Ущербная Луна

Призыв отца немедля предстать пред его очи застал Брогана за кувшином браги в компании нескольких выпивох, чьё соседство за одним столом было Нарэту не по статусу, но альфа оставил своё высокомерие на дне дюжинной кружки. Усадив шлюховатого служку-бету на колени, Броган горланил непристойную песню, время от времени с грохотом опуская кружку на трещавший стол под недовольное ворчание трактирщика. Тот бы давно выгнал шумную компанию из своего заведения, да заедаться с племянником почившего тэра крепости, известного своим буйным норовом, было чревато. Потому терпел и покорно слал к столу кувшин за кувшином, наблюдая за тем, как растёт вокруг пьяного альфы компания прилипал-пьяниц. Лишь головой качал, глядя на то, как позорит Нарэт честное имя своего рода. Трактир к полуночи давно опустел, люд спешил оказаться у тепла очага да в мягкой постели, но Брогана, лишившегося в одночасье и своего омеги, и сына, ничего под родную крышу не гнало. Альфа пил с рассвета до заката и лапал продажных бет, не спеша возвратиться под контроль родителя, терзавшего его упрёками да наставлениями. Будь его воля — сбежал бы Броган в холодный пустой дом своего отца да зажил себе в нём хозяином, но Алатар пресекал слабость сына на корню: умело лелеял да взращивал в нём честолюбие, подпитывая его гордыню обещанием величия и мести: тэром Горного гнезда станет его единое дитя, и те, кто не верил в Брогана и смеялся над ним, преклонят пред ним головы. А уж он никому обиды не забудет и свершит над ними суд по своему разумению. Каждый перед ним ответит: и супруг его презренный, позволивший моэрру лишить его наследника, и Каллен-калека, надменно на него взирающий, и гордец Ат-Нараш, ни во что его не ставящий. Всем отомстит и хребет сломает, если рыпнуться посмеют. Об этом и вещал альфа в пьяном бреду, потрясая кулаком в дубовые балки потолка, не замечая внимательных глаз следивших за ним двух незнакомцев. Оба занимали укрытый в тени угловой стол со скромным ужином. Альфа сжимал в руке кружку с пивом, а омега время от времени подбирал куском лепёшки тушенные овощи из котелка. Оба были чужаками, гостями крепости, прибывшими на праздник. И альфа, и омега усиленно делали вид, что поглощены трапезой, но ничего не ускользало от их ушей и глаз. Появление гонца от Алатара, передавшего Брогану приказ от родителя прибыть в господский дом, лишь усилило их любопытство. Тихое обращение Дарующего побудило альфу действовать, и тот подозвал трактирного служку с обвязанными замызганным фартучком бёдрами. Мальчишка, просеменив к столу, услужливо согнул спину, стараясь не смотреть на обезображенное шрамами лицо Защищающего. Самым приметным уродством была отнятая половина носа, открывавшая ноздри едва не до кости. — Принеси ещё кружку пива, — велел ему альфа, сбросив на стол мелкую монетку. Служка, сцапав деньгу, шагнул было в сторону, но он ухватил его за худое запястье. — Постой, — велел негромко и сунул вторую монетку в грязную ладонь. — Расскажи-ка нам, любезный, кто таков этот горлопан? Кивок подбородком указал нужное направление — и мальчишка бросил боязливый взгляд на бушевавшего Брогана. Нарэт, сбросив с колен трактирного шлюшонка, навис над посланцем Алатара, поливая того отборной бранью. Пояснял, где да в каком месте видал приказ родителя прервать пьянку и прибыть к нему. — Передай магрису Алатару, что ему место своё омежье знать надобно, — разорялся Броган, — а не гонять сына-альфу будто мальца желторотого! Когда завершу свои дела, тогда и приду! Подпевалы-пьянчужки разразились согласным хором. Нарэт подбоченился, широко расставив ноги, но шататься не перестал. — Мне решать, где быть и что делать! Хватит с меня его нравоучений, пусть плат на голову пониже натянет да за прялку садится. Делом себя займёт! Поношение всесильного омеги, известного своим чванством, одобрили криками и грохотом кружек. Служка, склонившись к уху альфы-чужака, быстро прошептал требуемое и поспешил отойти от стола. Альфа, задумчиво пожевав губу, развернулся к своему спутнику. Омега нетерпеливо барабанил пальцами по столу. — Ну? Мы не ошиблись? — осведомился он. — Бузотёр этот — сынок Алатара, младшего брата тэра Каэлла Дархана, — подтвердил альфа. — Кривая ветвь на доброй лозе. — Кривая или нет, а нам полезен быть может, Абидор, — тот, кто для крепости звался Ольгасом, заправил выбившуюся из косы тёмную прядь за ухо. — Врата крепости будут открыты для гостей лишь до конца праздника, и если мы не найдём способ убедиться в своей правоте, нас ждёт провал миссии. А этого мы допустить не можем. Ещё год скитаний и нищеты мне не выдержать. — Будет ли в чём убеждаться… — Я знаю, что не ошибся! — Наш пленник не подтвердил, что привёз доверенное ему сокровище в Горное гнездо. Какие бы пытки мы не применяли — он молчит. — Он заговорит, как только поймёт, что его припёрли к стене. — Он держал язык за зубами столько лет, что изменится? — Я увижу правду на его лице, — порывисто выдал Дарующий. — Скрыть её не выйдет. Не от меня… Омега оборвал сам себя, услышав грохот. Броган толкнул гонца, и бета упал, опрокинув лавку. Терпение трактирщика оборвалось, и дородный седой альфа, бросив на стойку полотенце, засучил рукава. Абидор потянул себя со скамьи. Альфа не спускал глаз с отиравшегося рядом с Броганом вертлявого худого молодца, липнувшего взглядом к толстому кошелю, свисавшему с пояса Нарэта. Пройдя рядом со стойкой, Абидор бросил трактирщику плату за ужин, отвлекая того звоном монет, и оказался рядом с Броганом как раз в тот момент, когда ловкий воришка срезал под шумок свою добычу. — Думаю, это не твоё! — громко возвестил альфа, ухватив юнца за руку, державшую кошель и, вывернув ему кисть, опрокинул на пол. Нарэт, обернувшись на шум, уставился на чужака мутными глазами. — Тебе чего? — спросил грубо. — Возвращаю, милрд, то, что ты едва не утратил. Нарэт уставился на протянутый ему кошель. Осознание того, что он едва не лишился доброй сотни монет, медленно оседало в пьяном мозгу. Альфа сцапал кошель с руки Абидора и проводил крепкой руганью рванувшего к выходу вора. — Я знаю тебя, Ашель! И призову в ответу! Вор отвечать не стал, дверь хлопнула, и Нарэт, сунув кошель за пазуху, развернулся к чужаку. — Ты кто таков? — проворчал, пройдясь по нему взглядом от головы до ног. — Откуда такой шустрый взялся? — Я — Абидор, — представился альфа, приложив кулак к плечу, — прибыл на праздник, сторговать свой товар вместе с супругом Ольгасом, — Абидор повернулся к омеге, — но лучшие места для ночлега успели разобрать до нас. Боюсь, что нам с моим младшим придётся коротать ночь под открытым небом на твёрдой земле. Броган, проследив за его жестом, уставился на Ольгаса. Дарующий с преувеличенной скромностью опустил взор в пол, затрепетав длинными ресницами. — Негоже гостям на камнях спать, — протянул Нарэт, подметив хрупкую кисть, словно невзначай выскользнувшую из широкого рукава, изящный овал лица с пышными губами и матово-белую длинную шею. Ольгас был немолод, но хорош. Жаль, что занят другим, вот только когда это останавливало Брогана Нарэта? — Идём со мной, — бросил он Абидору. — Раз спас мой кошель, найду вам ночлег достойный. В господском доме угол для вас найдётся. Отказываться от щедрого предложения чужаки не стали. Абидор подал руку своему «супругу» и оба последовали на выход. За порогом альфе-чужаку пришлось подхватить Брогана под локоток. Пьяный Нарэт едва не растянулся на мостовой, заплутав в нетвёрдых ногах. Вырвав руку, Броган добрался до наполненной водой большой бочки, стоявшей у каждого дома в крепости на случай пожара, и, не стесняясь чужих глаз, выпростал член из штанов, облегчиться. Ольгас деликатно отвернулся в сторону, укрывая лицо капюшоном, Абадор лишь головой покачал. О приличиях альфа не заботился, показав дурное воспитание вдобавок к скверному характеру. Отжурчав струёй, Броган подтянул завязки, вытер руки о штаны и велел им следовать за собой. У крыльца господского дома стояли двое воинов, но внутрь их пропустили беспрепятственно. Явившийся на зов Нарэта управляющий, выслушав приказ альфы найти место для ночлега двум путникам, кликнул двух слуг и повёл их за собой в сторону кухонь. В каморке рядом с кладовыми обычно спали поварята, но сегодня помещение пустовало, и альфу с омегой разместили на матрацах, набитых соломой, вручив несколько шерстяных одеял. У стены поставили отхожее ведро, свечу в плошке, кувшин с водой, и надёжно заперли гостей на засов. Осторожность блюли. Выждав, пока шаги челяди затихнут, Абидор сбросил на матрац свой плащ и развернулся к Ольгасу. — Половина дела сделана, — с удовлетворением произнёс он. — Нам повезло, — согласился омега, опуская капюшон на плечи. В тусклом свете свечи сверкнуло серебро шёлковой ленты, переплетавшей толстую косу. — Должен сказать, что ты проявил удивившую меня прыткость мысли и действий, Абидор. — Мы там, где надо, — альфа пожал плечами — похвала, приправленная сарказмом, оставила его равнодушным. — И настолько близко к нашей цели, как не были никогда. — Вот только близки тоже лишь наполовину, — недовольно произнёс омега, обводя взглядом серые стены. — Я должен выйти отсюда и получить возможность попасть на господскую половину дома. — Успеется, — альфа опустился на матрац и лёг на спину, сунув под голову свёрнутый в валик плащ. — Завтра утром я постараюсь устроить тебе такую возможность, магрис, а сейчас намерен отдохнуть. Широко зевнув, альфа скрестил руки на груди и закрыл глаза. Ольгас, гневно фыркнув, уставился на сообщника. — Я не намерен терять время, — прошипел он. — Абидор! Не смей спать! — Дайте покой своей беспокойной голове, магрис, — простонал альфа, не поднимая век. — И моей тоже. Утро вечера мудренее. — Я привлёк его. — Кого? — Абидор таки приоткрыл один глаз. — Это грубое животное — Брогана Нарэта? Ты же не станешь, магрис… — Если это поможет нашему делу, я лягу с кем угодно, — воскликнул омега с излишним рвением. — Я пойду на любую жертву ради воплощения нашего плана! Альфа хмыкнул, тая в уголках губ печаль. — Ты слишком легко соглашаешься делить постель, магрис. С кем бы то ни было. Тогда в чём тут жертва? — добавил уже шепотком и отвернулся к стене, отгораживаясь от Дарующего широкой спиной. Поняв, что помогать ему альфа не будет, Ольгас рассерженно плюхнулся задом на матрац и натянул на себя одеяло. — Грубый мужлан! — выцедил он мстительно. — Давно следовало тебя прогнать и действовать самому! Абидор вызов не принял, демонстративно захрапев. Сплюнув на пол, омега задул свечу и улёгся на боковую. *** Появление Брогана на пороге своей опочивальни Алатар встретил, сидя в кресле у стола, с лежавшими на нём свитками. Омеге хватило одного взгляда, чтобы понять, что альфа пьян, и Алатар нахмурил брови. — Ты, однако, не спешил, сын, — заметил он едко, сделав знак стоявшему у стола Морису отступить в угол. — Или мой гонец не сумел отыскать тебя на дне кружки? — Я был занят, — буркнул Нарэт, потянув пряжку ремня, чтобы снять пояс. — У альф свои дела, родитель, поважнее омежьей трепотни. — Дела? — Алатар презрительно хмыкнул. — Брагу пить да в охочую дырку присовывать? — А я не перебираю, родитель, — сбросив пояс на сундук у стены, Броган упёр руку в стену, стягивая следом сапоги,  — своего-то младшего лишившись. Или ты хочешь, чтоб я член бечевой перевязал? Так тому не бывать. — До твоего члена мне дела нет, — омега помахал рукой у носа, разгоняя поплывший по опочивальне аромат несвежих ног и отдал короткий приказ бете принести таз с водой. — А чего хочу, так это чтобы ты за ум взялся, — договорил, когда дверь за Морисом закрылась, — да показал, на что способен. — На кой он мне сдался, ум этот, если у меня есть ты? — Броган, отбросив сапоги, подошёл к столу и рухнул в кресло напротив родителя. — За меня думаешь и всё решаешь, — он потянулся к стоявшему на подносе кувшину с вином, но омега оказался шустрее и, ухватив кувшин, убрал его от рук сына. — Хватит горе своё выдуманное заливать! — прошипел он. — Выдуманное? — Броган поднял на него налитые кровью глаза. — Тогда где мой наследник? Где супруг, что постель грел? Где венец тэра, тобою обещанный? Нет ничего! — завершил рыком. — Так не мешай жить, как я того хочу! Вырвав кувшин из его рук, Броган наполнил медный кубок до краёв, расплескав вино на свитки. Алатар смотрел на сына, хмуря высокий лоб. И как от такого, как он, мог уродиться столь слабый духом альфа? Дарующий поджал губы. Это ему самому нужно было родиться с узлом на члене. Альфой, а не омегой, но судьба распорядилась иначе. — Хочешь быть тэром — стань того достойным, — Дарующий повёл плечами, давя в себе разочарование — сын был его единственным шансом вернуть крепость под свою руку. — Забудь о распутстве и берись за общее дело, а не возьмёшься — откажусь от тебя, признав, что родил от любовника, и тогда, — он нагнулся к столу, сверля обомлевшего альфу пристальным взглядом, — тебе не видать даже стен дома Нарэтов. Нигде тебе пристанища не будет, Броган! Альфа медленно опустил кубок на стол. — Ты этого не сделаешь… Ты был верен моему отцу. Омега усмехнулся, откидываясь на спинку кресла. — Как думаешь, чьему слову поверят? — спросил с нарочитой небрежностью, пропуская между пальцев шёлковый пояс своего верхнего платья. — У моего супруга был младший брат, оставивший наследника-альфу. Он будет рад ухватиться за мои слова и отобрать наследные земли, которые ты считаешь своими. — Ты заберёшь у меня даже эту малость? — Броган сощурился. — И свою честь с грязью смешаешь… — Я сделаю это, если не добьюсь твоего послушания, — прервал Алатар властно. — Не для того я выдавил тебя из своего чрева в тяжких муках и растил, снося унижения сперва от Нарэта, а затем и от своего благодетеля-братца, сделавшего из меня приживала в отчем доме, чтобы смотреть, как ты рушишь мои надежды. — Твои? — альфа вспыхнул, но родитель заткнул его взмахом руки. — Довольно, Броган. Я позвал тебя не для того, чтобы спорить, — Алатар кивнул на стол. — Морис вернулся, выполнив моё поручение, и привёз копии свитков, затребованных моим братом. Броган проследил его взгляд, но к свиткам так и не притронулся. Нарэт не был прилежен в обучении и едва мог читать. По мнению альфы, грамота ему и не требовалась, главным предназначением Защищающего было умение мечом махать да омег трахать. — Ты узнал, зачем они ему понадобились? — спросил без охоты. — Нет, — признал Алатар. — Но, как оказалось, Каэлла интересовали летописи старых родов Севера: Ат-Нарашей, Шэррана и наш собственный. — Разве мы не ведём свою летопись? — Жрецы крепости тщательно записывали каждое рождение, смерть и брачный союз Дарханов. Последние записи вёл Ансельм, а он ничего не упускает. — Тогда зачем ему было посылать гонца за копиями? — Разве что они разнятся, — задумчиво пробормотал Алатар. — Или же содержат то, что было упущено жрецами Горного гнезда. — Так проверь. — Не так-то это просто. Архивы были заперты по приказу Каллена, ключ стережёт, как верный пёс, Кантор. Переманить его на нашу сторону мне не удалось, стервец оказался с гонором, — Алатар мстительно поджал губы. «Неужели на чары твои не поддался?» — Броган угрюмо смотрел на родителя. Выдать вслух свою мысль он не посмел. — Возьмём крепость в свои руки — Писарь первым за стены вылетит, — продолжил омега. — Но кое-что моим пташкам удалось узнать. Кантор отнёс летописи Каллену и тот держит их в своей опочивальне. Попасть бы туда да глянуть на свитки. Морис вернулся в опочивальню с тазом в руках, следом вошёл бета-служка, тащивший ведро. Алатар замолчал, ожидая, когда служка установит таз и нальёт в него воду. Броган сунул ноги в облако пара. — Хорошо… — протянул альфа с наслаждением, плеснув из таза в лицо и на шею. Морис с поклоном удалился и утянул с собой служку, и Броган потянул рубаху с плеч, оставшись в одних штанах. Омега огладил взглядом широкие плечи сына: альфа был мускулистым, с длинными ногами и сильными руками. Жаль, что разум имел с куриный послед. Дарующий поднялся с кресла. Подойдя к сыну, он подхватил оставленное служкой на сундуке полотенце. Пальцы омеги прошлись в запретной интимности по бугрившим плечо мышцам, и альфа замер, повернув голову. — Твоё величие — и моё величие, Броган… — Алатар, нагнувшись к его уху, качнул дыханием вихры у его уха. — Я никому не позволю отнять его у нас. Броган, низко застонав от нехитрой ласки, развернулся и впился крепкой хваткой в бёдра родителя, зарываясь губами в его живот. — Да-ай… — прорычал он, надсадно хрипя, сминая в складки ткань его нижнего одеяния. — Дай, не томи! Или завалю тебя сам! Омега усмехнулся, разгибаясь, и уперся ладонями в его плечи. — Если бы твой отец был так же горяч… А ещё лучше, слушал бы меня и не держался за свою никчемную верность Каэллу. Это мой братец должен был не вернуться из боя, а я — стать наследником и править крепостью. — Да-ай… — ошалевший от похоти Броган родителя не слышал, задрав верхнее платье омеги, он вцепился в его шелковые подштанники и потянул вниз, обнажая белые бёдра. Омега вывернулся из его рук с ловкостью ужа за мгновение до того, как тот повалил его на пол, и потянул одежды вниз, скрывая собственное возбуждение. — Погубить нас хочешь?! — зло зашипел он на сына, бросив в него полотенце. — Сядь и оглоблю свою прикрой! Броган, трезвея, повернул голову к двери. В дубовое полотно кто-то скребся, осторожно, но настойчиво. Опустив глаза вниз, альфа поспешно потянул штаны, пряча стоявший колом член с проявившимся узлом и плюхнулся в кресло. Алатар, оправив платье, мазнул по лицу ладонью, стирая с него голод плоти и величественно поплыл к выходу. — Кого это нелёгкая в такую темень несёт? — раздраженно выдал он, уже открывая дверь и удивлённо вскинул брови, узнав стоявшего за его порогом омегу. — Айязи? — Не гони, магрис, — пролепетал наложник Каэлла Дархана, бухаясь на колени, — позволь к твоим стопам припасть! Защиты просить! Алатар, нахмурившись, выглянул в пустой коридор. — Если уж решил припасть, то хоть через порог перенеси колени-то, — сказал, отступая вглубь опочивальни. Айязи не раз в прошлом наушничал Алатару и ходил в его любимцах. Грех было не послушать, с чем тот пришёл, пусть и надобность в омеге после смерти тэра отпала. Айязи, подорвавшись на ноги, перешагнул порог и испуганно уставился на Брогана. — При нём говори, — разрешил его сомнения Алатар, отойдя к столу и опустившись в кресло. — От кого ты защиту ищешь? — От наследника, — наложник затеребил край короткой рубашки, расшитой цветами, — от его произвола, магрис. Гонит меня из дома, — выдал жалостливо, потянув носом. — Велел мужа искать и своей волей жить. — И что ж в этом плохого? — Алатар равнодушно пожал плечами, потянув с блюда на столе сладкую уваренную ягоду. — Или ты до конца своих дней в одиночках проходить хочешь? Каэлла с гроба уже не поднять. — Пусть и так, — Айязи вскинул голову, передумав рыдать. — Пусть в одиночках, но на сытых хлебах. Кто я здесь? Уважаемый наложник самого тэра, пусть и почившего, а там, — он махнул головой в сторону окна и вплетённые в его волосы колокольцы мягко зазвенели, — буду жить-прозябать на ничтожное приданное, да служить подстилкой альфе-простолюдину! Не такой доли я для себя хочу. — А чего же ты хочешь? — подал голос Броган, глядя на омегу с плотоядным интересом. Айязи посмотрел на альфу с призывной смелостью. — Служить тому, кто по достоинству оценит мою верность и… то, что я готов открыть в обмен на защиту и тёплое место под боком истинных наследников рода Дарханов. Алатар, так и оставив ягоду недонесённой до своих губ, ухватился за самую суть услышанного. — И что же такое ты готов нам открыть, Айязи? — подбодрил он вкрадчиво. Наложник повернул лицо к Алатару. — Одну тайну, что способна изменить расклад всего и сбросить одного заносчивого наследника из князей да в грязи. Нарэты переглянулись. Алатар милостиво сделал знак Айязи продолжить, но омега был не лыком шит. — Вначале слово, праймер. Твоё слово, что выполнишь мою просьбу. — Будет тебе тёплое место, — пообещал тот. А уж какое, он сам решит. Наложник удовлетворённо кивнул и сделал шажок к столу. — Леам, — произнёс шепотком, — носит под сердцем дитя, которое скрывает, магрис. — И что с того? — разочарованно выдал Алатар. — Нагулял приплод, пойдёт из дома без приданного. — Я щупал его живот, ещё несколько лун — и дитя наружу полезет. Алатар замолчал, крепко стиснув пальцы на подлокотнике кресла. Броган, недоумевая, следил за отцом. — Что это значит? — спросил альфа. — То, что Леам зачал ещё при жизни Каэлла, — выронил Алатар онемевшими губами. — И если плод не нагулял… Нарэт оборвал сам себя, поднимаясь из кресла. — Запри дверь, сын, — сказал еле слышно, переводя на Айязи холодный, лишённый эмоций взгляд. — Наше дальнейшее общение… слышать чужим ушам без надобности. Броган, может, и был глуп, но родителя своего знал, и смекнул, что последует, куда быстрее наглеца Айязи. К двери альфа скользнул зловещей тенью одновременно с тем, как Алатар шагнул к наложнику, незаметно подхватив со стола нож для резки фруктов. Замок щёлкнул одновременно со слабым вскриком Айязи. Нож вошёл в его грудь аккурат в сердце. Алатар подхватил падающее тело, одновременно зажав его рот. Айязи смотрел на него широко распахнутыми глазами, в которых медленно гасла жизнь. — Тише, Айязи, тише… — почти ласково утешил умирающего Алатар. — Скоро всё закончится. Вот так… Наложник испустил последний вздох, и его убийца закрыл ему глаза. Броган смотрел на родителя, не тая восхищения. Поднявшись на ноги, Алатар с сожалением осмотрел своё испачканное кровью верхнее платье. — Десять золотых на одно шитьё ушло, — развязав заявки у горла, омега сбросил платье и переступил через кучку шёлка, — придётся его сжечь. — Айязи? — Платье. А падаль эту, — он ткнул носком туфли тело наложника, — в ковёр заверни и вынеси с Морисом из дома. Спрячьте в развалинах за садом, а как представится возможность, закопайте в безлунную ночь под стенами. Да с умом, чтобы собаки не отрыли. — А как бросятся искать? — с сомнением выдал Броган, натягивая рубашку. — Скажу, что сам ему приданное выдал. Приглянулся ему один из чужаков, что в крепость пришли, с ним Айязи и ушёл. Как то ему сам наш наследничек велел. Альфа спорить с отцом не стал. Ему виднее. — Родитель, с Леамом что делать будем? Алатар не ответил, указав сыну на Айяза. Леамом он займётся сам. Как только решит, как правильно кости на стол бросить.