Reach out and touch

Джесси слышит голоса. Один голос — не слишком высокий, хрипловатый, тихо напевающий какую-то попсовую песню на кухне. Слова неразборчивые, то ли из-за сильного ирландского акцента, то ли из-за того, что поющий не слишком хорошо их знает. Второй голос — внутри его головы, шепчет, кричит, спорит сам с собой. Он похож на эхо сотни голосов, говорящих то вразнобой, то хором. Это голос Генезиса, дитя невозможной любви, голос хаоса и порядка. Генезис уже давно разговаривает с Джесси. Когда это началось, он не мог отличить свои собственные мысли от голоса Генезиса. Он и сейчас не всегда уверен, кто из них принимает решения. Генезис спокойно говорит Джесси: — Иди на кухню и поцелуй его. Прижми его бедра к столу, руки твои заскользят под его рваную футболку, поглаживая, губы твои будут целовать его шею, язык ласкать кожу, оставляя мокрую дорожку от ключицы и ниже, ниже… Вы будете прекрасны. — Трахни его, — шепчет Генезис. Словно электрический заряд пробегает по телу Джесси. Ему жарко. Конечно, он же в ебаном Техасе, кто бы мог подумать. Кэс никак не починит кондиционер. И Джесси это устраивает. А если починит. А если починит, а потом уйдет? Они словно пришли к безмолвному согласию не обсуждать это. Откуда пришел Кэс, куда он уйдет. Свалился словно снег на голову. Снег, в мать его, Техасе. Джесси же видит, что Кэс не такой тип, чтобы подолгу где задерживаться. А он еще даже ничего ему не успел сказать. Не сказал, что… А собственно что? Что он может сказать? «Кэс, я все время думаю о тебе»? «Кэс, я никогда до этого не хотел кого-то просто обнять и не отпускать»? «Кэс, сними свои чертовы джинсы, я хочу целовать твои бедра»? Почему-то все его мысли звучат глупо и сентиментально. — Ты можешь приказать ему не уезжать, — перебивает поток его мыслей Генезис. — А вот это неправильно, — возражает Генезис. — Какой ты правильный, весь в мамочку, — фыркает Генезис. Джесси уже понял, что Генезис — это не совсем одна личность. Но что касается Кэссиди, обе части Генезиса просто обожают его. Прямо фан-клуб устроили. Вчера обсуждали, какие у Кэса красивые пальцы, тонкие, но с мозолями, прокуренные, как бы хорошо почувствовать такие пальцы в… Джесси закатывает глаза. Чертов извращенец, дитя невозможной любви. — Падре? —… — Эй, падре! ...Джесси? Ты в порядке? Джесси проводит руками по лицу и вздыхает: — Да, все нормально. Что ты хотел, Кэс? Джесси переводит взгляд в сторону дверного проема, в котором словно, мать его, звезда из взрослого журнала стоит прислонившись — позирует — Кэссиди. Кэссиди решил не надевать футболку. Ну, да, точно, ведь сегодня так жарко. Он в переднике на голое тело, делает озадаченное лицо и слегка покачивает в руке какую-то поварешку. — Я пасту сделал, падре, — несколько смущенно произносит он, — Томаты там, бекон. Так что если ты есть хочешь… Кхм. Не нашел базилик, — заканчивает он, все еще неуверенно. Джесси сглатывает. — Это замечательно. — Еще я купил вина. Не этого, твоего, святого вина, ты уж прости, но оно вообще никуда, падре. Купил нормального такого вина. Так что… Да. Джесси внезапно чувствует, как под ним вертится земной шар, а над головой проплывают галактики. Окей. Сегодня они ужинают вместе. Паста и вино. Вечер. Интересно, свечи будут? Твою мать.