Ущербная Луна

Появление Ат-Нараша в старых казармах, где разместили южан, встретили гулом обрадованных голосов и одобрительным бряцанием оружия. Генерала любили: отряд наёмников, носивших прозвище «барсов» собрал и сплотил именно он. С северянином «барсы» прошли сотни боёв и стычек, служили многим хозяевам за звонкую монету, росли в умении и наживали славу, пока Гаэлль не привёл их под знамёна короля Йоннета. Плата короля оказалось столь щедрой, что осели надолго. Король-Паук был жаден и прижимист, но на войска не скупился. Знал, что если нельзя обрести верность, её можно купить, а также перекупить. Чтобы не случилось последнего, плату отвешивал полноценным золотом. Но вольный дух, видать, «барсы» ценили никак не меньше злата, раз откликнулись на зов своего командира. Пришли все, кроме южан, добавленных в ряды «барсов» по приказу самого короля, под предлогом доведения численности отряда до стандартных четырёх кугов*. Что те служили глазами короля, в отряде наёмников знали, но осведомителей не трогали. Пусть смотрят, пусть докладывают, в такие игры играть умели обе стороны. Протолкавшись сквозь строй воинов, Арсан с оживлением на лице крепко стиснул Ат-Нараша в объятиях и обхлопал его спину. — Долго же ты спал, генерал, — пробасил, оторвав его от себя, но продолжая держать за плечо. — Думали сами к тебе заявиться да пробудить! — Никогда не отправляйся в горы в седле трусливого коня. А то понесёт тебя куда глаза глядят, да сбросит с седла, — пробормотал Гаэлль, разглядывая окружившие его знакомые лица. — Сам себя наказал, не взяв в поход Верного, и пришлось не одну милю на своих двоих отмахать. — Ну, замену дурному коню ты себе раздобыл знатную, — усмехнулся Львиный Клык, делая вид, что поверил в его ложь. — Крылатого да с когтями. — Я на такого своего Чалого поменял бы, не торгуясь, — встрял в разговор Менарх, широко ухмыляясь. — За такого верностью пожизненной заплатить бы пришлось, — Гаэлль остановил взгляд на стоявшем у стены хмуром Даннаре и снова повернул лицо к Арсану. — Гляжу, все пришли. Достиг цели мой сокол. — Услышав, что тебе нужна наша помощь, не раздумывая откликнулись. — А что король? — Услышав о твоём послании, переданном с Перлой, отпустил нас в бессрочную побывку. Ещё и жалование на полгода вперёд выплатил, чтоб было на что пить в дороге, — Арсан повысил голос и по казарме пошёл гулять громкий смех. — Видел бы ты лицо армейского казначея, когда он выдавал нам нашу плату. Едва локти не кусал, умываясь слезами над каждым полновесным диром*. О казначее Эзариуса и его жадности ходили легенды. Махуд Жазар к королевской казне относился, как к своей мошне, и был предан королю каждой пядью своего скрюченного горбом тела. — За щедрость короля мы сполна заплатили, — Ат-Нараш снял руку друга с плеча и присел на поставленный у стола табурет. Это стало сигналом остальным разойтись, оставив у стола Арсана с Менархом. Подошёл и Даннар. Подождав, когда вокруг них образуется пустота, Львиный Клык заговорил снова, потянув из-за пазухи свиток, перевитый лентами, со свисавшей с них большой королевской печатью. — Эзариус напоследок послание тебе передал, а на словах велел напомнить, что ты по-прежнему ему служишь и он ждёт от тебя выполнения своей воли, переданной с Наруфиль-ханом. О какой воле короля идёт речь, Ат-Нараш помнил, но требование короля ему не понравилось. Развернув свиток и прочтя короткий текст, Гаэлль передал его Даннару. — Король желает восстановить караванный путь в обход Шэррана, — сказал вслух, поселив в уголках губ жёсткие складки, — а для этого я должен восстановить отчий дом, что лежит в руинах, и обеспечить безопасность путникам и торговцам, выбив степняков и разбойников с земель Дома Зари. Такие дела за день не делаются. — Так ведь мы враз земли твои очистим, — с оживлением встрял Менарх. — Разгоним налетевшее вороньё обратно по гнёздам, — добавил с воинственным задором, ударив кулаком в раскрытую ладонь. — Мало нас, — выронил Гаэлль. — А что люд, что предкам твоим предан был? — заговорил Арсан. — Его ещё вернуть надо. Поселения отстроить, замок заселить. Дружину сколотить и веру в род Ат-Нарашей возродить. — Ну, этому ты уже начало положил, — Львиный Клык усмехнулся. — Вступил в выгодный брак, получил крепкую крепость под руку и доступ к богатствам Дарханов. Тебе и все кости в кулак*. — Не всё так просто, — вмешался Даннар, опустив послание короля. — Крепость имеет наследника, сильного духом и волей. И он ослабить Горное гнездо ради возрождения Дома Зари не даст. Арсан, вскинув брови, смотрел на молчавшего таэта. — Кто ж кем верховодит-то? — спросил с насмешливым недоумением. — Неужели нашёлся омега, что тебе на шею повод повесил, генерал? — В своей семье я сам разберусь, — сухо отрезал Ат-Нараш, поднимаясь. — Завтра утром я намерен отправиться на свои земли. «Барсы» пойдут со мной. К зимовью подготовить крепость Зари надобно. — Зимовать на развалинах? — Львиный Клык его решению не обрадовался. — Не шибко твой приказ отряду понравится. — Часть «барсов» перезимуют в Великодубровице. Поселение Поющих лугов окрепло, обжилось и народом обросло. А с припасами крепость Дарханов поможет. Отстроиться успеем. Клич уже бросили, за щедрую плату в рабочих руках недостатка не будет. Как только поднимут крепость из развалин, «барсы» переселятся за стены, а по весне и селяне подтянутся, убедившись, что Дом Зари вновь взял долины под свою длань. — Костяк отряда я бы здесь оставил, рядом с тобой, — посоветовал Арсан. — Менарха с воинами в родные земли пошли, а моим старым костям тепло надобно, — сказал, преувеличенно покряхтев. Возражать против этого Гаэлль не стал, а вот Менарх кисло скривился. Альфа приметил в крепости пару симпатичных омег-северян и намеревался ухлестнуть за Дарующими. Да и особый интерес имел в том, чтобы остаться в Горном гнезде. Появление на пороге Бодвина застало Ат-Нараша над картой. Таэт водил по ней пальцем, указывая, где следует выставить заставы. Подняв голову, он поманил Бодвина к себе и отошёл с ним в сторону. Место таэта у стола занял Даннар — карту земель Дома Зари успел изучить вдоль и поперёк. — В крепость обозы поселян прибыли, — сообщил Гаэллю рыжий воин. — Из Великодубровицы и селений Длинного дола. — Что им надобно? — Торговать хотят. Праздник Последнего урожая на носу, тэр Каэлл в этот день в крепости селян принимал, торговать разрешал, не беря пошлины. Всем выгодно: твердыня хорошо платит за то, что с полей собрано. Ратт послал спросить, открывать ли ворота? — Раз уж Каэлл это учредил, менять я ничего не стану. — После тэр всегда столы ставил для люда, угощал щедро. Ат-Нараш нахмурился: — С тризны да на веселье? — А может это именно то, что крепости и требуется? — Ат-Нараш обернулся — позади стоял Даннар. Сотник и высказал свою мысль вслух. — Наследник уже своё согласие дал, — поддержал его Бодвин. — И сюда послал узнать, какой будет твоя воля, таэт. — Теперь Каллен переговоры со мной через моих же воинов ведёт? — таэт с недовольством поджал губы. — Ступай, — велел он Бодвину, — скажи моему младшему, что раз уж он решение сам принял, то моё согласие ему не требуется. Бодвин, переглянувшись с Даннаром, поспешил покинуть казарму, а Даннар встал рядом с Ат-Нарашем. — Каллен не проявил к тебе неуважения, — вступился он за омегу. — И скажи ты «нет» — уступил бы твоей воле. А что видеться лично не желает, так то может и к лучшему. Пусть сперва его обида схлынет. — И чем же я его обидел? — проскрипел Гаэлль. — «Барсы» прибыли в крепость вместе с Айлином. А какому омеге понравится находиться под одной крышей с любовником своего старшего? Гаэлль скрипнул зубами. — Мой младший сам предоставил мне полную свободу в выборе любовников, — сообщил не без яда. — Никакой обиды нет и в помине. Моему супругу наплевать, кого я призову на своё ложе, лишь бы самому подо мной не оказаться. Даннар неверяще покачал головой. — Каллен сказал тебе неправду, чтобы сберечь остатки своей гордости. — Наш брак был сделкой, сотник, так с чего ему испытывать душевные терзания? — От того, что для него ваш союз никогда не был сделкой, побратим, — Даннар похлопал его по плечу и направился к выходу, но у порога остановился и вновь развернулся. — Я не пойду с «барсами» в Великодубровицу, — сказал, помедлив, — останусь в крепости. Амарис согласился стать моим супругом. Как сыграем свадьбу, я вступлю в дружину Дарханов и принесу клятву верности Горному гнезду. — А как же… Средиземье? — уязвлёно выдал Ат-Нараш, переваривая услышанное. — Ты всегда хотел вернуться к родне. Сотник пожал плечами. — Мой дом там, где моё сердце. Амарис не желает покидать Каллена, потому здесь гнездо вить будем. Уходя из отчего дома, я хотел увидеть мир, славы воинской добыть. Что ж, дорог я натоптал немало и мечом всласть намахался; пора осесть и узнать, что это такое — место, которое зовёшь своим, где тебя встречает любимый омега с детишками на руках, — Даннар расплылся в мечтательной улыбке. — Большего мне и не надобно. Гаэлль смотрел на него, давя нахлынувшую тоску. Друга не терял, а отчего-то сжалось сердце в груди. То ли от обиды, что так легко его на Дарующего побратим променял, то ли от зависти, что было тому дано понимание того, чем его самого обделили. — Твоему выбору противиться не стану, — произнёс вслух. — Более ты не «барс», но твоего долга с плеч не сниму. Будь моей правой рукой и плечом надёжным. А придёт время покинуть мне крепость Дарханов и вернуться на земли предков, щитом стань для… Ущербной луны. Даннар, подумав, кивнул. — Так тому и быть, — сказал важно и покинул казарму. *** Караван телег и повозок неторопливо продвигался к воротам крепости в облаке поднятой пыли под мычания скота, ржание лошадей, рёв зуаров и гул человеческих голосов. Самый длинный обоз пришёл из Великодубровицы, несколько подвод — с Длинного Дола от двух поселений Дома Зари, в которые медленно, но уверенно возвращалась жизнь: пришли не торговать, а помощи у своего таэта просить. Взамен привезли дары — корзины с пушниной, короба с ягодами и вязанки целебных трав: чем богаты, тем и рады. По пути к крепости к каравану присоединилась дюжина торговцев с сундуками, полными бус, браслетов с серьгами, тюками тканей и мотками вышитых поясов, на которые были так падки омеги. Прибыл и оружейник с подмастерьями, везущими в крепость оружие: мечи, топоры и луки с доспехами. Заказ был сделан ещё Каэллом Дарханом и ждали его с особым нетерпением. Последними подтянулись кожевники со своим грузом: новыми сёдлами, сбруей и доспехами из твёрдой, как железо, воловьей шкуры с заклепками. Твердыня Дарханов раскрывала свои врата для чужаков дважды в год, и на Праздник Последнего урожая выторг был самым богатым. В ожидании, пока крепость распахнёт перед ними ворота, торговцы и селяне прохаживались между гор поклажи, прощупывая на глазок да зубок чужой товар. Дозорные на гриффах облетали караван, осматривая чужаков и окрестности. Орда ушла, но бдительности воины не теряли. У передней телеги стоял Тит Столетний Дуб с тремя старшими сыновьями, среди которых пребывал и Арвэн. Юноша оживлённо крутил головой по сторонам. Это был первый его приезд в твердыню Дарханов, и паренёк изнывал от нетерпения, спеша оказаться в месте, о котором на Севере слагали легенды. Тит стоял, уперев кулак в бедро и широко расставив ноги. За спиной отца разместились на бочках с солониной близнецы Гур и Сигрин — старшие из детей Тита. Арвэн подошёл к отцу, по пути похлопав по широкому крупу мерина, запряжённого в подводу. — Чего нас тут держат? — нетерпеливо спросил он у отца. — Почему врата не спешат открывать? — А ты глаза, торопыга, пошире распахни, — Гур кивнул подбородком в сторону вала. — На земле следы кострищ, поля вытоптаны, а на стенах — шрамы свежие от снарядов катапульт. — Крепость осаду пережила, — пояснил Тит, потирая плечо с культёй. — Орда в долине похозяйничала. Кобыльников отогнали, но дружина теперь бдит, чтобы лазутчика врага в крепость не пропустить. Слышал, что знатной вышла сеча. — Жаль, что нам в бою поучаствовать не довелось, — крякнул с огорчением Гур. Арвэн, приосанившись, важно покивал, соглашаясь с братом. — С нашей подмогой Орду бы быстро разметали! Оба близнеца заржали, а Гур, спрыгнув с бочки, потрепал младшего брата по курчавым волосам. — От тебя, братец, враг, побросав мечи, сам бы побежал, — сказал со смехом. — Боя не дав. Арвэн, ворча, ушёл из-под руки старшего брата. — Может и побежал бы, — огрызнулся сердито, — быстрее, чем от вас, остряков. Хороши только языками плескать о своих воинских доблестях. — Да уж почаще тебя, младшой, меч из ножен тянуть приходилось, — с улыбкой поддел Сигрин. — И не с кустами, как ты, сражались, а с настоящим врагом. Разбойников лютых на своём веку погонять пришлось не одну дюжину. — Придёт и моё время, — подбоченился Арвэн, — и тогда посмотрим, чей меч крепче разит! — Цы-ыц, — властно протянул Тит, обрывая их перепалку. — Не тот настоящий воин, кто чуть что за меч хватается, а тот, кто знает, когда бой дать, а когда миром спор решить. Поди, проверь задних, — велел он Арвэну, — пусть ближе подтянутся. Дозор готовится в трубы трубить, врата открыть. Кто первый войдёт, тот лучшие места на рыночной площади займёт. Молодой альфа, бросив дуться, кинулся выполнять поручение отца. Лавируя между телегами и крытыми повозками, Арвэн, зазевавшись на громко заревевшего зуара, натолкнулся на широкую спину альфы, одетого в простую, добротную рубаху, с пятнами пота на спине и подмышками. Альфа, ругнувшись, развернулся и сцапал Арвэна за плечо. — Смотри, куда бежишь, малец, — пророкотал незнакомец. — А то и до беды недолго. Арвэн округлил рот, глядя в обезображенное лицо. Альфа лишился части носа, а правую скулу вдавило от удара, покрыв щеку шрамами на манер многолучевой звезды. На его поясе висел длинный нож в потёртых ножнах, крепкий кулак умело сжимал рукоять на манер меча. Альфа был воином и тщетно рядился в чужие одежды. Юноша забормотал извинения и Защищающий выпустил его плечо. Арвэн поспешил шмыгнуть за телегу с тюками, оставив альфу в одиночестве. Продлилось оно недолго: полог крытой повозки рядом с ним шевельнулся, и наружу выбралась худая рука, а следом и темноволосая голова, крытая омежьим платом. Немолодой Дарующий, с усталым лицом, хранившим остатки былой красоты, позвал альфу. — Абидор! Воин повернулся к повозке, устремив на него взгляд карих глаз. — Лучшим будет не высовываться, магрис, — отозвался он, сделав к нему шаг. — Пока мы не пройдём врата. — Я насквозь пропах луком с репой и уже все бока отмял, — капризно пожаловался омега, с недовольством кривя полные губы. — А этот наряд, — он с отвращением оттянул ворот длинной простой рубахи с потускневшей от времени вышивкой, — от него всё тело чешется. Сколько ещё мне носить убогое отребье? — Будет лучшим, если никто не увидит вашего лица, магрис. А что до одежд… приди мы в крепость в ином виде, и нам было бы не избегнуть внимания дружины тэра. — Мёртвого тэра, — уточнил омега надменно. — Тот, кто пришёл ему на смену, для нас ещё опаснее. Пусть думают, что мы простые торговцы, прибывшие продать свой товар. Для всех ты мой омега — Ольгас, а я твой старший — Хаэлл. Потому позволь мне проявить неуважение к тебе, магрис, когда того потребует наше прикрытие. — Позволяю, — Дарующий снисходительно махнул изящной кистью, — только не забывай о своём месте и нашей цели, Абидор. Я должен увидеть его лично, — добавил, влив в тон шипящие ноты, — и вывести обманщиков на чистую воду! — И если узнанное нами окажется правдой, князь Шэррана вознаградит тебя по-королевски, магрис, — с нажимом произнёс альфа, возвращая его к ключевому пункту их плана. — И вернёт тебе то, что принадлежит по праву. Наши мытарства закончатся раз и навсегда. — Думаешь, это для меня главное? — омега вспыхнул, обнажив мелкие белые зубы, и альфа, успокаивая его, поднял руку. — Тише, магрис, нас могут услышать. Дарующий, признав его правоту, поджал губы. Мимо повозки проехали на лошадях двое альф в золочённых доспехах с гербом дома Дарханов и уверенно направились к голове колонны. Их проводили настороженным взглядом, и омега встрепенулся, когда из повозки позади него раздалось сдавленное мычание. — Успокой его, — прошипел Дарующий злобно. — Твоё зелье действует на него всё меньше! Абидор полез в повозку. За горой корзин с головками лука, чеснока и репы, лежал связанный крупный альфа с седой головой. Подняв голову, пленник поймал своих мучителей затуманенным взглядом и вновь застонал, тщетно напрягая связанные за спиной руки. Путы держали крепко. Присев рядом с пленником, Абидор, проверив верёвки, потянулся к поясному кошелю. Вытянув наружу стеклянный пузырёк, он подобрал лежавшую рядом деревянную чашу, плеснул на дно маковый отвар и подлил воды. Усадив пленника, Абидор опёр его спиной о стену повозки и силой вставил край чаши меж разбитых губ пленника. — Пей… — грубо приказал он, но смысл его слов, очевидно, не доходил до сознания несчастного. Альфа лишь мычал и пытался увернуться. Устав с ним воевать, Абидор повалил седовласого на пол и, вытянув кинжал, силой разжал его зубы и влил отвар в глотку. Пленник забулькал горлом, пытаясь вытолкнуть отраву. Абидор зажал его рот ладонью. Дарующий следил за их вознёй, с отвращением задрав губу. — Не понимаю, зачем ты притащил его сюда с нами, Абидор. Было легче убить его, сотрудничать с нами он не станет. — Мне в том нужды нет, — альфа, выпустив пленника, повалившегося набок, поднялся с колен. — Достаточным будет его свидетельства наших слов. Омега, перекинув толстую тёмную косу на спину, поднял глаза, следя за альфой. Тот оправил одежду, скрывая надетую на голое тело кольчужную рубашку. — А если он не станет говорить? — Тогда они сами, — Абидор мотнул головой в направлении крепости, — развяжут ему язык. Потому он будет жить, пока будет для нас полезен. Дарующий с сомнением посмотрел на пленника. Будь его воля… давно собственноручно перерезал бы ему глотку, но его сообщник был прав. Старик был им нужен, как доказательство свершившейся измены. Снаружи затрубили трубы. Дозорные крепости сообщали каравану, что готовы впустить гостей. Абидор прошёл мимо омеги и, сев на широкие козлы, взял поводья в руки. Повозка тронулась с места. *** Караван растянулся на добрую сотню лаг*, и последняя гружённая доверху телега уже въехала внутрь, когда на земляной тракт из-за перевала выбралась последняя запоздалая повозка. На козлах сидел угрюмый бородатый альфа в запыленном камзоле и тёмном плаще. Подгоняя мула, альфа бил его постромками. За спиной альфы, под тентом, сидел немолодой бета, крепко прижимая к груди кожаную суму. — Не гони так, Аргас, — сварливо прикрикнул Хранитель на альфу, когда колесо, подскочив на кочке, заставило повозку подпрыгнуть и опасно накрениться на правый бок. — Я хочу прибыть в крепость с целыми костями! Воин, скрипнув зубами, выдавил желваки. Его спутник за долгое совместное путешествие стал ему костью в горле. От того, чтобы не наброситься на бету с кулаками, альфу удерживала лишь угроза расправы, которую над ним учинит магрис Алатар, если он отправит на тот свет его преданного доносчика. — Не успеем нагнать караван — и останемся за воротами на долгую ночь, Морис, — огрызнулся он через плечо. — Для нас врата всегда откроют, — заявил Морис. — Праймер не позволит нам ночевать на сырой голой земле. — Ночёвкам на сырой земле я уже и счёт потерял, — Аргас, приподнявшись, хлестнул мула. Животное обиженно взревело и ускорилось. Повозка затряслась. Морис поспешил вцепиться в борт повозки, меча в спину своего спутника разгневанные взгляды. Окажется он за стенами крепости, рядом с господином своим Алатаром, и все обиды наглецу припомнит! Уж позаботится о том, чтобы грубый мужлан сполна заплатил за пережитые им по его вине унижения. Бета любовно погладил прижатую к груди суму. За её содержимое, с таким трудом раздобытое в далёком храме летописцев, он получит от Алатара достойную награду. И ни в чём отказа знать не будет. А первым делом потребует высечь Аргаса и раз и навсегда изгнать на конюшни. Так, лелея мысли о расправе над альфой, бета и въехал во врата Горного гнезда. дир* — денежная единица Йоннета. все кости в кулак* — эквивалент нашего все карты в руку. куг* — низшее по численности тактическое подразделение войск Йоннета. Составляло 15 человек. лаг* — аналог метра.