Цитадель

      — Мне нужно ещё немного времени! Хотя бы минута!       — Нынешние возможности прибора ограничены, Дино.       Реборн удивлённо глядел на парня: ещё не успев прийти в себя после, пожалуй, самого дальнего путешествия в его жизни, тот метался в поисках волшебного револьвера и, казалось, ради одной этой минуты готов был разнести не только лабораторию, но и всю базу.       — Боюсь, я не смогу переместить тебя именно в тот момент, о котором ты сейчас думаешь. Вероятность того, что ты окажешься в той же самой ситуации, — один на несколько миллионов… Дино, что ты натвор…       — И пусть! Чёрт возьми, его нельзя оставлять в таком состоянии! Он же…       Реборн вскочил на плечо Каваллоне и привычным взмахом ладони хлопнул его по макушке – отрезвляет, снимает напряжение.       — Что ты натворил?       — Ты не понимаешь, Реборн! Я ничего плохого не сделал, — парень схватился за волосы и зажмурился, с болью вспоминая самые первые минуты в мире прошлого, — Сначала, кажется, помог ему разобраться со школьниками.       Тот недоумённо вскинул брови.       — Я думаю, Хибари Кёя справился бы и без тебя. Разве нет?       — Может быть. Но мне было всё равно, — в памяти вспышками проносились слова, сцены, связанные с мальчиком, — Я счёл нужным вмешаться.       Реборн спрыгнул и, сцепив руки за спиной, задумчивый, прошёлся по комнате.       — Дело в том, Дино, что если в какой-то момент своей жизни ты попадаешь в прошлое и меняешь – пускай ненамеренно – течение маленького, но решающего события чьей-то жизни, то это врозь меняет будущее. Сам подумай, ты никак не мог оказаться в то время, в том месте да к тому же в том возрасте, который никак не соответствовал твоему действительному для той реальности этапу взросления. Ведь тогда тебя с Хибари разделяли километры.       Реборн обескураженно взмахнул руками: — А в итоге получается так, что ты просто обязан был там оказаться! Именно обязан, потому что ты внёс нечто роковое в какие-то важные моменты... Ведь ты и не помнил ничего до сегодняшнего путешествия, так? Это нелогично, но, вероятно, это правильно. Сегодня ты должен был вспомнить всё. Так было установлено... хм-м… Вселенной? Да, именно ей. Сам ты никак не изменился?       Реборн оценивающе оглядел Каваллоне и утвердительно кивнул в ответ на свою новую мысль.       — Безусловно. Зато то, чего касалось твоё присутствие, непоправимо менялось. Фактически, ты должен был вернуться в чьё-то прошлое, чтобы сделать его будущее таким, каким оно могло быть лишь в случае твоего реального существования, исключая возможность твоей непредвиденной смерти до вчерашнего дня. Хм-м… непредвиденной? Пожалуй, говоря о Вселенной, глупо использовать это слово… Так-так…       Реборн ходил из угла в угол, погружённый в глубокие размышления, сопоставляющий все факты и все возможности.       — Быть может, если бы не твоё резкое вмешательство, Хибари Кёя не подал бы надежду на становление сильнейшим из Хранителей. Впрочем, говоря о Хибари Кёе… Хм-м…       — Я ничего не понял, Реборн.       — И не надо. Я не знаю, что произошло между вами в прошлом, но, вероятно, мне следует тебя за это похвалить.       Дино нетерпеливо отмахнулся: — Лучше ответь, помнил ли он меня всё это время?       — На этот вопрос знает ответ только Хибари Кёя. Лично я могу тебе сказать одно: мы никогда не забываем тех, кто сделал нас сильнее.       Реборн задумчиво хмыкнул и торопливо покинул комнату, оставляя Каваллоне наедине с мыслями. Нужно было самостоятельно принимать решение… Он и правда не понял ни слова из объяснения Реборна. Но было то, что он знал точно: мальчишка полюбил его, вверил себя в его руки. А Дино ушёл, и неважно, что от него самого это совсем не зависело... Тьфу ты, чёрт ногу сломит во всех этих пространственно-временных играх! Пожалуй, даже Реборну не под силу разобраться абсолютно во всём… Но зато благодаря ему Дино смог вспомнить (а может, и прожить заново) то, что всегда было его неотъемлемой частью. Его и Хибари. Он сделал мальчика из прошлого тем, кто он есть сейчас. Было ли это так на самом деле? И почему раньше Дино даже не догадывался о возможности такой встречи?       Плевать!       Кёя должен помнить всё. Так сказал Реборн: «Мы никогда не забываем тех, кто сделал нас сильнее». И теперь, спустя несколько лет, Дино может – нет, обязан – сказать ему… Но как заставить такого непримиримого, как Хибари, слушать? Каваллоне задумался и спустя пару секунд догадливо щёлкнул пальцами.

***

      — Я знал, что найду тебя здесь.       Кёя, задремавший на излюбленном месте, в неудержимом изумлении распахнул глаза. Шаги приближались, но он не оглядывался. Быть может, провернутая Дино встреча на крыше школы, застала его врасплох?       Как в былые времена, Мустанг растянулся поблизости. Подложив под голову руки, устремил задумчивый взгляд ввысь, в небо. На его губах покоилась улыбка с тенью печали. Кёя недоверчиво следил за ним. Поначалу он намеревался взять тонфы и без лишних слов прогнать смельчака, но что-то остановило его. Он предпочёл подождать...       В прошлом и в настоящем — учитель и ученик. Дино усмехнулся мысли, пронёсшейся в голове. Парадоксально, но как давно и как недавно это было…       — Навевает воспоминания... Я знаю: ты никогда не признаешься, но, пожалуй, в глубине души чувствуешь то же самое.       Каваллоне глянул в сторону нахмурившегося парня и лукаво зажмурил один глаз:       — Знаешь, не то, чтобы я настаивал, но если ты, как и в тот раз, пристроишься около моего правого бочка и…       — Молчи, травоядное!       Парень поднялся на ноги. Кажется, удалось его задеть и вывести на бой, который Дино изначально и планировал… Он уже приготовился к незамедлительному удару…       Как вдруг его не оказалось. Твёрдые шаги направились прочь, Хранитель Облака просто уходил, без угроз, без битв, без «ты умрёшь у моих ног, корчась в страданиях». Значит, собрался уклониться от разговора? Но Дино пришёл именно для того, чтобы говорить, и он добьётся этого. Ведь это по его части: привлекать внимание такого упрямого ребёнка, как Хибари Кёя.       — Раньше ты был более сговорчив… травоядное.       Шаги затихли. Дино довольно ухмыльнулся и перевёл руку на пояс, где висел хлыст. Он отлично помнил натуру, которой с детства отличался Хибари Кёя. И тогда, ещё будучи совсем маленьким и вспыльчивым, Кёя, пожалуй, готов был бы лопнуть от таких провокационных слов, обращённых в его сторону. И, кажется, задумка Дино удалась — Хибари никогда не потерпел бы, чтобы на него нападали его же словами, его же оскорбительным «травоядным».       Один за одним — мощные и быстрые удары. Дино едва успевал уклоняться и блокировать атаки, но с его губ не сходила довольная усмешка. Он любил сражаться с Кёей. Чертовски любил подыгрывать смертоносному огню его боевого азарта. Да, он любил этого засранца, готового раскромсать учителя при любом удобном случае. Но на то у Дино и есть хлыст, чтобы укрощать таких строптивых, как его маленький хищник!       — Я вспомнил всё, Хибари, — тяжело дыша, начал Мустанг. Как он и предполагал, на него обрушилась ещё более яростная волна ударов.       — Хватит трепать языком. Я не понимаю, о чём ты говоришь.       Дино нахмурился: как раз наоборот, упрямец!.. С ловкостью он перехватил одну из рук черноволосого парня. Он знал, что другая нанесёт ему болезненный удар. Он также предугадал и следующую атаку. И десяток других. Но он выдержал все, не отпуская озверевшего Хранителя Облака…       Кёя ощущал, что конец битвы близок. Он приготовился наступать. Нужно было прижать Мустанга к стене, завершить нелепую стычку последним ударом и оставить его таким: побеждённым и корчащимся в страданиях. Кёя сделал решительный шаг, занеся руку с тонфой. В тот же момент Дино ослабил хватку и, уклоняясь, — прямо как в тот самый раз на тренировке — поставил подножку.       Как же! Рефлекторно Хибари успел ухватиться за рукав куртки Мустанга и утянул его вниз за собой.       — Дважды со мной один и тот же приём не срабатывает.       Кровавые ссадины и горящие болью ушибы не смущали Дино. Он не мог сдержать улыбки. И правда: его ученик — самый настоящий засранец! Ведь он, чёрт побери, прекрасно понимал, о чём минутами ранее говорил Каваллоне, и, кажется, ничего не забыл…       — Лично для тебя я придумал новый, — Дино улыбнулся.       Падая, ему удалось вырвать тонфы из рук Кёи, крепким туром хлыста обмотать его запястья. Он без труда подмял под себя хрупкое и нежное (как же Дино скучал по этому ощущению!) тело, уже не мальчика, но юноши. Едва ли даже у самого проворного получится вырваться из прочной хватки Дробящего Мустанга!       Впрочем, Хибари и не сопротивлялся. Расслабившись, он лежал на спине и пронзительно смотрел на усевшегося сверху Дино. Пролетали секунды молчания. Взгляд Каваллоне всё также был устремлён на лежащего парня. В его слегка повзрослевших, бесстрастных чертах читалось былое очарование и невинность. Вспомнилась одна сцена из прошлого: яркое солнце, небо над головой, весна, Дино был разбужен ощущением чужого тепла возле себя… медленно его овевала тягостная мысль о скорой разлуке, стало как-то слишком паршиво на душе… он был счастлив уступить желанию и поцеловать мальчика в лоб.       Сердце Дино болезненно сжалось. Чувствуя острый укол вины, он переместил взгляд в сторону.       — Я лишь хотел попросить у тебя прощения, Хибари. Хотел извиниться за то, что оставил тебя тогда одного.       Сейчас он был так близко к Кёе, но, казалось, бегущие одна за другой секунды молчания отдаляли его, насильно забирали призрачное ощущение того славного мальчишки из прошлого. Каваллоне прикрыл глаза, и где-то среди незрячей черноты возникли знакомые светлые очертания. Сейчас рядом с ним был тот же самый человек, но сколько всего теперь разделяло их!.. Хибари уже совсем другой. И Дино — никто иной, как обычный тренер по вынужденным обстоятельствам. Они оба не те, кем были друг для друга раньше.       Больно.       Почему-то очень больно осознавать это. На мгновение Каваллоне стиснул кулаки и медленно, заплетаясь пальцами – по-другому не получалось – начал снимать с рук Кёи витки хлыста. Он знал, что если уйдёт сейчас, то больше никогда не сможет вернуться. Не из-за чувства вины, не из-за гордости. Из-за одного непозволительного, невозможного, недопустимого чувства, которое в прошлом, рядом с мальчиком, не казалось таким безумным, каким представлялось сейчас. Потому что именно в эти минуты оно было как никогда достижимо. Дино ощущал, как оно, сильное, цепкое, ревностное, скребло когтями по сердцу, пытаясь вырваться наружу. Он пытался сражаться с ним, пытался перебороть, но чем дольше он находился рядом с Кёей, тем крепче становилось это проклятое чувство, оно будто питалось надеждой, которую Каваллоне яростно желал, но не мог отпустить. Слабая улыбка горечи всплыла на его губах. Он убрал хлыст за пояс. Стал подниматься на ноги.       — «Когда подрастёшь, я раскрою тебе одну тайну».       Холодок пробежал по спине Дино.       Да, это были его слова. Его старое обещание. Мог ли он тогда представить, что выполнить его будет настолько непосильной задачей?       Но пронзительные серые глаза настаивали, требовали, приказывали сдержать обещанное; Каваллоне чувствовал на себе тяжесть этого пылающего взгляда. Хотелось поскорее встать и отойти на пару шагов: на расстоянии всегда легче объясняться, придумывать отговорки и лгать. В тот же миг Кёя резко перехватил его руку. Взгляд Мустанга устремился на него молниеносной стрелой.       О, этот взгляд...       Он всегда накрывал — словно мягкая тёплая волна — с головой, застилал тёмной мутью глаза, лишал возможности вдохнуть, он обволакивал всё существо и согревал изнутри, в нём хотелось тонуть.       Все детские страхи, вся боль и ценность всех воспоминаний — абсолютно всё обнажилось в самой глубине зрачков. Подобно рушащимся на глазах стенам цитадели, открывающим сердце города, разрушалась жёсткая и неприступная «скорлупа» Хранителя Облака. Он вновь, как в детстве, впускал Дино в свои мысли и ощущения. Оголялись старые раны. Время не смогло уничтожить слишком многое…       — Теперь я достаточно для тебя подрос?       Дино до боли сжимал зубы. Это до сих пор был его маленький Хибари Кёя, тот самый гроза гамбургеров, бесстрашный защитник пташек, его упрямец и ворчун, — самое любимое и дорогое, что у него когда-либо было. Не в силах вздохнуть от нахлынувших на него чувств, Каваллоне жалостливо свёл брови. Не находилось подходящих слов. Улыбка ничего не смогла бы выразить. Он рывком притянул к себе юношу. Стиснул его в объятиях. Крепко, горячо. Совсем не по-дружески. Как всегда и хотелось.       — Вот все мои тайны!       Мгновение Кёя колебался...       Магия, не иначе: ведь даже если очень сильно хотеть, даже если продолжать пытаться, даже если заставлять себя, с Дино не получалось оставаться таким, каким инстинкт требовал обращаться с остальными.       Все тайны, значит? Под приятной тяжестью веки Хибари опустились. Он и не подозревал, что его губы сложились в окрашенную безмолвным блаженством улыбку. Его тело дышало само по себе. И руки сами по себе держались за спину Дино, и пальцы, всегда такие ловкие и точные, хватались, но никак не могли зацепиться за жёсткую ткань куртки Мустанга. И всё было не таким, как обычно: воздух обжигал нос и рот, словно пар; мысли утопали в голове, будто в густом и горячем киселе; в груди билось слишком сильно и быстро. Казалось, открой сейчас глаза, и увидишь, как всё впереди кружится каруселью, и сам вольёшься в этот сумасшедший водоворот. Дино заставлял всё внутри кричать, и чувства эти неудержимыми языками пламени вспыхивали в сердце. Жар от них разливался по всему телу. Как же хорошо… Как же чертовски хорошо! Подобное Хибари ощущал лишь однажды, давным-давно, когда ни с того ни с сего в его жизнь ворвался один необычный белокурый парень с хлыстом на поясе. И это было лучшее, что когда-либо с ним случалось.       И сегодня — точно так же...       Дино чувствовал, как Кёя всё сильнее вжимается в него, слышал, как его приглушённое дыхание становится тяжелее и глубже. Недоуменно и как обычно — по-доброму — он усмехнулся:       — Ты сам себя задушишь, глупыш.       — Значит, задушу.       До чего же вредный! Каваллоне не смог сдержать улыбки при невольном воспоминании о маленьком Хибари. Но вдруг какая-то тягостная мысль пробудила его от неги, в которой пребывали они оба.       — Хибари, — он отстранил юношу. Встретив его недовольный взгляд, с утешительной нежностью провёл ладонями вдоль его хрупких, расслабленных рук. Нерешительно продолжил:       — То, что происходит между нами… Это трудно объяснить... Ну, то есть ты уже не ребёнок, — Каваллоне хмурил брови, пытаясь разобраться во всём том, что хотел сказать. — В смысле ты мужчина, и я тоже мужчина… Мы оба мужчины, и…       — Не усложняй. Ты – мой мужчина, и это наша тайна.       Дино внимательно на него посмотрел. Загадочно улыбнувшись одним только уголком рта, утвердительно кивнул. В глазах Хибари мелькнул плутоватый огонёк. Он приблизился к Мустангу.       — Знаешь, я хотел тогда и хочу сейчас, чтобы между нами осталось ещё кое-что.       Тут же приложил палец к раскрывшимся в недоумении губам Дино, требуя молчания и терпения.       Когда тот догадался о таинственном желании Кёи, вместо пальца его уже мягко и уверенно касались чужие губы… Мужские губы на мужских губах… Это было необыкновенно и беспрецедентно, а потому особенно приятно.       — И ты хотел этого, будучи совсем мальчишкой?..       — Тебя бы это смутило?       Дино ухмыльнулся. Не отрываясь от Хибари, обнял его и вместе с ним опустился на пол. Навис сверху, позволяя стягивать со своих плеч ставшую лишней и ненужной куртку.       — Быть может, совсем чуть-чуть.       Выдохнув тёплое шептание на ухо Кёе, Мустанг приник к его губам в нетерпеливом поцелуе. Он ощущал, как прохладные пальцы юноши зарылись в волосах на затылке, и от ощущения этого мурашки бежали по всему телу…       Хибари нравилось то, как Дино ласкает его губы, нравилось отвечать на эти сладкие, бесконечно нежные и дурманящие ласки, нравилось, когда Дино сжимает его в руках и, кладя мягкую ладонь под голову, приникает ещё ближе, углубляет поцелуй…       Всё это настолько желанно и настолько реально, что кажется чем-то сверхъестественным.       .............................................       — Так вот оно что творится! Мужская любовь, — выглядывая из-за стены, Реборн прозорливо прищурился и сложил пальцы домиком под подбородком. Он опасался потревожить нежащуюся в объятиях и поцелуях пару, поэтому предпочёл оставить их наедине со своей удивительной тайной. То, что он хотел узнать, он узнал. И, пожалуй, если бы правило «меньше знаешь – крепче спишь» относилось непосредственно к нему, сегодняшней ночью он ушёл бы в минус. Однако нельзя не признать: вся эта «мужская любовь» — крайне занятная вещица.