потому старалась не заснуть, да и дышать потише. Не факт, что Ран что-то видит, когда упражняется, но кто его знает? Нет, разумеется, Айя прокралась к двери их спальни вовсе не затем, чтобы подслушать, чем и как Ран и Йоджи занимаются по ночам. Ей, конечно, нравилась яойная манга, но собственный старший брат в роли персонажа чего-то подобного… нет, спасибо, душевное здоровье дороже. Она, собственно, хотела понять, что происходит. Ран вроде бы расслабился, пока они пили кофе и ужинали, но Айя была уверена — когда эти двое останутся вдвоем, начнутся неприятности. Она оказалась права. Слов из-за двери слышно не было, но общий тон беседы она уловила. И когда Ран выскочил из комнаты, была к этому готова — заранее спряталась за огромными колонками музыкального центра. Пока Ран упражнялся, у нее было время подумать. Такими темпами парни придут лишь к тому, что окончательно не смогут объясняться друг с другом и, конечно, расстанутся. Не то чтобы Айя свято верила в одну-единственную любовь на всю жизнь — в это принято было верить, так учили книги и фильмы, но Айя была слишком прагматична, чтобы всерьез верить, что один человек способен терпеть другого человека пятьдесят лет, а то и больше. То есть, встречаются, конечно, индивидуумы, но редко и хотя бы один из них как минимум должен иметь более приятный и покладистый характер, чем Ран или Йоджи. Но она хорошо знала своего брата, его негибкость, его неумение приспосабливаться к людям, его нежелание идти навстречу и много других его «не». Йоджи казался ей тем человеком, который способен был примирить Рана с самим собой. Да и вообще, страшно представить, что станется с Раном, если он расстанется с человеком после почти двух лет вместе. Пойдет и зарежется… Айя вздрогнула. Следовательно… следовательно, надо было что-то придумать…, но вот что? Оставив на потом этический момент вопроса, Айя всерьез задумалась, что бы могло помирить Рана и Йоджи. Может, им ребенка завести? Что за чушь… во-первых, проблематично, во-вторых… она не придумала, что во-вторых, но и первого было достаточно. Тогда, может, щенка? Айя поморщилась. Лезет же в голову фигня… они ж, как-никак, не девочки. Но что же? Что же?.. В этот момент легкий шорох шагов, сопровождавший упражнения Рана, стих, и она рискнула выглянуть из-за колонок. Ее брат стоял поникший, с опущенным мечом, залитый лунным светом — она видела его профиль, четкий, будто вырезанный из черной бумаги. Мгновением спустя Ран вздохнул, вскинул боккен на плечо и вернулся в комнату. Айя встала, охнув от боли в отсиженной ноге, и тихонько пробралась к себе. В этой комнате потолок был ниже, чем в прочей квартире, и она все еще выглядела как детская — торчала из нижнего ящика стеллажа нога какого-то пластмассового животного, книги на полках — на японском и английском — говорили о хорошем вкусе родителей, совмещенном с романтизмом ребенка: «Остров сокровищ», полное собрание Дюма… Немного удивило Айю наличие всей серии книг про Анжелику… но, с другой стороны, это же Йоджи… Вон там и «Декамерон» стоит — можно дать голову на отсечение, Анжелику он читал не потому что про романтические чувства, а «Декамерона» — не потому, что классика. Айя хмыкнула и улеглась на кровать, прямо поверх одеяла. Так что же делать? В голову лезли какие-то глупости, еще хуже, чем идея с ребенком или со щенком. Она смотрит слишком много дорам… Айя раздраженно щелкнула крышкой мобильника. Спать хотелось зверски — вряд ли она придумает сегодня что-то толковое. Будильник и спать. На дисплее высвечивались три неотвеченных звонка и одна смс-ка. Все звонки были с одного номера, а смс гласила: «Ты не спишь? Мне очень нужна твоя помощь. Пожалуйста, позвони». Встревоженная, Айя набрала номер. Трубку взяли почти тут же. — Привет, Кен-кун. Что случилось? — Айя-сан… Она едва узнала голос. Хидака Кен, самый веселый и дружелюбный парень и всех, которых она знала, всегда на подъеме, всегда в хорошем настроении, сейчас говорил так, как будто у него кто-то умер. — Айя-сан… — повторил Кен. — Мне… у меня… мне надо с тобой поговорить… прости, я понимаю, что поздно, но это… — Конечно! — перебила его Айя. — Ты хочешь встретиться? Завтра я могу… — Мы можем поговорить сейчас? — теперь голос звучал умоляюще. — Пожалуйста… — Ну хорошо, — Айя не удержалась от вздоха. — Куда мне подойти? — Я заеду, — отозвался Кен. — Прости, что я… — Ничего, — перебила она. — Заезжай. Только я не дома, я у брата. Записывай адрес… *** Утро выдалось безрадостное. Ран откатился на край кровати, да еще и в одеяло завернулся так, что отгородился им от Йоджи. Пожалуй, мрачно думал Йоджи, выбираясь из кровати, покупка большого одеяла была ошибкой. Когда он вышел из душа, Ран все еще спал. Во всяком случае, лежал на кровати. Слегка недоумевая — обычно к этому времени он уже был на кухне, колдовал над плитой, — Йоджи подошел к спящему. — Ран? — позвал он. — Ты вставать-то будешь? После паузы глуховатый и какой-то не очень сонный голос отозвался: — Еще посплю. — А… — Йоджи хотел спросить «завтрак», но осекся и вместо этого спросил: — А кофе? — Не хочу, — ответил Ран. Несколько секунд Йоджи ошарашено смотрел на кокон из одеяла. Ран собирается отпустить его на дежурство без завтрака и привычного кулька из бутербродов. Это что, конец света? — Ну… ладно, — сказал он и пошел на кухню. Курить и кофе. Подзабытое ощущение холостяцкого утра. За окном было серо и сумрачно — не совсем еще рассвело, да и день явно не будет погожим. Йоджи потер висок, позабыв про зажатую в пальцах сигарету, и поджег себе волос… На душе было примерно как на улице. Вставать со стула не хотелось. В постель, в общем-то, тоже — во-первых, там был Ран, во-вторых, Йоджи, в сущности, не хотел спать. Наконец, собрав все силы, он встал. Надо было вернуться в спальню, чтобы переодеться. Это тоже требовало сознательных волевых усилий. К счастью — а может, к сожалению, — Ран все еще спал. Или делал вид, что спит. У Йоджи было слишком муторно на душе, чтобы разбираться с этим вопросом. Он оделся, стараясь не шуметь — а вдруг правда спит? — и так же тихо вышел. Его сумка валялась в прихожей, ключи — он проверил — были в ней. Он уже начал отпирать дверь, как вдруг до него дошло — на гвоздике не было второго комплекта ключей. А дверь вчера он отпирал и, наверное, где-то их бросил, но Ран бы точно повесил на место. Йоджи окинул прихожую быстрым внимательным взглядом. Ну так и есть — ни айиной куртки, ни ее обуви не было. Скинув сумку на пол и разувшись, Йоджи подошел к двери бывшей детской — та была приоткрыта. К горлу подкатила тошнота — он ненавидел эту комнату до отвращения… в ней не было ничего хорошего… только одно воспоминание, вытеснившее все прочие — он сидит на полу с порножурналом в руках — он взял его, чтобы отвлечься, потому что думать о том, где сейчас отец, было невыносимо…, но он не может смотреть… он сидит и ждет. И вот телефонная трель, голос матери — он отчетливо помнил интонации: «Алло?!» — надежда, «Да» — растерянность, «Да?» — потерянный вопрос, и долгое молчание, и наконец тихое мертвое «Спасибо, офицер». Она вошла в его комнату через минуту, и Йоджи тогда подумал, что «нет лица» — это не оборот речи, это точное описание. На ней не было лица. — Йоджи, — сказала она, — папа умер… — Йоджи? Он быстро повернулся — позади стоял Ран. Выражение его лица было недоумевающим. — Я думал, ты ушел, — сказал он. — Что-то случилось? — Не знаю… — отозвался Йоджи и тряхнул головой, пытаясь отогнать ступор. — Мне показалось… что Айи нет дома. Ран нахмурился. Решительно шагнул мимо Йоджи и распахнул дверь — Йоджи инстинктивно развернулся к ней спиной. Сзади прозвучал придушенный голос Рана: — Где моя сестра?! В следующее мгновение Йоджи бесцеремонно схватили за плечи и резко развернули на сто восемьдесят градусов. — Где она?! — Я не знаю, — отозвался Йоджи. — Ран, погоди, не психуй… Сверкнув на него в ответ бешеным взглядом, Ран резким движением открыл телефон. *** Айю разбудила музыка, но прежде чем она сообразила, что это, звук прекратился. Она приподнялась на локте. Кен спал на животе, обняв подушку. Она осторожно коснулась пальцами его щеки и тут же, испугавшись собственного жеста, отдернула руку. Вот елки… по-дурацки получилось. Ей, конечно, нравился Хидака…, но не до такой степени. К тому же, она подозревала, что сама нравится ему давно и всерьез. Черт… вот щас начнется. Пожалела, называется… Музыка зазвучала снова, и Айя сообразила, что это ее телефон. Звонил Ран. Несколько секунд Айя размышляла, а стоит ли вообще отвечать… впрочем, если не ответить, потом будет много хуже. Проверено неоднократно… Она взяла трубку. — Алло? — Где ты? — злым придушенным голосом спросил брат. — Я в третий раз звоню! — Я тут… — она лихорадочно соображала, что теперь сказать. Ой-ей… — Мне вчера друг… в смысле, подруга позвонила, у нее неприятности на работе серьезные, и мне пришлось… — Ты в своем уме?! — рявкнул Ран так, что у Айи моментально похолодели руки. — Ты… ты вообще соображаешь, что ты творишь?! Как ты… как ты могла уйти?! Ночью?! Не сказав?! — Вы уже спали… — несчастным голосом проговорила Айя. — Ран, миленький, не сердись… — Возвращайся сию же минуту, — отчеканил Ран и отключился. Айя закрыла телефон и присела на край кровати. Первая мысль была — тут же перезвонить. Объясниться. Ага. С этого станется телефон отключить. Даже рассердиться не получалось — как ни крути, она действительно была виновата. Могла бы хоть записку оставить… На кровати заворочался Кен, и Айя в смятении посмотрела на него. А как с ним быть? Уйти сейчас? Обидится ведь… А если не уйти, то будет разговор… — Что-то случилось? — сонно спросил Кен, не открывая глаз. — Да нет, — осторожно ответила Айя. — Мне брат позвонил… рассердился, что я дома не ночевала. Надо возвращаться… — А… — отозвался Кен. — Все будет нормально? — Ну да, — она даже смогла улыбнуться. — Все нормально. — Хорошо… — совсем тихо отозвался Кен. Через пару секунд Айя услышала его размеренное дыхание. Она покинула квартиру Хидаки пятнадцать минут спустя, все еще ощущая иррациональную обиду. Вроде с Кеном все разрешилось лучшим образом…, а все равно обидно. Словно… и не было ничего… Айя тряхнула головой и перешла на стремительный шаг. *** Когда Ран отключил телефон, его трясло. Наконец Йоджи не выдержал и рискнул положить руки ему на плечи. — Ран… — Не трогай меня, — тот резко вырвался. — На работу собирался? Иди. А я-то причем, чуть было не спросил Йоджи, но не спросил. Смысла не имело. Спускаясь на лифте, он думал, что стоило бы пожалеть Айю, которой предстояла нешуточная разборка с братом. Но ему было слишком жалко себя…