Кукловод

От страха сердце сжато холода Стальным дыханием: вот он Летит над самым сердцем города, Фабричным смрадом окружён.

Полёт. Генрих всегда думал, что полёт должен быть возвышенным. Он — олицетворение свободы и вечности, и очень здорово, если под тобой простираются крохотные поля, леса, а под крылом живым дыханием трепещет ветер. Красивые белоснежные облака плывут сквозь утренний свет, а ты сам играешь наперегонки с ними в сиреневой выси. По крайней мере, когда Генрих думал об этом, он представлял всё именно так. Но то, что происходило с ним сейчас, никак нельзя было назвать одухотворяющей мечтой. Возможно, для Инквизитора полёт был именно таким, но для Генриха… нет, однозначно нет. Они вдвоём падали с огромной высоты, с балкона старого Замка. У Инквизитора были крылья, сложенные за спиной, а вот Генрих не мог похвастаться этим. Ветер свистел в ушах, выбивал воздух из лёгких, срывал с глаз непрошенные слезы, заставляя его захлёбываться своей силой. Он проникал везде, холодный и продирающий до самых костей. И Генриху казалось, что его тело оледенеет от такого напора. Держаться он мог только за наручи Инквизитора. Вернее, судорожно цепляться, так как руки всё время соскальзывали с холодного металла. Мыслей не было — в голове засел ледяной страх, сковавший все нутро смертельным холодом. Даже закричать не было сил. Резкий рывок расправленных чёрных крыльев выдернул его наверх, в густые облака смрадного дыма от труб заводов. Только сейчас кукольник заметил, что Инквизитор летит столь низко, что ноги Генриха касаются курчавых горячих клубов, а сам он висит прямо над голодным жерлом огромной заводской трубы. Он попытался поджать обожжённые ноги, но опоры не было. Генрих быстро потерпел поражение в этой борьбе и бессильно повис в воздухе. Не дай бог, Инквизитор скинет его туда! Затем они очень низко, едва не задевая кареты и экипажи, пронеслись по улицам города, заставляя лошадей испуганно шарахаться, а паровые автомобили жаться к обочинам и чуть не сбивать нерасторопных прохожих. Сзади прямо в спину Генриху летели гневные вопли напуганных людей. Меж тем Инквизитор сделал мощный взмах, и они поднялись выше и теперь кружили над городом. Генрих наконец-то понял, что и высоты он боится намеренно, но больше всего он боялся, что его увидят с земли его знакомые. В смертельной хватке Инквизитора. Это был бы позор. Хватка. Инквизитор наконец завис над городом, всё ещё позволяя Генриху цепляться за свои руки. Он даже мог не смотреть в перекошенное лицо бледного кукольника, чтобы понять, насколько тот напуган. — Тебе нравятся внутренности города? — скользкий шёпот проник в душу Генриха, заставляя его вскрикнуть. — Ваше сиятельство, прошу вас… — заикаясь от страха, прохрипел Генрих. В ответ Инквизитор рассмеялся. Глухо и пугающе, будто недалеко каркал ворон. — Ты сам выбрал свой путь. Ты знал, на что идешь. И ты не остановился ни перед чем, чтобы получить куклу. А теперь ты станешь моей куклой, — Инквизитор разжал руки. Падение. Генрих готов был упасть. Но вместо этого внезапно оказался в чёрном клубке теней, срывающихся с рук Унхайлига. Первобытный ужас залил внутренности — тени настойчиво лезли под кожу. Он завопил, но лишь усугубил свое положение. Ощущения были отвратительные — тени устремились вглубь по его сосудам, разрывая ещё живую плоть. Словно внутри него ползали черви. Всё тело Генриха зашевелилось чёрной дымкой. На запястьях и лодыжках она свилась в тонкие нити. И вот теперь Генрих осознал, что его убьют. Вот таким вот чудовищным образом. Он бессильно повис на нитях, словно марионетка. Марионетка. Инквизитор зловеще расхохотался, повёл рукой, словно управлял крестовиной. Тело Генриха откликнулось на его приказ, и кукольник послушно дёрнул рукой. Застыл в нелепом поклоне. Внизу собрались зеваки, бледные от ужаса, они смотрели на страшное представление, разыгрываемое для них Инквизитором. Кто-то тыкал пальцем, кто-то жался к соседу. Страх искажал лица невольных свидетелей. Генрих попытался закричать, но и в горле сидел комок тьмы, не давая ему вдохнуть. Меж тем Инквизитор безжалостно терзал его тело, ломал его кости, заставляя по-шутовски извиваться на тонких чёрных нитях.