Ущербная Луна

      Север решил побаловать перед долгой зимой запоминающимся теплом, и всю следующую седмицу долину щедро заливало солнцем. Пользуясь наступившим «омежьим летом», Гаэлль принялся за осуществление своего плана по укреплению крепости. Собрав дружину, альфа объявил, что намерен поднять заметно просевший за века внешний земляной вал. Не меньшего внимания требовали и печи оружейников, а также казармы, и дом медикуса, где науку Пелегуна постигали трое его помощников-бет. Загрузив дружину работой, сам таэт трудился наравне с остальными, начиная свой день на заре с обхода крепости и заканчивая его на валу, где пропадал до ночи. Возвращаясь в господский дом, альфа долго отмокал в купальнях, после чего отправлялся в обеденный зал, где его ожидал Каллен. По обычаю вечернюю трапезу следовало проводить в кругу семьи. И теперь состояла она для Ат-Нараша из его супруга и довесков в виде Алатара, его сынка Брогана и Ловиса. По левую руку от таэта за стол садился Даннар, а изредка и Галхам. Воевода предпочитал трапезничать в своём доме, лепившимся к стенам казармы. Ансельм скромно умащивался на конце стола. Со времени возвращения из Великодубровицы Ат-Нараш ни разу не посетил спальни Каллена, однако не забывал выслушивать подробный отчёт Пелегуна о состоянии своего омеги. Дарующий желанию своего старшего знать о том, когда он вновь сможет принять его на ложе, не препятствовал. Каллен, принявший на себя обязанности главного омеги в доме, был занят так же, как и его старший, обнаружив, что обязанности праймера были далеко не так просты, как он думал раньше. Обратиться же за помощью к Алатару Каллен не мог. Дархан скорее откусил бы себе палец, чем признал, что не способен справиться со своей задачей. Но помощь пришла к нему с неожиданной стороны — добрыми помощниками ему стали Тирит с Амарисом. Оба вести хозяйство были с малолетства обучены, и глаз имели зоркий, всё подмечающий. С их помощью Каллен сумел разобраться в хитросплетениях переданных ему Алатаром учётных книг и провести тщательный осмотр доставшегося наследнику Дарханов хозяйства. Подсчёт богатств, оставленных Каэллом — имевшим немалый доход с серебра, добываемого на рудниках в горах Махеоллас дартан, занял несколько дней. Закончив сверять записи с содержимым кладовых, зернохранилищ и сокровищницы, Дарующий заперся в своих покоях, чтобы обдумать обнаруженное. На следующее утро Каллен призвал к себе Салема с Ансельмом. Обнаружив в спальне наследника Феникса с Тиритом, домин поднял брови. — Дело есть, — пояснил на его не заданный вопрос Каллен. Ансельм вопросов задавать не стал, примостившись в углу на стуле. Дархан опустился в кресло у окна. На среднем пальце правой руки Дарующего сверкнул алым отсветом рубин в перстне тэра. Феникс разместился у ног наследника на большой подушке. Тирит замер за креслом Дархана. Все трое являли собой части одного целого, и Салема в который раз посетила ревность. — Неужели? — не удержался от сарказма домин. — А казалось, что в моей помощи тебе уже и нужды нет. — Есть, Салем, — спокойно подтвердил Дархан, глядя бете в глаза. — Но, если обязанность быть мне плечом — в тягость, я отпущу тебя. Бета напрягся, сбрасывая кривую усмешку. — Зачем ты позвал нас? — спросил, складывая руки на груди. — Знать хочу, платил ли мой дед дань с добычи серебра? Вопрос Дархана домина удивил. — Мне о том ничего не ведомо. Слушая ответ беты, Каллен смотрел на жреца. Ансельм, как и Салем, отрицая, покачал головой, но, в отличие от домина, не смог скрыть скользнувшего в глазах беспокойства. — Что ж, раз неведомо, то и спроса нет, — Каллен повернул голову на стук в дверь. — Отвори, Тир, — велел он Хранителю. О том, кого ждёт наследник, Салем спросить не успел — ответ дал появившийся на пороге Алатар. Старший омега был весьма обозлён тем, что его вызвали к наследнику, будто простого служку, но увидев присутствующих в покоях Салема с Ансельмом, Дарующий высказывать своё возмущение не стал. — Будь так добр, племянник, изложи причину того, зачем ты оторвал меня от важных дел, — высоким мелодичным голосом выдал он, сев в кресло, — и не станем задерживать друг друга больше, чем требуется. — И в мыслях не имею затянуть наше общение, — в тон ответил Дархан. — Я отпущу тебя, как только ты дашь ответ по поводу несоответствий, обнаруженных мною в учётных книгах. Алатар напрягся, впивая ногти в подлокотники кресла. — Не понимаю, о чём ты ведёшь речь. Каллен подал знак, и Феникс, поднявшись с подушек, открыл лежавшую на столе учётную книгу. — Объясни мне, магрис Нарэт, — вновь заговорил Каллен, — почему из двадцати бочек закупленной тобой солонины, в наличии имеется лишь пятнадцать, а зерна — ровно половина. Так же хотелось бы получить ответ, куда девалось одиннадцать бочонков славного вина из долины Кунн, а так же пятьдесят локтей шёлка, привезённого с Юга и закупленного по баснословной цене, — взгляд Дархана скользнул по платью старшего омеги, с алой подкладкой, расшитой серебряной нитью. — Как и то, куда девался обоз с пушниной, что так и не попал в кладовые. Зато, как стало мне ведомо, некий купец Антир Кривой Зуб, прибывший в крепость несколько седмиц назад, хвастался тем, что почти за бесценок разжился несколькими тюками песца и чёрно-бурой лисицы. — Уж не в воровстве ли ты меня обвиняешь, племянничек? — прошипел Алатар. — Пока только требую от тебя пояснения, дядюшка. — Это возмутительно! — Нарэт вскочил на ноги, гневно раздувая ноздри — холёное, не утратившее своей красоты лицо омеги исказило злобной гримасой. — Ты не посмеешь обвинить меня в подобной мерзости! Твой дед доверял мне, и я вёл дом, как и подобало! — Похоже, не забывая о своём интересе. — Да как ты смеешь… Алатар рванулся к наследнику, но на его пути встал Тирит, опередив домина. Салем с недовольством всунул кинжал, покинувший ножны, обратно. — Сядь, дядюшка, — продолжил Каллен, глядя на пылавшего багрянцем Алатара снизу вверх, — я ещё не закончил. Нарэт отступил к креслу. Тирит сложил руки на груди, глядя на него с ухмылкой. — Кроме великого множества мелких и крупных несоответствий, — продолжил Каллен, — мною было обнаружено, что за последние шесть лун Брогану были выданы три сотни полновесных монет серебром на закупку меди для оружейных мастеров, а так же кожи для сёдел и сбруи… — Они были закуплены, — оборвал его старший омега. — Но не в том количестве, что объяснило бы растрату трёхсот монет. — Дорога требовала затрат… — Настолько весомых, что поглотила половину всей выданной суммы? — Она не составила половины! — Ты прав, — согласился Каллен, — я ошибся — большей половины суммы. Которую Броган потратил на посещение кабаков, продажных бет, покупку нового коня и кольчуги. А так же ожерелья из жемчуга в шесть нитей, преподнесённое им тебе в дар. — Хороший сын, — пробормотал Салем, усмехаясь. Алатар вскинул голову. — Воину рода Дарханов не пристало ездить на мерине и носить дырявую кольчугу. Сам Каэлл дал ему на это своё позволение. — Как удобно, — подхватил всё тот же домин, — ведь тэр уже не сможет ни подтвердить, ни опровергнуть твоих слов, магрис.  — Мне не требуется оправдание мертвеца, — Нарэт не был бы самим собой, не сумев быстро взять себя в руки и натянуть заносчивую личину, — твои обвинения диктуются обидой, Каллен, на то, что воспитателем я был строгим и не давал спуска. Но, видать, я не справился со своей задачей и вырастил мстительного щенка, упивающегося властью! Он поднялся, с нарочитой тщательностью оправляя пышные рукава. — Попробуй обвинить меня перед таэтом, наследник, и я также найду, что сказать о твоём окружении. — Закончив со складками, Алатар устремил взгляд к лицу домина. — И как бы моё откровение не принесло куда большего вреда твоим друзьям, нежели мне. Не дожидаясь реакции наследника, Алатар, взметнув подолом верхнего платья, покинул покои. Тирит с Фениксом, ожидавшие совсем иного развития событий, синхронно развернули головы к Дархану. Тот смотрел на домина. — Должен ли я знать что-то, что может повлиять на моё решение выдвинуть обвинения против Алатара, Салем? — спросил он у беты. Салем шевельнулся, выныривая из задумчивости. — История поросла быльём, но Алатару известно, что я был причастен к бунту против князя Шэррана, как и твой отец, и приказ о моей смертной казни не отменён. — Разве князь не объявил амнистию бунтовщикам? — Мне прощения не будет. Я был виновен в грехе куда худшем. Я убил альфу. Воина своей дружины. Но о том, почему я так поступил, позволь мне промолчать. Каллен откинулся на спинку кресла. Убить боевого побратима было грехом, что делало воина изгоем. Салему не будет места в Горном гнезде, если про это прознает дружина крепости. Нарэт надёжно связал руки наследнику своей угрозой. Дархан потёр лоб, понимая, что ради домина будет вынужден спустить Нарэтам с рук их воровство. Не произнеся ни слова упрёка, он отпустил Салема. Как только дверь за бетой закрылась, Каллен заговорил с Ансельмом, перейдя на старое наречие северян. — Моего деда больше нет,  — напомнил он жрецу, — и его волей я стал его наследником. — Я помню об этом, — сдержано ответствовал бета, покосившись на прислушивавшихся к их разговору южан. — Тогда я приказываю тебе ответить мне правду. И сказать, куда уходит десятая часть добычи серебра. Только не лги мне, Ансельм, — предупредил Дархан. — Я не сведущ в ведении дома, но что умею отменно, так это считать. И способен сравнить добычу серебра с количеством отлитых слитков. Из года в год, десятая часть серебра не проходила отливку и не попадала в сокровищницу рода. — Алатар к этому не причастен. — Знаю, — в его словах Каллен не сомневался, — провернуть подобное ему было бы не по силам. Да и никому другому в крепости. А значит, делалось это с согласия моего деда. — Именно, мал хаиме. Но большего я тебе сказать не в праве. — Почему? — Потому, что поклялся молчать. И если ты веришь, что твой дед принимал решения, что служили на благо его народа, ты продолжишь закрывать глаза на десятину, и не будешь нарушать того положения дел, что сложилось ещё во времена твоего прапрадеда — Дагнула Однобрового. Каллен нахмурился, отказа не ожидал. Жрец, склонив седую голову, вышел за дверь. Оставшись наедине с Фениксом и Тиритом, Каллен некоторое время сидел, погрузившись в свои мысли. Слова старого жреца только усилили его желание докопаться до истины, однако было ясным, что Ансель правды ему не скажет. Но Ансельм всё же дал ему необходимую подсказку, и стоило внимательнее просмотреть архивы рода Дарханов. Потянувшись, Каллен захлопнул учётную книгу и велел Тириту спрятать её в сундук под замок. Ключ Дархан повесил на шею и подошёл к окну. Толкнув створки, омега впустил в покои стук кирок, звон наковален и запах дыма, что шёл от плавильных печей. В крепости кипела жизнь, маня наружу бурлением людского варева и безоблачным светлым небом. Сев на подоконник, Каллен устремил взгляд на крепостные стены. Со своего места он видел дозорных, прохаживавшихся вдоль зубцов. За внешними пределами крепости всё ещё шли работы на валу. Каллен знал, что его подняли на высоту десяти локтей, установив основу для будущих врат. Тирит, подойдя к омеге, выглянул во двор через его плечо. Под окнами дома стояла подвода, возле которой суетилась прислуга. На дно укладывали корзины с провизией для работавших на валу воинов. — Твой старший никому без дела сидеть не даст, магрис, — проворчал бета. — Дед давно хотел заняться внешним кольцом, да всё никак руки не доходили, — Каллен завёл прядь за ухо, открывая щёку и шею, покрытую пятнами. — Даннар рассказывал, что Гаэлль строил лучшие фортификации для Короля-Паука. Бета нахмурился, уловив нотку гордости за старшего в голосе Дарующего. — Невелика заслуга — указывать, где копать да что, — буркнул он. — Не скажи, — Феникс, плетя косу, присоединился к ним, — говорят, что Гаэлль наравне с остальными и копает, и землю носит. — Кто говорит? — грубовато бросил Тирит. — Да омеги болтливые, — связав кончик косы лентой, Амарис перекинул её на спину, — те, что воду и еду воинам возят. Табунами туда бегают, с альфами заигрывают. Говорят, что Ат-Нараш прекрасен как бог: высок, силён и кожа его, покрытая потом, переливается на солнце, словно глянцем облитая… Феникс шумно вздохнул, загрезив о чём-то своём, не замечая, как напрягся Каллен. Зато заметил Тирит и с беспокойством отодвинулся, когда наследник решительно сполз с подоконника. — Подай-ка мне жилет поскромнее, Тир, — велел он, развязывая завязки ворота рубашки. — Полотняный, без вышивки. И штаны для верховой езды с сапогами. — Что ты надумал, магрис? — Отвезу обед своему супругу, — омега порозовел щеками. — Разве не моя обязанность кормить своего старшего? Спорить с этим не нашлось аргументов, и бета без охоты направился к сундукам. Феникс, воодушевлённый идеей вырваться из дома, где сидел пташкой в клетке, бросился к зеркалу — прихорашиваться. *** Тем временем работа на внешнем валу кипела. Длинная цепь из полуобнажённых тел с кирками и лопатами растянулась от южной до северной оконечности стен крепости. Вдоль вала топтали широкие тропы гружённые корзинами с землей и камнем зуары. Неповоротливые ящеры, ревя, мотали большими головами, подгоняемые тычками пяток и уколами острых палок. Глаза зуаров закрывали кожаные накладки, и ящеры слепо следовали командам погонщиков. Время от времени с вала срывался в небо грифф, координируя работу копателей на разных концах вала. Сам таэт Ат-Нараш занял место у шатра, разбитого у каменной дороги, соединявшей вал с воротами крепости. Уткнув ладони в колченогий стол, Гаэлль рассматривал лежавшую на нём карту, сверяясь с записями, сделанными углём на поверхности куска пергамента, лежавшего рядом. За спиной таэта топтался Даннар. Галхам, обнажённый по пояс, как и оба побратима, шумно пил воду из подхваченного у мальчишки-водоноса бурдюка. Вода лилась по усам воеводы, заливая рыжую поросль на груди. Рядом с отцом стоял Нэдир, единственный из всей четвёрки одетый в камзол, кожаные штаны и сапоги. Без единого комка грязи на одежде — чистый, не выработанный. Сославшись на травмированную спину, сорванную накануне в учебном бою, младший отпрыск воеводы в работах участия не принимал. На лице молодого альфы, следящего за отцом, застыло выражение неодобрения, от которого он тут же избавился, стоило Ратту-старшему сбросить бурдюк в руки мальчишки и встряхнуться, подобно псу, разбрасывая вокруг себя капли воды. — Ещё седмица — и закончим, — крикнул воевода таэту и поскрёб вымазанный в серой глине бок, — если не хлынут дожди. Ат-Нараш, оторвавшись от карты, глянул на небо. — Поднажмём и закончим раньше, — рассеяно отозвался он. — Успеем до дождей. — Рук рабочих мало, — Галхам махнул сыну и тот подал отцу полотенце. — Чтоб поднажать, омег и бет придётся с кирками поставить. — Вытерев потное лицо, воевода, перекинув полотенце через плечо, вразвалку двинулся к столу. — Люд с нижних долин кликнуть можно. Лишней звонкая монета для них не станет, а от нас не убудет. — Так и порешим, — Гаэлль отнял ладони от стола. — С Калленом только перетри, — подсказал воевода, понизив голос, — на казне Дарханов твой младший сидит. Напоминание о том, что таэту следовало решать вопросы сообща со своим омегой, вызвало хмурую тень на лице Ат-Нараша. — Перетру, — проскрипел альфа. — Не откажет. Вопрос обороны крепости в моём ведении. — Как скажешь, — воевода спорить не стал, разглядывая таэта. — Поговорить бы вам не только о казне, — проворчал он, — да и о наследнике позаботиться. По крепости слухи гуляют о том, что ты одно ложе с младшим своим не делишь. Брезгуешь. — А может окрепнуть даю, — с раздражением бросил Гаэлль. — Каллен был достаточно крепок, чтобы с честью выдержать брачную ночь, значит, и дитя выносить сможет. Ат-Нараш сузил полыхнувшие гневом глаза: — Так спешишь от меня Каллена избавить? Я в племенные жеребцы не записывался… Гаэлль запнулся, поджимая губу. А ведь именно так и было. Крепость и казна Дарханов в обмен на его семя. Но обидеть его Галхам не желал, потому, смягчившись, похлопал огорченно крякнувшего воеводу по бугрившемуся мышцами плечу. — Умей ждать, старый вояка. Всему своё время. Ратт отвёл взгляд к растущему вверх валу. Того, что времени может и не быть вовсе, говорить не стал. Как и того, насколько важен был наследник. Куда важнее, чем думал Гаэлль. Неподалеку на площадку, подняв воронку из пыли, опустился златогривый гриффон с Бодвином в седле. Молодой воин, одетый в одни короткие полотняные штаны и жилет, обмотал поводьями высокую луку седла и, спрыгнув на землю, направился в их сторону. Поравнявшись с ожидавшими его альфами, Бодвин ударил себя кулаком в грудь, приветствуя своего таэта. — Северная оконечность вала, считай, что закончена, — доложился он хрипло, жадно глянув на стоявший рядом с картой кувшин с вином, — мастер Даграст прислал сообщить, что приступает к закладке малой сторожевой башни. — Пусть не спешит, — прервал таэт, разглядывая лицо Бодвина — синяки, полученные альфой в бою за честь его младшего, ещё не сошли. Бой «обидчик» выдержал с честью, ожидаемо проиграв, и был Ат-Нарашем прощён. — Главное — вал до дождей закончить. Пусть перебросит своих людей на подмогу сюда, к воротам. Гаэлль перевёл глаза к указанному месту. Вал у ворот и вправду нарастал слишком медленно. Гора земли раз за разом проседала седлом, будто просачиваясь в невидимую полость. Ат-Нараш нахмурился, подметив, что тяжёлые балки дали перекос. Но отдать приказ проверить своё предположение не успел — на его плечо опустилась ладонь воеводы. — Гляди-ка, гости какие к нам пожаловали, — пробасил Ратт. — Пташки-щебетухи с хлебами да мясом. Кормильцы наши, поильцы. И уж не Каллен ли с ними? Ат-Нараш, услышав имя омеги, заметал взгляд по обозу из четырёх телег и кучки всадников. Дархана в стайке разряженных в пух и прах, словно на праздник собрались, омег и бет выловил быстро. Его Дарующий двигался в седле, рядом с Фениксом и Тиритом. В памяти Гаэлля всколыхнулось и тут же улеглось воспоминание об их первой встрече. Кобылку под Калленом узнал, как и светлый плащ, обшитый по подолу мелким узором, укрывавший плечи и голову наследника. А ведь что делал Дархан-младший в усыпальнице его семьи, Гаэлль так до сих пор и не узнал. Натянув жилет, Гаэлль двинулся навстречу супругу и перехватил кобылку под уздцы. — Приветствую тебя, магрис, — ровно приветствовал он своего младшего. — Решил посмотреть, как идут работы? — Из-за стен видно мало, — сдержано согласился с такой причиной Каллен, не спеша сойти с седла. Пальцы предательски дрожали, сжимая поводья. — Предупредил бы о своём желании, и я бы отвёз тебя за стены. — Это я способен сделать и сам, — вспыхнул Дархан, но тут же, устыдившись, утих. Гаэлль лишь следовал предписанным правилам, проявляя заботу о своём младшем. Пусть и претила Каллену такая опека. — Вижу, потрудились вы славно, — признал он, смягчая свои слова. Ат-Нараш кивнул, не спуская с него внимательных глаз — видел из-под капюшона один точёный подбородок, губы, да сверкнувший гневом глаз.  — Хочешь взглянуть поближе? — неожиданно для себя самого предложил альфа. — На долину с вала. Дарующий, отодвинув край капюшона, взглянул на старшего с настороженным удивлением. Что нового он увидит в долине, которую знал, как свои пять пальцев? Но с его предложением согласился, не придумав причину для отказа. На устах альфы промелькнула широкая улыбка и прежде, чем омега сумел сообразить, что последует, шагнул к нему и, обхватив за талию, снял с седла. Дархан оказался прижат к широкой груди и ухватился за плечи Ат-Нараша. Под пальцами проступили литые мышцы, а губы коснулись солоноватой кожи плеча. Тело Каллена окатило жаром, вырвавшим из горла короткий судорожный вздох. Потеряв выдержку, Дархан приник щекой к груди Гаэлля. В глазах Ат-Нараша мелькнуло ошеломление, но руки вокруг тонкой талии Дарующего сжались крепче. Сжались, чтобы тут же отпустить — Каллен, устыдившись своей мимолётной слабости, поспешно выбрался из объятий старшего. — Ты хотел показать мне долину, — напомнил он, розовея щеками. Ат-Нараш разочарованно отступил. Присоединившись к ним, воевода приветствовал Дархана и Феникса с Тиритом. Бодвин, подхватив взвизгнувшего Феникса, напугал омегу, и тот с деланным гневом шлёпнул его по руке. Даннар, появившийся следом за рыжим альфой, потемнел лицом. Вокруг обоза завертелась суета — воины, побросав кирки, подтягивались ближе, учуяв запах еды и омег. Дарующие, оживлённо щебеча, принялись выкладывать из корзин горшки и плошки. С подводы сняли бочонок с брагой, вызвав довольный гомон у альф. Вал постепенно пустел, подтягивая к телегам голодный люд. Ат-Нараш с Калленом направились к валу в одиночестве. Остановившись перед проёмом врат, Дархан задрал голову, рассматривая массивное сооружение. Взгляд омеги с невольным благоговением прошёлся по тщательно подогнанным крепким балкам. Альфа встал рядом. — Сколько битв ты провёл, старший? — тихо спросил у него омега. — Много, — таэт посуровел лицом. — Бывал и в осадах, что длились по множеству лун. Юг неспокоен, как и Север. А Эзариус строит свою империю мечом и брачными договорами. Думаю, что не пройдёт и двух десятков лет, как на Юге останутся лишь Кэсс и Йоннет. И тогда два королевства сойдутся в окончательной войне. Гаэлль замолчал. Слушавший его Каллен хотел было попросить альфу продолжить, но Защищающий подал ему руку и повёл по каменным ступеням наверх. Остановившись на широкой верхней площадке вала, альфа, так и не выпустив руки Дарующего, обвёл взглядом представшую перед ними долину. Изумрудно-зелёную, залитую солнцем, с квадратами полей и базальтовым кольцом гор. — Я по-прежнему генерал Йоннета, Каллен. И должен следовать приказам моего короля. — Теперь ты северянин, — Каллен обеспокоенно смотрел на своего старшего. Впервые они говорили как супруги. — Ты ничего не должен Йоннету. Твой дом здесь. — Я принёс присягу Эзариусу, и пока он не отпустил меня… — Ат-Нараш поджал губы. — Рано или поздно мне придётся вернуться и завершить свои дела на Юге. Боль, сжавшая сердце Каллена, заставила омегу задержать дыхание. Завершить свои дела… Каллен не был наивен и знал о том, что в далекой столице Йоннета генерал Ат-Нараш имел дом и любовника, слывшего одним из красивейших бет королевского двора. Кого выберет Гаэлль, вернувшись на Юг? Сытую жизнь в фаворе у одного из самых могущественных королей и красавца-бету или изуродованного омегу сурового Севера, не имеющего за душой неотразимого козыря Дарующих — способности рожать детей? Захочет ли вернуться в Горное гнездо, вновь оказавшись в колдовском великолепии столицы Йоннета и объятиях своего наложника? Каллен не сомневался, что знает ответ на свой вопрос, и горько изогнул губы. — Делай, что хочешь, старший, — выдохнул он, давя хлынувшую в голос обиду, и, вырвав руку, двинулся к ступеням. Он спешил уйти, покинуть Ат-Нараша, не чувствовать исходившего от него обманчивого тепла. Чужой… И таким для Ат-Нараша он будет всегда. Задумавшийся Гаэлль не сразу ощутил выскользнувшие из ладони пальцы и, встрепенувшись, позвал омегу по имени. Дархан не оглянулся, спеша уйти. Ат-Нараш, помянув Тёмного, сделал шаг вслед за омегой, когда земля под его ногами вдруг затряслась и зазмеилась трещинами. Уже ступивший на верхнюю ступень Каллен, почувствовав сотрясение почвы, испуганно вскрикнул и обернулся к старшему. Таэт, предупреждая, вскинул руку. — Беги! — крикнул он Дарующему. В следующее мгновенье земля под ним разверзлась щербатой щелью-ртом, и альфа исчез вслед за лавиной обвалившейся внутрь земли.