Хорошо у нас в аду

И тут Эдди Глускин странно засмеялся. Сначала можно ничего не понять и слушать его в недоумении , а потом от этого смеха становится не по себе: какие-то мурашки начинают бегать по телу, и слушать становится невыносимо. – Ты чего? – Вейлон тихонько спросил, наклоняя голову на бок. Эдди, не переставая смеяться, вынул свой нож не пойми откуда и со всей силы воткнул его в и без того поломанную тумбу, а смех сменился криком. – Морфогенетическое кондиционирование! Сраные Меркофф! Вейлон отодвинулся к краю матраса. – Я вырос в аду, и они так много у меня отняли! Вейлон, смотря на психа перед ним глазами, полными страха, отполз дальше, отпинываясь от матраса. – Ненавижу каждого доктора и охранника! Чтоб они все сдохли! Парк быстро поднялся и рванул к выходу из комнаты. Глускин резко повернул голову в сторону матраса, на котором секунду назад лежал Вейлон, и, не обнаружив его там, схватил нож. Он выдернул его из тумбы, щепки полетели в разные стороны. – Дорогая? Куда же ты? Вейлон бежал, нет, он мчался, запинаясь и вскрикивая, как вдруг увидел впереди себя ещё каких-то блуждающих пациентов. – Там Глускин! Казалось, он сейчас сорвёт голос. Он сам не понял, зачем закричал, чтобы спасти их или просто инстинктивно? В любом случае, этих пациентов, как ветром сдуло. Но Эдди Глускин даже не думал отставать. Сейчас его ничто так не волновало так же, как добыча впереди.

***

В этом месте не было так тихо, как в других подобных. Да и какое место может быть этому подобно? Я не знала, да даже если бы и знала, никогда не хотела бы увидеть это снова. И нет, в этот раз не из-за количества трупов или крови, а из-за жути. Здесь чертовски жутко! – Чёрт, эти манекены и платья меня из себя выводят. Я тебе говорю, мы не туда свернули. Идём назад. – Было видно, что Майлз нервничал. – Да погоди ты. Чертовски знакомые платья. Я тебе клянусь, я видела такое когда-то. Я подошла к одному из них и потрогала кружевную ткань. Такая мягкая и приятная, на секунду я представила себя в таком же, только постарше. От своих мыслей захотелось улыбнуться, но потом я перевела взгляд на кое-что впереди манекена. Это был просто испуг или выжданный эффект неожиданности? Как бы то ни было, увиденное повергло и меня, и Майлза в шок. – Это... – Он потерял дар речи? – Женщина... рожает, и мужчина... держит её за руку... – Как будто по-настоящему, только из трупов... Через несколько секунд я услышала довольно неприятный звук: Майлза вырвало. Я отвернулась и закрыла руками рот, чувствуя, что это вскоре произойдёт и со мной. Я даже заприметила глазами подходящее место, как вдруг по коридорам разнёсся крик. Конечно, мы часто слышали тут крики и уже не удивляемся, но этот сообщил о кое-чём важном. – Там Глускин! Я сразу оживилась и повернулась к Майлзу. – Слышал? Глускин. Эдди Глускин. – Тот сумасшедший, помешанный на свадьбах и убивший кучу женщин? – Да! Он здесь, он тоже сбежал из лаборатории! Это он тогда сказал нам, что мы никогда отсюда не выберемся! – Ты так радостно это говоришь. – Майлз вздохнул. И правда. Я почему-то улыбалась, хотя говорила о совершенно противоположным радости вещам. Но этот Эдди Глускин! До чего же интересный персонаж! – Идём. – Я пошла дальше вглубь этого ателье с трупами и свадебными платьями. – Что? Куда? Навстречу Глускину? – Он знает, как отсюда выбраться, я уверена! Я услышала, как Майлз ударил себя по лицу. Он подбежал ко мне, хватая за руку. – Ты спятила, Мот, если собираешься идти дальше. Идём в обход. – Нет, идём так. Нам нужно к Глускину, он единственный адекватный человек в этом месте, не считая тебя и меня. Потому что все сотрудники Меркофф уже мертвы. – Мот, он. не может быть адекватным, он пациент психиатрической лечебницы, чёрт возьми! Я заглянула ему в глаза и улыбнулась, чтобы вызвать такую же улыбку на его лице, но у меня не вышло. Он только хмуро посмотрел куда-то в пол и разжал мою ладонь. Я видела, как он боится, и я сама боялась, но адреналин в крови только добавлял масла в огонь, и поэтому хотелось идти дальше несмотря ни на что. Мы вошли в следующую комнату, там свернули направо и вышли в какой-то коридор с множеством дверей и даже внутренних окон. Снова послышались какие-то звуки, грохот и будто треск дерева. На нас внезапно выбежал какой-то пациент. Он явно куда-то торопился: тяжёлое и частое дыхание, растрёпанные волосы и напряжённый вид. Он остановился и уставился на Майлза, как на приведение, потом стал переводить взгляд то на меня, то на Майлза, а потом быстро заговорил, повторяя одно и то же: – Ты... Вы... Ты здесь... А она... Я неловко захлопала глазами, смотря на пациента. И продолжала бы недоумевать, пока не услышала это пронзительное – Дорогая! дошедшее до нас. Пациент вздрогнул и сделал пару шагов назад. – Там Глускин... – Шепнул он и остановился, в ужасе смотря вглубь коридора. Майлз отошёл к нему, серьёзным взглядом окидывая коридор, а я, как только увидела Эдди Глускина в конце коридора, злого, неопрятного, сумасшедшего, сделал шаг к нему, изо всех сил стараясь держаться. Как же мне страшно. Он приближался. Быстро, стремительно, с какой-то странной ухмылкой. У меня дрожали колени, колотилось сердце, ведь можно сейчас убежать, но я не буду. Я стою на месте, а меня сейчас просто зарежут. – Мот! Майлз позвал меня. Он сделал несколько шагов назад, пациент уже собрался бежать, а я стою. – Мот! Опять зовёт. Я же ясно дала ему понять, что нам нужен Эдди Глускин. Но у меня сейчас сердце из груди выпрыгнет. Эдди Глускин замедлил шаг и переключил, наконец, свой взгляд на меня. До этого он смотрел на того пациента, или мне казалось всё это время? – Что за маленькая миленькая девочка? – Он подошёл ко мне почти вплотную. Потом я услышала собственный дрожащий голос. – Эдди. Ты нужен нам. Нам нужна твоя помощь. Я почувствовала что-то мокрое на щеках, как оно стекает по шее. Я даже не заметила, как заплакала. А Эдди Глускин чуть наклонил голову вправо и издал звук, похожий на умиление. – Маленькой миленькой девочке нужна моя помощь? – Да, Эдди, нам нужна твоя помощь. Мне... Мне нужна твоя помощь. Я шмыгнула носом. Я не смотрела ему в глаза, мой взгляд и близко там не был. Я смотрела куда-то вперёд, мимо него. Страшно было взглянуть на него хоть на секунду. – И зачем тебе моя помощь, девочка? – Чтобы выбраться отсюда. Странная ухмылка с лица Эдди Глускина пропала, и я заметила, как напряглась его рука, сжимая рукоятку ножа. Он резко прижал меня к стене – с одной стороны нож, с другой его ладонь. Так близко к моей щеке, нож, огромный, наточенный, запачканный в крови. Я взвизгнула, а он закричал. – Никто и никогда не сможет отсюда выбраться! Отсюда нет выхода! – Мот! Снова голос Майлза. Ему так страшно за меня сейчас. А этот пациент? Он до сих пор там? Эдди Глускин медленно повернул голову в сторону Майлза. Тот же вытер рукавом пуловера холодный пот со лба и посмотрел ему в глаза. Эдди отошёл от меня, убирая нож от моего лица. Он смотрел на Майлза совершенно спокойно, страшный огонь в глазах пропал и странная ухмылка. Если это всё пропало, то что же появилось? Невинность и... Пациент отошёл в сторону и прижался к стене. Майлз же стал пятиться назад, как только увидел, что Эдди идёт в его сторону. Я не знала, что он собирается делать, куда делись привычные всем эмоции на его лице, я не знала, поэтому, глотая комок в горле, я подбежала к нему и обняла сзади. – Я знаю, что ты можешь держать себя в руках! Приди в себя, Эдди! Эдди Глускин остановился, опуская глаза, а потом закрыл лицо руками. Я, зажмурившись, пыталась обнять его как можно крепче, ибо это подарило мне надежду на то, что я смогу привести его в чувство. Майлз подбежал ко мне, видимо, набравшись смелости, и отцепил меня от Глускина. Он отвёл меня в сторону и снова обернулся на него. А он стоял и не шевелился, даже не пикнул. А потом мы услышали голос пациента у стены. – Неправильно про вас пишут, Апшер. Не вы действительно безбашенный, а ваша подружка.