Ущербная Луна

      Пленника удалось взять тихо и уволочь в сторону от своих незаметно для врага. Макран с разведчиками доставили спелёнатого кочевника с кляпом во рту и сбросили под ноги Галхама. Воевода стоял рядом с Салемом в окружении воинов. Бета отправился за стены крепости вместе с дружиной. Отряд в пять десятков душ, покинув Горное гнездо через подземный туннель, смог незаметно обойти стан кочевников вдоль северной гряды и окопался в тылу на укрытом порослью кустов пологом склоне. Воевода с домином подошли к пленнику. На них из-под косм падавших на скуластое лицо волос смотрел альфа, одетый в грязную домотканую рубаху под нагрудником и штаны из облезлого меха. Тощую косицу, подвязанную на затылке в двойной узел, протыкала короткая костяная спица. Ею ковырялись в ушах, чистили ногти и вылавливали из котлов излюбленное блюдо кочевников "пакун" — куски варёного теста, начинённого потрохами. Бета присел на корточки, брезгливо рассматривая покрытое шрамами лицо. Воин смотрел на него с вызовом, сверкая яростью тёмных, как ночь глаз. От кочевника несло потом, лошадиным духом и кислой брагой. Салем потянулся к кожаному нагруднику, обшитому медными бляхами, подцепил пальцем свисавшую с шеи пленника железную цепь с обломанным медвежьим клыком, продетым в грубое кольцо. — Канды атар, — произнёс в растяжку на языке кочевья, — вы захватили десятника. Хорошая добыча. — В кусты отошёл по нужде, — пророкотал за его спиной здоровяк Макран, — со спущенными штанами и схватили. Даже подтереть зад не дали. Стоявшие рядом с воеводой дружинники разродились смешками. Пленник зыркнул на альфу с ненавистью, замычал сквозь кляп. Салем неторопливо выудил из-за пояса короткий кривой кинжал и поднёс к лицу ордынца. — Тебе будут задавать вопросы, а ты отвечать, — сказал на языке пленника. Гортанный привкус чужих слов дразнил гортань вибрацией. — Если будешь молчать, я подрежу твои сухожилия. Сначала на руках, потом на ногах, и ты войдёшь в чертоги богов не воином, а калекой, не способным сидеть в седле. Пленник, побледнев, шумно сглотнул. — Что ты ему сказал? — полюбопытствовал воевода. — Что предам его смерти, которая не позволит ему сидеть за пиршественным столом с мёртвыми героями «кобыльего народа». Этой чести может быть удостоен только тот, кто сумеет сесть в седло. — В посмертие мы приходим без ран. — Не для кочевников, — Салем поднялся, сделав знак одному из разведчиков вытянуть кляп. — Для Орды увечье, что лишает воина возможности оседлать коня — величайшее горе. В обитель богов воин может попасть лишь в седле и держа в руках лук. — Дикари, — воевода скривил рот. — Они — для нас, а мы — для них. Пленника поставили на колени. Кляп вытянули, и один из воинов сунул под редкую, сальную бородёнку альфы свой меч. — Как тебя зовут? — спросил у пленника Салем на языке кочевья. — Ахтыр, — прохрипел альфа, облизав языком пересохшие губы. — Воды. Бета отстегнул от пояса обтянутую кожей флягу, бросил одному из воинов. Тот, шагнув к пленнику, поднёс горлышко фляги к его губам. Альфа пил жадно и долго, опасно гоняя кадык вдоль лезвия меча. Отлип, лишь опустошив флягу и сплюнул вбок. — Ты говоришь на общем*? — спросил у него воевода. — Попробуешь солгать, и я велю отрубить тебе руку. Альфа, помедлив, ответил, ломая язык: — Плохо… говорить… — Свой толмач имеется, поймём, — воевода усмехнулся. — Кто каглай* твоего кереса? Пленник выпрямил спину: — Джангар — сын Агбака, внук Сабутая, великий каглай, рождённый от небесной кобылицы Манук… — Все семь колен предков твоего каглая нас не интересуют, — оборвал его восхваления Ратт. — Расскажи, кто созвал в долину кересы? Кто возглавил поход? Пленник перевёл немигающий взгляд на домина: — Углат Обломанный меч, рождённый от… — …небесной кобылицы Манук, — договорил Галхам, — это мы уже слышали. — Воевода склонился к молчавшему Салему. — Они и вправду думают, что их каглаев рожают кобылы? — Такова их вера, — хмуро подтвердил бета. — И кто таков этот Углат Обломанный меч? — Этого имени я не знаю, — Салем думал о том, что пленник упустил упоминание прародителей своего каглая, что не могло быть случайностью. Прозвище каглая явно указывало на бету, не способного породить потомство. Вот только ни один из Хранителей не водил за собой кересы. О таком домин не слышал. — Спроси его, ждёт ли Орда подмогу? — вырвал его из размышлений приказ воеводы. Салем перевёл вопрос. Кочевник повёл плечами. — Они придут, — ответил на родном языке, — и мы спляшем на ваших костях под бой барабанов-кушут! — Ну, для этого сперва нужно, чтобы крепость пала, — услышав перевод, Галхам уложил мозолистую ладонь на рукоять меча. — А это и у врага пострашнее, чем ваше вшивое племя, не вышло. Сколько воинов пришло под стены? И сколько на подходе? — В подсчёте он вряд ли силен, воевода, — вмешался Салем. — Ответит тебе, что их как звёзд на небе, как рыбы в реке. Другого сравнения не знает. А что касается подмоги, думаю, он лжёт. Мы видели свежие следы на перевале, вот только вели они из долины, а не к крепости. Ночью из лагеря ушло много всадников и волокуш. Я ведь прав, Ахтыр-десятник? Пленник отвёл взгляд, показав, что общий понимает куда лучше, чем говорит. Салем хмыкнул. По дороге к месту засады разведчики выявили мешанину из свежих следов. Ахтыр подтвердил его догадку о том, что в лагере врага поселился раскол. — Позволь поставить пленнику иной вопрос, воевода, — бросил, не оборачиваясь. — Ставь, — рассерженно буркнул в бороду Ратт. — Ты больше моего об Орде знаешь. Отрицать бета не стал, воевать с кочевниками приходилось на службе у князя Шэррана. — Зачем под стены Горного гнезда кересы пришли? — спросил у пленника. — Белое железо, — проскрипел пленник на общем. — Много… Нам обещано. — Серебро? — Салем задрал бровь. — Кто вам о нём рассказал? Пленник поджал губы, показав, что отвечать не станет. Домин вновь потянул кинжал из ножен, красноречиво поскрёб ноготь большого пальца лезвием. Кочевник не спускал глаз с кинжала. — Чужак… — выплюнул сквозь зубы. — Сладко пел, что в крепости много белого железа. Мало воинов. — Мало воинов? — воевода нахмурился. — Вы знали, что часть дружины ушла в горы? — Это не помогло бы вам проникнуть за стены, — Салему услышанное не понравилось, как и Галхаму. — Твердыню Дарханов вам не взять. — Только если не откроют врата, — кочевник оскалил кривые жёлтые зубы. Салем переглянулся с воеводой. Кочевник перешёл на родной язык, и Ратт его не понимал. — Они ждали, что им откроют врата изнутри, — сказал бета тихо, так, чтобы остальная дружина не услыхала. Воевода издал невнятный возглас. — Врёт, небось. Кто врага в родное гнездо запустит? Каждый знает, что кочевники в поселениях с вольным людом творят! — Врата врагу никто не открыл, — резонно напомнил бета. — Похоже, обманул вас чужак, — сказал на языке «кобыльего народа», обращаясь к пленнику. Ахтыр промолчал, красноречиво подтверждая его догадку оскалом. Домин покачал головой, осмысливая услышанное. Кочевье пришло под стены крепости, влекомое обещанием быстрой добычи. Лагерь разбили для отвода глаз, действуя по согласованному плану, да только ворота так и остались заперты, и Орда в отчаянии хлынула на стены, понадеявшись на перевес сил и на то, что защитники Горного гнезда дадут слабину. Ожидания не оправдались, крепость отбила атаку, поселив в стане врага разброд. — Следует послать в крепость гонца, — сказал вслух, — предупредить, что за стенами, возможно, предатель прячется. Каллен должен знать, что среди каглаев нет согласия. Выдержим ещё день-два осаду — и союз кочевников развалится, схлынет Орда. — А если нет? Если удержит Углат кересы? Нет уж, домин, план менять не будем. Каллену весть о предателе пошлём, но от задуманного не отступим. Как получим сигнал, обрушимся на головы врага и погоним из долины. Галхам был воином до мозга костей и жаждал сечи. В глазах альфы уже замерцал огонь берсеркера. — Орда превышает нас в численности, — загорячился домин. — Обойтись малыми жертвами не выйдет. Если кочевье ждало, что врата предатель откроет, то на долгую осаду кересы не рассчитывали. Многие уже ропщут, поняв, что крепость сама им в руки, как вызревшее яблоко, не падёт. Лучшим будет вернуться за стены и выждать, когда каглаи перегрызутся между собой и уведут свои кересы в поисках более лёгкой добычи… — …хлынув в предгорье, чтобы грабить и убивать поселян, — подхватил воевода. — Нет, Хранитель, уйти безнаказанными кобыльникам мы не позволим. Двенадцать загубленных душ нам этого не позволят. Каллен принял решение, и мы будем следовать приказу наследника. — Если приведём к нему пленника, и он услышит то, что услышали мы, Каллен изменит своё мнение! — И покажет свою омежью слабость. Гнать врага нужно до самых равнин, чтоб в другой раз неповадно было в горы соваться. Дождёмся сигнала из крепости и начнём, — воевода, завершая разговор, подозвал к себе одного из разведчиков. Слушать возражения беты не стал. ***       Каллен стоял на стене, следя за кружившими в небе двумя крыланами. В седле гриффов сидели всадники в золочённых шлемах, наблюдавшие с высоты за перемещением врага. В руках то одного, то другого мелькали сигнальные флажки разных цветов. Застывший за спиной омеги младший из сыновей Ратта — Нэдир, как и Дарующий, не отрывался от крыланов, готовясь в случае атаки передать команду по цепочке стоявших у зубцов лучников. Время от времени Ратт бросал нетерпеливый взгляд на башню, где в бронзовой чаше уже выложили горой поленья, пропитав древесину маслом. Дозорные были готовы подать сигнал засевшим в долине дружинам крепости. Всю ночь, пользуясь темнотой, в твердыню Дарханов возвращались воины, отправившиеся с Гаэллем в Махэоллас Дартан. Половина отряда вновь оказалась за стенами лишь ближе к рассвету, вторая часть осталась снаружи, намереваясь ударить по врагу, зайдя с тыла, соединившись с дружиной под предводительством Галхама. Крепость готовилась дать бой кочевью и прогнать Орду за пределы долины. Заметив отблеск света, мелькнувший и тут же погасший у северного склона, Каллен, встрепенувшись, окликнул альфу. Нэд, как и Дарующий, сигнал заметил и подозвал одного из рыскачей. Отдав приказ, альфа подошёл к омеге. — Отец передаёт, что готов с воинами в бой вступить. — А что Бодвин? — Также на месте. Ждёт сигнала из крепости на южном склоне. Рыжему альфе было поручено вести в бой ту часть дружины, что вернулась из похода, утратив своего таэта. Воины были удручены и рвались в бой, желая возвратиться в долину для поисков Ат-Нараша. Крепостники ждали сигнала из Горного гнезда, но Каллен не спешил отдать команду поджечь сигнальные огни. Каллен обратил взгляд на север, к Ничейным землям. Тирит с Амарисом, посланные с жезлом к храму древних, до сих пор не вернулись, и тревога пожирала Дарующего, лишая необходимой уверенности. Разрываться между боем с Ордой и страхом за друзей Дархан не желал. Его голова должна быть холодной, а тело собранным, но о каком спокойствии могла идти речь, когда те, кому он доверил спасение куда большего, чем крепость Дарханов, не давали о себе знать? Дархан терялся в догадках, думая о том, что же могло вызвать задержку. Их задание было относительно простым. Найти развалины в месте, не посещаемом ни одной душой, проникнуть в Храм древних и отправить Даа саж во тьму. Однако, похоже, что-то пошло не так. — Магрис? — Нэдир с почтением напомнил о себе, и омега встрепенулся, поднимая голову. — Воины ждут сигнала. Если позволишь мне дать совет… — Твой совет мне не нужен, Нэдир, — проронил он, не оборачиваясь. — Пусть ждут. Ратт отступил, пряча вспышку разочарования в глазах. Он утратил как право давать советы, так и доверие, провалив задание и потеряв свой отряд. Молодой воин не роптал, был рад тому, что его не засадили в каменный мешок, даровав свободу на время осады, но его наказание ещё ждало его впереди. Стук палки, сопровождаемый хриплыми выдохами, отвлекли обоих от лагеря Орды, и Каллен развернулся, уже зная, кого увидит. Анат дэл Такар присоединился к дружине Горного гнезда, прорвав оборону в виде Пелегуна, грозившего тал линге смертью, если тот покинет ложе. Воин настоял на своём, поднялся на стены с помощью костыля, едва не теряя сознание от боли, и омега, оценив его упрямство, позволил ему остаться. Остановившись рядом с наследником, тал линге оперся на костыль. За спиной дэл Такара застыл воин крепости, приставленный к альфе. Тал линге доверяли только отчасти и оружия не дали. Анат настаивать не стал, знал, что был чужаком. — Лагерь защищён слабо, — сказал, глядя на кочевье. — С левого фланга почти гол, ни укреплений, ни дозора. Если ударить оттуда и отсечь центр, то большая группа врага будет отрезана от перевала. — То же самое сказали и наши рыскачи, — подтвердил Каллен. — Кересы сами решают, как укреплять свою часть лагеря. Этот оказался самым беспечным. Туда и ударим. Тал мор покачал головой, оттирая испарину со лба. Воин едва стоял на ногах, но упорно стен не покидал. — Мне жаль, что я не могу взять меч в руки и пойти в бой с дружиной твоей твердыни, даар*. — Это право ещё нужно заслужить, дэл Такар, — холодно ответил наследник. — Мне некуда возвращаться, — с горечью произнёс он. — Если позволишь заслужить это право, моя рука и голова послужат крепости. Дархан промолчал. Поднявшегося на крепостные стены Ансельма Нэдир заметил первым и тронул наследника за локоть. Дарующий обернулся. Жрец был взволнован и, не медля, бросился к наследнику. — Магрис, — Ансельм ухватил его за руку, — ты должен пойти со мной! Дархан нахмурился. — Сейчас не время… —Я не знаю, что мне делать с Ловисом, — перебил тот, забыв о почтении. — Это всё проделки «серого», забери его к себе Тёмный! — Опускаться до проклятий жрецу не пристало, но Ансельма трясло от негодования. — Я знал, что мерзавец принесёт с собой беду! — О чём ты говоришь? — услышав имя Ловиса, омега изменился в лице. Вина перед родителем Рамира незаживающей язвой тлела внутри. — Ты должен пойти со мной, магрис. Нэдир заговорил было, напомнив о ждущих сигнала Бодвине и Галхаме, но Каллен последовал за жрецом. Ратту ничего не оставалось, кроме как поспешить за ними. До святилища, отданного жрецу по приказу наследника, добрались едва не бегом. У входа стояли двое бет-стражей, тут же отступивших от двери. Дархан сам распахнул створки и, войдя внутрь, направился к келье Ловиса. Голос Дарующего услышал ещё на подступе к келье. Ловис колотил в дверь и разгневанно кричал в решетчатое оконце, чтобы его выпустили наружу. Увидев появившегося перед дверью Каллена, Ловис издал облегчённый возглас. — Наконец-то! Каллен, вели выпустить меня, — он ухватился за прутья оконца тонкими пальцами со сбитыми костяшками. — Меня заперли здесь и не желают выпускать! А меня ждёт родитель и подготовка к торжеству! — Торжеству? — Дархан в ошеломлении отступил. Глаза Ловиса сверкали лихорадочным светом, а живые эмоции кривили рот. — Свадьбе, Каллен, — Ловис оглянулся через плечо, обозревая свою келью, будто видел это место впервые. — Зачем меня здесь заперли? Того потребовал мой будущий супруг? Нарэты решили, что только клеть поможет мне сохранить девственность до освящения нашего брака с Броганом? Это жестоко! Расскажи о том, что со мной сотворили, своему деду. Я уверен, что Каэлл Дархан вступиться за меня и велит освободить! — Мой дед мёртв, Ловис, — выдавил Каллен. — А ты с Броганом уже несколько зим как супруги. Изумление, разлившееся по лицу Ловиса, было неподдельным. — Что ты такое говоришь, Каллен? Твой дед жив. Вчера утром он пообещал моему родителю повести меня к алтарю вместо моего умершего отца. И подарил браслет, укрытый самоцветами за послушание. Этот факт Дархан помнил. Вот только и обещание, и дар были прошлым, которое несчастный родитель Рамира считал настоящим. — Ты… помнишь своё дитя, Ловис? — вытолкнул его язык, прежде, чем он сумел себя сдержать. — Рамира. — Да пребудут с тобой боги, — Ловис заломил тонкие брови. — Я ещё не был отдан супругу, откуда у меня могут быть дети? — Он обезумел, — шепоток Нэда за спиной, полный суеверного страха, заставил Каллена передёрнуть плечами. Жрец с альфой стояли позади, слушая их разговор, но в него не вступая. — Кто это? — Ловис вытянул шею, услышав голос. Со своего места он мог видеть только наследника. — Это Алатар подослал тебя допросить меня, чтобы проверить, добродетелен ли я? Скажи ему, что его подозрения оскорбительны. — Скажу, — он кивнул, делая знак открывшему рот Нэду молчать. — Но боюсь, что… до торжества тебе придётся побыть здесь. Твой родитель согласился с тем, что последние дни свободы тебе стоит провести в молитвах, очищая дух и тело. — Мой родитель знает? — В глазах Ловиса разрослось сомнение. — Он дал согласие на твоё заточение в храме. Таков… древний обычай этих земель. Ты ни в чём не будешь знать отказа, но покинешь келью только перед самым принесением брачных клятв. Таково решение не только твоего родителя, а и нашего тэра, дабы уберечь твою честь. Ловис растерянно кивнул. — Если этого хочет тэр… Я подчинюсь его воле. Каллен, чувствуя, как опускается тяжесть новой лжи на его плечи, отступил от двери. Не задерживаясь, он прошёл мимо Ансельма с Нэдиром и стремительно покинул коридор с кельями. Остановился только в молельном зале, сжимая кулаки и прерывисто дыша. Ансельм покашлял в кулак, вырывая его из мельтешения мыслей. Дархан, не оборачиваясь, поднял голову. — Как это могло произойти? — Это дело рук адепта Айноши… Они заговорили одновременно и так же замолчали. Каллен махнул рукой, позволяя ему говорить. — Азагар пришёл к Ловису незадолго до того, как отправился в горы с таэтом, — жрец последовал приказу. — Он пробыл в келье Ловиса достаточное время, чтобы сотворить свою богопротивную волшбу. Когда я вернулся в храм, Ловис спал. Я не стал будить его, и он проспал целые сутки. А когда проснулся, был слаб и молчалив, до сегодня дня. — Азагар лишил его памяти? — Адептам Айноши под силу и не такое. Они играют с нашим сознанием и не знают меры греху. Наследник закрыл глаза. В память скользнули слова Азагара, сказанные ему перед тем, как жрец покинул крепость. «Я позаботился о том, чтобы его разум был очищен от страданий». «Серый» уверил его, что Ловис ничего не вспомнит. И, похоже, сдержал своё слово. Ловис не помнил ни магического всплеска, порождённого Калленом, ни своего брака, ни Рамира. Ловис больше не страдал, но и не помнил собственного сына. — Не так я хотел помочь Ловису, — прошептал он. — Азагар должен быть изгнан из крепости за своё преступление, — упорно гнул своё жрец. Дархан развернулся. — Ты можешь вернуть Ловису память? — спросил резко. Жрец всплеснул руками: — Такая магия противна богам! — Понять так, что это не в твоих силах? — Нет, магрис! — Тогда я не буду столь поспешен в своих решениях. Каллен направился к выходу. Нэд, оставив жреца в растерянности смотреть им вслед, присоединился к наследнику. До стен добрались в полном молчании. У ступеней их ожидал один из всадников крыланов, сообщив, что отряд загонщиков подал сигнал о прибытии на условленное место. Дархан, выслушав донесение, поспешил на стену. Нэд едва поспевал за омегой. Подол его верхнего платья вздымало ветром, открывая стройные ноги и округлые ягодицы, обтянутые узкими бриджами. Альфа поспешно отвёл взгляд в сторону. Заметь кто, как он засматривается на наследника, — не сносить ему головы, если дойдут слухи до таэта. Если Гаэлль ещё жив, промелькнуло в сознании. Мысль заставила устыдиться. Смерти Ат-Нарашу он не желал, пусть и мечтал занять место таэта рядом с Калленом. У его руки, на его ложе… Поднявшись на стену, Дархан двинулся к зубцам, вцепился в холодный камень, глядя на долину. Лагерь кочевников бродил оживлением: враг готовил новый штурм. Но первыми атакует крепость. — Жгите огни, — Каллен развернулся к Нэдиру. — Покажем Орде, как платит врагу за обиду Север! общий* — имеется в виду сформировавшийся за века суржик — общий для всех трёх частей этого мира язык. каглай* — глава кереса, керес — объединенное в одну группу племя кочевников. даар* (язык моэрр) — уважительное обращение к господину.