Кукловод

Закованное в клетку из металла И связанное путами врага, Отважно его сердце трепетало, За непокорность плата высока.

Прием. Генриху казалось, что ничего скучнее, чем сидеть в гулкой тишине приемного зала в одиночестве, нет. На прием, назначенный Инквизитором в два, никто и не подумал являться. Да и кто придет к нему, ведь он же всем внушает страх и отвращение! Генрих спрыгнул с высокого жесткого кресла и стал мерить шагами пустынную залу. До обеда с крупным промышленником Штальманом оставалось еще полтора часа, а Генрих уже помирал с скуки. «Да и о чем я могу разговаривать со Штальманом, если ничегошеньки в плавке стали вообще не смыслю?» — печально подумал Генрих. — «Вот если б он стал разговаривать со мной о приготовлении фарфора и создании кукол… тогда другое дело! Да я б тогда смог выдать себя и за создателя Графа или сказать, что помог бездарю Бернду поставить его на ноги. Кстати, о Графе!» Генрих точно знал, что Инквизитор утром улетел по делам со своей свитой и теперь в Замке никого не было. А это значило, что Генрих мог попасть в комнату, где Инквизитор оставил Графа. «Чудесно! Теперь-то мне точно не помешают заняться изучением этой адской куклы. Инквизитор вернется лишь к вечеру, у меня полно времени. Ну, а герр Штальман, скорей всего, уйдет ни с чем», — Генрих злобно потер руки. Наконец, он получит то, что хотел! Враг. Генрих трясущимися от счастья руками снял с крюка долгожданную клетку, на дне которой лежала измученная кукла. — Наконец-то ты мой, маленькая пташка! — радостно воскликнул он, запирая за собой двери, ведущие в его теперь уже новую роскошную мастерскую, где было всё, что угодно душе кукольника. — Раздевайся, сегодня у нас с тобой важный эксперимент. — Он хлопнул клеткой о стол так, что Графа подбросило и он пребольно ударился коленями и локтями. — А будешь кричать и дёргаться, я сделаю так, чтобы Инквизитор прикончил твоего папашу. Граф медленно встал. Всем своим видом он выражал непокорность и дерзость, и Генриху ненароком подумалось, что мальчишка запросто что-нибудь учудит, несмотря на угрозу Инквизитора лишить жизни одного из его родных — Отто или Мастера. Генрих с удовольствием бы выбрал жертву сам. Он бы с радостью посмотрел на боль на фарфоровом личике Графа. А пока же кукла медленно снимала с себя одежду, так, словно уже стояла на эшафоте, а палач нервно барабанил пальцами по топорищу. Наконец с одеждой было покончено, и Генрих нетерпеливо засунул руку в клетку, собираясь достать куклу, за что тут же был наказан — Граф от души наступил на его палец, да так, что Генрих взвизгнул и отдёрнул руку. Граф сам вышел из клетки. Генрих молча ткнул пальцем на специально приготовленную для эксперимента доску. Граф сощурился, а после с гордым видом прошёл на назначенное место. — Ложись, адская тварь. — Палец Генриха уже перестал болеть, но неприятные ощущения ещё остались, и Генрих на всякий случай потрогал его, убедившись, что все кости целы. Граф лёг. Верёвки. Генрих долго и тщательно привязывал Графа к доске, и за всё время пытки кукла не издала ни звука, хотя Генрих пару раз отомстил дерзкому Графу и специально дёрнул верёвки и натянул их крепче. Он точно знал, что они впивались в нежную кожу куклы и причиняли ей боль. «Ни за что бы не подумал, что он может чувствовать. Он же из фарфора, а разве фарфор живой? Впрочем, скоро я узнаю, что он на самом деле». Генрих надел очки. В них было гораздо удобней разглядывать мелкие детали, которые, Генрих был уверен, обязательно попадутся ему. Прибавил света над столом. Взял инструменты и принялся изучать распростёртое перед ним тело. Едва он наклонил голову пониже, желая рассмотреть нарисованные брови и вставленные разноцветные глаза, как получил плевок в лицо. Генрих выпрямился — если так пойдет и дальше, он вынужден будет принять радикальные меры. Хотя Генрих прекрасно понимал, почему кукла так себя ведет, он всё же считал, что для слишком наглых и заносчивых кукол можно придумать наказание. А пока он планировал справиться с мерзким Графом сам. И желательно без подобных происшествий.