Шаг длиннее жизни

Привет, агент Перес. Добро пожаловать в мир, который вы изучали так долго. Скоро ваш напарник, агент Страм, отнимет жизнь у невиновного. Услышьте мое предостережение, агент Перес – ваш следующий шаг будет решающим. Откройте дверь… Что за…? …откройте дверь. Откройте дверь, и вы найдете меня. Они нашли Эллисон Керри с вывернутыми ребрами, развешанными перед ней, как наряды на плечиках. Где-то в животе ужом извивался чистый, неразбавленный ужас. Нужно перестать злиться, ты же на задании, прошептал ей Страм. Но спецагент Линдси Перес уже не могла перестать. Перес помнила, как в первый – и единственный – раз увидела Эллисон Керри. Они встретились над разорванным в клочки трупом в классной комнате – и приветствовали друг друга как старые знакомые. Они занимались одним и тем же. Они поняли бы друг друга с полувзгляда – но ничего этого уже не будет. Никогда. Откройте дверь. Они открыли еще пару дверей и нашли мертвого насильника без рук и ног. Что ты чувствуешь? , спросил Страм. Перес еще не остыла после Керри, поэтому так и сказала: Ярость. Гнев. Хотя никогда ничего такого не позволяла себя на работе. Но с ним Линдси Перес могла не притворяться. Она больше не хочет ни о чем таком говорить. Может быть, Перес никогда не поймет этого «Пилу». Его самого. Но не тех, кто пошел за ним – это вполне обычные люди. Их можно поймать. Их можно просчитать – каждого из двоих. Если - из двоих. «Пила» убивает тех, кого недостаточно, по его мнению, наказало государство, полиция, в конце концов, она сама, спецагент Линдси Перес? Но она поможет остановить его, кем бы он ни был. Кем бы они ни были – Джон Крамер, Аманда Янг и кто-то третий. Поможет остановить их всех. Дело закроют. Распухшие от бумаг папки сдадут в архив, и можно будет попытаться все забыть. Откройте дверь. Чертову куклу заело? Перес наклоняется еще ближе. Страм где-то там, за спиной, на шаг позади. Со Страмом было удивительно легко. Линдси Перес больше не было необходимости постоянно держаться на шаг впереди всех – только чтобы доказать, что она не хуже, чтобы никто не посмел ткнуть носом в ее почти уже несуществующие слабости. Посмотреть в эти стеклянные глаза, как будто в них – ответ, как будто за ними – безумный создатель этой игрушки. Его триумф. Его победа – над ними, пытающимися остановить его, беспомощно и слепо тыкающимися во все углы, как новорожденные котята. И они все тут – его игрушки. Больше не надо было держаться на шаг впереди всех, но эта привычка давно уже стала сильнее нее. Перес не остановится. Всего один шаг – тонкая грань между правдой и расплатой за нее, между радостью от победы и прожигающей потроха горечью поражения. И Линдси Перес делает еще шаг вперед Кукла взрывается, осыпая ее градом осколков. Кукла взрывается – осколки летят во все стороны. Осколки летят – прямо в нее, впиваются в лицо и шею. И вот теперь кусочки головоломки образуют картинку такую четкую, что Перес заорала бы от досады, если бы могла. Больно везде. Лоб, щеки, переносица, шея. Что-то мешает ей дышать. Голос Страма откуда-то издалека. Держись, говорит он, как будто ей есть теперь за что держаться. Перес цепляется и цепляется за его рубашку, пачкая ее своей кровью, хочет сказать, что теперь все поняла, что головоломка – чертов паззл – теперь сложилась, что теперь она понимает правила – и новые правила. Новые правила – отсутствие правил. Нужно предупредить Страма, ведь дальше он пойдет один. А у слов такие острые края, как будто стекло выкашливаешь. Так и есть. Слова тут ни при чем. Ее увозят. Теперь Линдси Перес уже ничего не может сказать. Мельтешение белых халатов. Мешанина из световых пятен и чужих голосов. Врачи. Те самые ангелы, к которым перед лицом неминуемого обращаются самые закоренелые атеисты. Она что, умрет под дурацкое «Мы ее теряем»? Нет уж. Слова такие трудные, от них больно, как от осколков, которые еще не все из нее не вынули, что ли? Линдси скашивает глаза – вот же чертовы осколки, в блестящем лотке, где окровавленные ватные тампоны и еще что-то. Больно дышать. Больно говорить. Вообще все больно. Приборы пищат как безумные. Как безумные. Ну конечно. В этой истории по-настоящему не безумен никто. У каждого – причина своя. Кто-то считает возможным учить людей ценить свою жизнь. Кто-то просто следует за своим учителем. А кто-то слишком часто появляется в нужное время в нужном месте. Пальцы судорожно сжимаются на рукаве трясущегося интерна. Поймет ли он хоть что-нибудь в этом бульканье, которое теперь притворяется ее словами? - Позвони…те…спецагент Страм…передайте…детектив Хоффман… Линдси Перес больше не цепляется за рукав интерна, потому что весь кислород в ее легких выгорел, все, что только можно было, она уже сказала. Перес больше не цепляется ни за что. Чертова кукла торжествует – где-то там, далеко-далеко, а за стеклянными ее глазами – темнота, темнота. В эту темноту Линдси и уносит, как с крутого склона машину без тормозов.