Шок. Потом злость. Потом непонимание. И обида. Ну зачем обманывать, зачем лгать мне прямо в лицо, я не бездушная, не бессердечная, я же могу понять. Аж кричать хочется.
—
Джиминери? Я думала, ты уехала…
— Не уехала.
Адам свернул губы трубочкой и поднял брови, выражение его лица означало что-то вроде: «Ууу, это финиш»
— Прости. Я виновата, прости, Джи… — она виновато опустила глаза, а после вскинула их наверх.
Еще и погодка сделала свое дело, дождь накрапывал. Не сейчас, Зефир, греческий бог ветра и дождя, ты не во время!
— Дождь начинается. Тебе нельзя простужаться. Садитесь в машину. — проговорила я тихим голосом, сдерживая слезы.
Они сели, и машина тронулась. Дождь усиливался, крупные капли воды громыхали по лобовому стеклу, и случилось то, чего не ждал никто: пошел град. Увесистый, плотный, белый комок льда врезался в мое лобовое стекло с такой скоростью, что на нем осталась вмятина. Лиз вскрикнула, Адам взял ее за руку, после чего сказал:
— У нас пустует гараж, хочешь дуйся, хочешь нет, но машину ты поставишь в гараж и переждешь стихию у нас. — он сказал это так твердо, что я не стала противиться. Я посмотрела на него в зеркало заднего вида, на что он вскинул брови в знак одобрения. Мы подъехали к красному заборчику.
Никакого ремонта, разумеется, у них нет. Лиз не могла посмотреть на меня, а если и смотрела, то очень сожалеющим взглядом. Адам ушел на кухню ставить чайник. Я посмотрела в маленькое окошечко на входной двери, собралась и сказала:
— Конечно прощаю. — Лиз обернулась с улыбкой на лице и снова счастливыми глазами, мы обнялись. Ее живот был относительно не большой, поэтому обниматься было удобно. Из кухни выглянул Адам и засмеялся.
— Что? — спросила я.
— Чай готов, все к столу. — ответил он.
А дождь все лил и лил, а мы сидели, попивая чай с печеньем. Как все-таки замечательно, что я знаю этих ребят. Осознавать, что в любую погоду, в любой ситуации, с любой бедой, я могу прийти сюда к ним и забыть об этом. Хоть сейчас у меня хороший период жизни, и в отношениях, и на работе, и в голове, я все же здесь. Потому что сюда хочется возвращаться.
Сначала мы просто пили чай и разговаривали о наших жизнях. О знакомствах. О встречах. Потом Адам достал шоколад. Много шоколада. Это были его запасы за 5 лет. Он начал рассказывать какая идея посетила его на досуге. Так как его отец уже оформляет документы на завод для сына, Адам не хочет иметь бумажный завод. «Что, если сделать из него шоколадный завод?» — говорит он. Я думаю, он сумасшедший, но идея интересная. И вот мы уже пьем чай с огромным количеством шоколада. Затем Лиз вспомнила, что у них есть граммофон. И пластинки. Мы слушали музыку. Адам пригласил Лиз на танец, не быстрый. Они танцевали. Я смеялась. Лиз пригласила меня на танец, не быстрый. Мы танцевали. Адам смеялся. Я пригласила Адама петь. Мы пели, очень-очень плохо. Лиз так смеялась, что могла родить раньше времени. На часах пол восьмого. На улице стемнело, дождь кончился. В окна пробивался приятный запах мокрого асфальта. Лиз вышла на улицу и начала нюхать асфальт. Мы и не думали смеяться, потому что делали тоже самое. Я сказала, что, кажется, мне пора. Мы прощались. Я уехала.
И снова долгая дорога… Если сейчас 19:34, то приеду я около девяти? В ДЕВЯТЬ? ДИЛАН! О БОЖЕ, Я ЗАБЫЛА, ДУРА, Я СОВСЕМ ЗАБЫЛА!.. Что, если он уже приехал? Приехал и ходит по квартире, крича мое имя? А потом подумает, что я решила не приезжать к нему? И УЕДЕТ ОБРАТНО? Жми на газ,
Джиминери, быстрее. Я опережу его.
Выехав на трассу, я набрала скорость. Семьдесят км/ч, восемьдесят, девяносто, сто… Хорошо, что машин нет. Знаков вроде тоже. Едем.
Через пол часа я уже было пересекла черту города.
Деревья мчатся мимо меня с неимоверной скоростью. Или это я мчусь мимо них? Неважно, главное быстро. Сворачиваю на проселочную дорогу. Снова набираю скорость. Опять на шоссе. Сто десять, сто пятнадцать. Неужели в восемь вечера нет ни одной машины на междугородном шоссе?.. Странно. Вот, блин! Машин нет, зато копы есть! Я что, так сильно превысила?..
Что делать, я остановила машину, открыла окно. Поджарый полисмен вышел из сине-белой машины, лет двадцати пяти с красивыми темными глазами. Он чем-то напоминал мне Дэвида Франко… Я не могла удержаться и не спросить:
— А вы что, не любите пончики?
— Простите?
— Ничего, — я высунула локоть в окно, — вам просто очень идет форма.
Дэвид заулыбался. Хе-хе, может без штрафа обойдемся?
— Документы и ваше удостоверение, пожалуйста.
Черт.
— Прошу.
— Ага. Куда так спешите?
— К парню, — полисмен резко переменился в лице, — он часто в разъездах.
— Ага. Будем оформлять.
— Ну, стойте! Вам что, так хочется возиться со мной?
— В этом заключается моя работа.
— А вы возьмите выходной.
— Мисс!
Хорошо, хорошо, не горячись, ты и без того… фу-фу, по мозгам за такие мыслишки! Нам ближе ехать к полицейскому участку моего города, поэтому туда-то мы и направились. Бедный Дил… Надо написать ему!
Я:
«Когда приедешь, забери меня. Я в полицейском участке. Люблю"
Дилан:
Ха-ха, нам нужен кто-то третий. Люблю"
Союз неудачников какой-то. Ну ладно я, но ведь о его похождениях прознают в прессе. Идиот. Люблю его.
- А почему так пусто вечером на междугороднем шоссе?
- Может, потому что сегодня выходной?
- Может. Трудно вам наверное работать в выходной?
- Мисс, не раздражайте меня, или я припишу вам лишний ноль в штрафе.
Ух, какой напор. Я бы его отшпингалетила... Не о том думаешь! Как никак, а я все-таки еду к Дилу! Это радует! Плевать, что наше свидание назначили в полицейском участке!
Через час долгой скучной и неинтересной дороги с весьма симпатичным полицейским, Дэвид останавливает машину и говорит мне выйти. В окне я вижу сидящего Дилана, который что-то пишет! Господи, ну наконец-то! Да, да, да! О, нет! Пресса, чтоб ее! Ну, давай, Дэвид, покажи на что горазд! Распинывай их, так им! Ух!
Вот мы и вошли.
- Дилан!!
-
Джиминери!!
ААВ, ЭТО ОН, ОН, ЧЕРТ ВОЗЬМИ!! КАК ЖЕ Я СКУЧАЛА ПО ЕГО ЗАПАХУ, ПО ЕГО ГЛАЗААААМ!!! ДАМЫ И ГОСПОДА, ДИЛАН ОБРАЙЕН И ЕГО ДОВОДЯЩИЕ-ДО-ОРГАЗМА (не в прямом смысле) РУКИ ПРИВЕТСТВУЮТ ВАС!! НАМ ТАК ГЛУБОКО ВСЕ РАВНО НА ВСПЫШКИ КАМЕР, ЧТО Я ГОТОВА СВЕРШИТЬ ПРЕЛЮДИЯ ПРЯМО ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС. Какие же у него вкусные губы... я обхватила шею Дилана руками, закинула на него ноги и впилась в его губы своими губами... он прижал меня к себе так, что я чувствую его сердцебиение своей грудью... я даже начинаю побаиваться, а вдруг он и вовсе съест меня... да пофиг, я съем его первой... и опять я влюбилась в него, как в первый раз...
Копы что-то говорили сзади, типа: "Может отпустим их?", "Ща сблюю...", "Где мой кофе?" и т. д. В конце концов, когда я слезла с Дилана, нам сказали валить через задний ход, если удастся. И мы свалили. Хвала Одину, что у заднего входа не было журналистов. Мою машину пришлось оставить в опасной зоне, и мы вызвали такси, дойдя до первого переулка.
Дико и долго мы ржали над всей этой белибердой, по пути домой. Еще, я постоянно трепала волосы Дила, обнимала его и иногда щекотала, тихонько. А он в ответ на это поднимал меня и тискал.
Мы уже почти подошли к дому, как вдруг какая-то ненормальная завизжала на весь район. Она подбежала к Дилу, обняла его и, не переставая его удерживать, запрыгала. Он непонимающе посмотрел на меня, а мне было до жути смешно, но я держалась. Она попросила сфотографироваться и корчила рожицы, но я держалась. Напоследок, она попросила взять ее за грудь для фотографии, на что Дилан ответил: "За что?", и я не удержалась. К слову, она была плоской, как доска, и с виду ей было около двадцати (а, может, и тринадцать, кто знает).
До дома мы дошли спокойно, я верхом на Диле, а вот в двери мы уже ворвались... с какой-то дикой страстью, словно голод и жажда мучал нас годами...
