Часть 1
29 августа 2016 г. в 02:10
Полуденное солнце давно вышло из-за горизонта, освещая своим ярким и ослепляющим сиянием весь Сейрейтей. От небесного святила тянулись длинные и красочные нити, сотканные из лучей света, которые прерывистыми бликами, спускались маленькими ручейками к истерзанной от засухи почве, нагревали ее своей душераздирающей любовью, одаривая бурным и страстным чувством. Всех, без исключения, завораживали красота и великолепие природного явления — любое живое существо рисковало лишиться ценностного зрения, если долго засмотрится на столь дивное и натуральное произведение искусства. Листья растений с жадностью «ловили» и «принимали» данный им подарок, ублажаясь милостью истинного и древнего бога, без которого не могли попусту существовать. Они с жадностью поглощали любвеобильность божества, яростно вырабатывая фотосинтез, продолжая свой жизненный цикл. Иногда главный небожитель не знал границ собственной любви — был не в силах остановиться. Пока он дарил счастье и радость одним, другим — адские страдания от засухи. От невыносимой летней жары земля треснула, оставляя след в виде незамысловатых геометрических фигур, похожих на множество маленьких неравномерных трапеций, пыталась, таким образом, добыть немного блаженной влаги, чтобы упиться вдоволь и дать питательные ингредиенты корням.
В лазурно-голубом небе Сейрейтея мимо не прохаживало ни одной серой тучки, визит которой пришелся бы весьма кстати. Люди, звери, шинигами, растения и насекомые изнывали от не щадящего и губительного летнего зноя. По-настоящему жить и функционировать можно лишь вечером, когда горячий и статный король-солнце обойдет свои величайшие и обширные владения, уйдя в опочивальню, готовясь к желанному сну. После его ухода трон по праву переходил к королеве ночи — луне, которая своим прохладным дыханием остужала воздух от жаркого пыла правителя дня. Желанный дождь в последний раз пировал и праздновал в весеннем месяце мае. Его празднество затянулось на несколько дней, а потом удалец собрался, поблагодарив за гостеприимство солнце, и удалился, когда объявилась луна. Так и был беглец таков, исчезнув в неизвестном направление, и не появляется по сей день.
Живописные, но строгие по дизайну высотные здания, составленные из разнообразных штабов и казарм, разросшихся подобно грибам во время дождливого сезона, осаждали и окружали весь территориальный ареал Общества душ. Они достигали огромных размеров: их верхушки уходили далеко в небо и виднелись в отдаленных районах Руконгая. Каждый из тринадцати придворных защитных отрядов Готея-13 нес обязательно-священную службу, связанную долгом, в любые капризы и прихоти матери-природы, невзирая на то какими сюрпризами она ласково одаривает солдат.
В одном из главных дивизионных штабов работал Хитсугая Тоширо, терпеливо снося летнее пекло; одетый вполне привычное одеяние — черная форма шинигами и почти не снимаемый белоснежный, как и цвет его волос, капитанский хаори, с зеленым тонким шарфом на шее и тонкой цепочки через плечо, закрепленной на круглой клипсе, на которой держатся ножны от собственного занпакто. Солнечные лучи струились через стекло, проникали в небольшой, но просторный кабинет, окутывая помещение теплом. Капитан десятого отряда упорно сидел и разгребал адское месиво из бумажной волокиты, прочитывал внимательно каждый иероглиф на строчке, перед тем как начать что-то выводить красивым и ровным каллиграфическим почерком. Черная форма шинигами притягивала к себе вредный ультрафиолет, заставляя чувствовать одновременно на коже пламя и воду. На лбу Хитсугаи образовались малюсенькие капельки пота, которые начали свое путешествие по переносице, нацеливаясь упасть на важные документы. Тоширо стал бережно развязывать свободной рукой шарф, стягивая его с тонкой шеи, другой — аккуратно писал что-то на бумаге, не отрывая взгляда цвета бирюзовых глаз от трудоемкой работы. Он стер шарфом влагу со своего взмокшего лица; раскрытые окна не справлялись с духотой, царившей в комнате, а ветер нарочно, словно сговорился с вредным дождем, не захаживал в гости на огонек, прям как Мацумото. Прошло четыре часа с момента начала рабочего дня, а нерадивый лейтенант так не появился на рабочем месте. На днях Тоширо предупреждал, что на них свалится много работы, которая не требует отлагательств, но видно эта странная женщина, как обычно, решила отлынивать от своих прямых должностных обязанностей, свалив всю «головную боль» на начальника, а сама, небось, где-нибудь разгуливала на пару с саке, а наутро проспала, страдая дичайшим похмельем. Поминая строптивую подчиненную всеми хорошими словами, Хитсугая от неконтролируемых раздражения и злобы успел сломать несколько письменных принадлежностей.
— Ох, попадись мне, Мацумото! — яростно прокричал паренек в порыве гневных эмоций. — Заставлю работать до посинения!
— Капитан! — Тоширо услышал жалобные нотки женского голоска, узнавая их владелицу сразу же с одной тональности и первого слога — этот тембр ни спутаешь ни с каким другим. Он бросил пожирающий взгляд на объявившуюся персону в офисе, который не предвещал ни малюсенькой щепотки добра на то, что кое-кого так рады и счастливы видеть в этот чудесный день.
— Четыре часа, Мацумото! — отозвался Хитсугая на повышенном тоне, из последних сил сдерживая вулкан ярости, который бурлил внутри, готовый вот-вот к извержению. Горящая лава почти дошла до точки кипения, остановившись около краев-границ горы с кратером на вершине. Одно неверное слово — провинившаяся напарница познает настоящую злобу капитана и поймет, что до этого момента — он всегда был с ней мягок и терпим. Молодой капитан поднялся из-за стола, отложил письменную принадлежность в сторону, не отрывая строгого и оценивающего взора голубо-зеленого оттенка глаз, ожидал — как же будет оправдываться в этот раз его самый проблемный лейтенант из всех дивизий Готей-13.
— Ну, капитан Хитсугая, — понизила свой тембр Рангику, дуя губы в обиженном жесте, виновато улыбнулась, заправляя за ухо выбившийся короткий локон рыжих волнистых волос, пытаясь вымолить прощение за содеянное и за то, что это будет повторяться ни раз и ни два. Подумаешь, что опять опоздала — с кем не бывает; подумаешь, снова, пришла с диким похмельем — зато прекрасно выглядит; подумаешь опять оставила капитана наедине с бумажками — она всегда так делала, делает и будет делать!
Хитсугая скрестил руки на грудной клетке, продолжая молча пялиться на Мацумото, ожидая ее дальнейшие действия. Поняв, что жалобным голоском раздраженного начальника не пронять, хитроумная шинигами решила вести себя немного по-другому. Она подошла к столу, присаживаясь на тот полубоком, соприкасая свое бедро с деревянной поверхностью, сделав опору на пол второй ногой, чтобы не свалиться и не потерять равновесие, миловидно улыбнулась, пуская в ход весь имеющийся запас обаяния, который имелся в резерве, протянула руку к мужской скуле, пылающей от летней жары, коснулась разгоряченной кожи капитана, ласково поглаживая длинными изящными, но худощавыми пальцами нежной женской кисти. Хитсугая ошалел от подобного поведения подчиненной, его глаза моментально расширились от удивления, а весь гнев и злоба, адресованные для Мацумото, застряли тугим комом где-то в районе горла, который с упором проглотил, оставив после себя непонятное послевкусие с маленькой перчинкой недоумения. Он привык ко многим выходкам этой странной женщины, но такое было в новизну, что заставило почувствовать себя взятым врасплох. Это очень не понравилось Хитсугае. Нахмурив брови, юноша оскалился, тихо фыркая, отпрянул назад. Рангику не растерялась — слишком хорошо знала невысокого шинигами, наклонив свой корпус вперед, обняла паренька за голову. Бедный Тоширо не по своей воле был уткнут лицом в роскошный и большой бюст своей подчиненной, которая в наглую его тискала. Она крепко сжимала в объятьях капитана, игнорируя чужие яростные попытки вырваться, хотя такая ситуация для них вполне обыденная. Хитсугая начинал потихоньку задыхаться, плохо перенося природные катаклизмы лета, сделал последние рвение на свободу от пут пленных рук странной женщины, крича:
— Какого черта, Мацумото?! Отпусти меня!
— Нет, капитан Хитсугая, вы очень устали, — услышал он отдаленный голос лейтенанта, словно она стояла на расстоянии в протяженности нескольких метрах от него. Тоширо чувствовал, как все труднее ему становится собраться с мыслями, будто те выпили дорогущее и самое крепкое по градусам саке Рангику вместе с ней за компанию, и не хотели образовываться в логические фразы, понимал, что голос хрипел, становясь тише. Юношеские скулы заалели — не то жары, не то от чего-то еще, а тело вовсе перестало сопротивляться, становясь слабым и ватным. Молодой шинигами почувствовал дичайшую усталость. На груди Мацумото жарче, чем в адском пламени, лицо вновь покрылось испариной, а сознание медленно начинало плыть, погружая своего обладателя в манящую темноту. Рангику почувствовала, как обмякло тельце, не подающее временно признаков жизни. Она прижала его прочнее к себе, чтобы тот не свалился на пол, осторожно и бережно подняла голову капитана с груди, уложив на свое плечо, запустила пятерню пальцев в густую шевелюру, погладив по ней, произнеся:
— Сладких снов, Тоширо.
Когда Хитсугая очнулся, то оказался в том же офисе на диване, на котором обычно любила тусоваться его подчиненная. Перед собой он увидел размытое и взволнованное лицо Мацумото. Прищурившись, картинка приобрела четкость, позволяя во всей красе рассмотреть проблемного лейтенанта. Она смотрела на капитана, не переставая улыбаться. Тоширо прекрасно помнил эту улыбку — она была частью ее самой. Она являлась той частичкой, что было лучшее в этой странной женщине, помимо ее притягательного внешнего облика. Находясь рядом с Рангику, юный шинигами понимал, как они различны: на фоне с серьезным невысоким капитаном, страдающим трудоголизмом, и не желающим в глазах окружающих казаться ребенком, Рангику выглядела в точности наоборот, создавая жгучий контраст. Пальцами маленькой руки Хитсугая коснулся до своего лба, нащупывая на нем влажную повязку, смоченную прохладной водой. В памяти воспроизвелся момент, когда он потерял сознание. Такое случилось из-за того, что в последнее время Тоширо прилежно работал, полностью забивая на отдых, а жара, которую он просто физически не переносил, дала дополнительный стимул отрубиться. Рангику все прекрасно знала, решив в своей манере позаботиться о начальнике десятого отряда. Медленно Хитсугая повернул голову в сторону темно-коричневого строгого деревянного стола, где он не закончил разбирать большие кучи документов и отчетов. К его удивлению они были разобраны и убраны. Кажется, в Мацумото проснулась совесть — раз она решила начать работать! Он вновь перевел свой недоуменный взгляд на лейтенанта, пытаясь разгадать в ее мягкой улыбке скрытый смысл. На его вопрос любезно отвечает тишина, сокрытая в стенах кабинета. Что там творилось в башке этой сумасбродной женщины — остается только гадать.
— Вижу, что вы, капитан, уже в порядке, — прервала тишину Рангику, радостно прихлопывая в ладоши, поднимаясь с пола. Она подошла к шкафчику, откуда извлекла большую керамическую тарелку, на которой был выгравирован насыщенный синим цветом геометрический орнамент, и большой нож. Тоширо продолжал недоуменно следить за Мацумото, действия которой все больше и больше расходились с логикой. Он присел на диван, взяв влажную ткань в свою ладонь, сжимая ее. Подчиненная тихо бурчала и явно что-то выискивала в кабинете, вскоре отыскала какой-то пакет, который принадлежал миру людей. Она поставила тарелку на журнальный столик, стоявший перед диваном, извлекая из пакета большой и круглый арбуз. Поставив его на посуду, девушка быстро разрезала его пополам, нарезая на маленькие кусочки, чтобы можно было съесть. Взяв один кусочек, шинигами протянула его Хитсугае, предлагая данное угощение. Жестом Рангику пригласила капитана десятого отряда отведать дивную ягоду, которую он так любит. Тоширо продолжал недоумевать, приняв кусочек из женских рук, жадно его поедая. Ему еще долго предстоит гадать — откуда она узнала. Сейчас все вопросы излишни, пока спину Хитсугаи Тоширо прикрывает заботливый, преданный и лучший лейтенант из всех дивизий Готей-13.