Самый близкий человек

Когда Ю спросил у Чачи, почему Гакт не приходит больше в больницу, Чача отвёл глаза и начал бормотать что-то о том, что у Гакта много дел. Ю ничего не ответил, но по его взгляду Чача понял, что вышло не очень правдоподобно. Чача видел, что Ю плохо из-за отсутствия Гакта, но при всём желании не мог сказать ему правду: он понятия не имел, где носит Гакта. Сказать об этом Ю… Гакт исчез вечером того дня, когда Ю пришёл в себя, и Чача мог только догадываться, какая эта вожжа попала Гакту под хвост и заставила его умчаться в туманную даль. Зная Гакта более десяти лет, он чувствовал, как тот мучается из-за случившегося. И теперь Чача надеялся только, что его непутёвый друг не наделал ещё больших глупостей… Сестра Гакта вполне разделяла его опасения, хотя и не показывала виду. Мобильный телефон Гакта был отключён, осторожный опрос друзей и знакомых ничего не дал, в полицию — по вполне понятным причинам — заявлять пока не торопились. Один раз Гакт позвонил сестре и коротко сообщил, что с ним всё в порядке, не стал отвечать ни на какие вопросы и не рассказал о своём местонахождении. Конечно, никто из тех, кто волновался о нём и ждал его дома (или в больничной палате), даже предположить не мог, что Гакт и сам с трудом может представить, где находится… Когда Гакт встретился взглядом с Ю, он почувствовал даже не облегчение, а нечто такое, чего не испытывал никогда в жизни. У него было такое впечатление, что это он только что вышел из комы. Но уже через минуту Ю оказался в окружении врачей и сестёр, а Гакт вышел из палаты и пошёл по коридору, даже не замечая, что идёт к выходу. Первая эйфория исчезла и сменилась упадком сил и мрачной тоской. Конечно, он был рад… Он столько ждал… В голове засел какой-то мелкий червячок, который всё нашёптывал ему что-то… что-то такое… очень неприятное. Гакт гнал и гнал по автостраде, не разбирая дороги. Когда за окном замелькали поля, Гакт дал по тормозам. Минут десять он просто сидел, тупо глядя перед собой и не двигаясь. Руки его дрожали, а в голове творилось чёрт знает что. Он вышел из машины и огляделся. Солнце уже давно село, машин на дороге не было. Где-то вдали мерцали огни деревни или небольшого города, а в десяти метрах от того места, где стояла машина, начинался резкий поворот. У Гакта сжалось горло. Он прошел немного вперёд и огляделся, щурясь и напрягая глаза в темноте. Да, это была та самая дорога и тот самый поворот. Гакт сел на корточки и потрогал рукой асфальт. Показалось ему или он на самом деле смог разглядеть следы крови… Он повернул голову и пробормотал: «Вон там лежал Ю…» Протянул руку, как будто показывал кому-то то место… Все эти месяцы он снова и снова проживал тот страшный эпизод, а теперь, оказавшись на том самом месте… Гакт вернулся к машине. Ехать домой? В больницу? Он никого не хотел видеть. Нет. Он хотел видеть только Ю, но… Это не было сколько-нибудь обдуманным решением; ему не предшествовали длинные рассуждения и логические выкладки — просто так было правильно. Гакт завёл мотор.

***

— Да, мама, я ему передам. Работает. Нет, я не могу его позвать. О, я не знаю! Мама, ну он уже взрослый! Хорошо. До встречи. Женщина положила трубку и рухнула в кресло. Тяжело вздохнула и потерла виски. «Чёрт бы побрал моего брата…» — процедила она сквозь зубы. Пошли уже третьи сутки с исчезновения Гакта, новостей не было никаких. Он и раньше имел привычку уезжать надолго, но всегда предупреждал, звонил, давал о себе знать; а теперь его носило чёрт знает где, и он не удосужился просто написать смс или позвонить! — Может, всё-таки позвонить в полицию? — спросил Чача, наполняя бокал своей собеседницы и свой. — Мне, конечно, нравится, что мы можем опустошать его винные погреба, но я волнуюсь. — Думаете, он сделал… что-нибудь? — Она тщательно пыталась скрыть тревогу за бокалом, но голос её выдавал. — С него станется… — со вздохом проговорил Чача. — Но если честно… — М? — Если честно, я думаю у него обратный рефлекс. — Простите, что? — Обратный рефлекс. — Чача рассмеялся. — Я не знаю, как это будет по-японски… Короче, я думаю, что его замучила совесть… — А, то есть она у него всё-таки есть… — Сестра саркастически хмыкнула. — Да, для меня это тоже новость. — Он немного помолчал, потом продолжил объяснять: — Замучила совесть, но почему-то только сейчас, когда самое страшное уже позади. Поэтому я и говорю: обратный рефлекс. Сработал потом. Повисло молчание. Сестра Гакта обдумывала услышанное. О, она отлично знала своего непутевого братика! И, зная его, опасалась только, как бы его «обратный рефлекс» не сработал против него… — Да. Это на него похоже. Надеюсь, совесть его скоро успокоится… Я больше не могу вешать маме лапшу на уши. — А я надеюсь, что его совесть не приведёт его к нежелательному финалу… — И это тоже… Зазвонил телефон. Она схватила трубку, почти не надеясь услышать знакомый голос: — Алло? — Сестрёнка, это ты? Всё-таки это был он. Услышав его голос, она чуть не взвизгнула, но сдержалась и только затараторила: — Я! Олух, чёрт тебя возьми! Где ты? У тебя всё в порядке?! Почему ты не звонил?! Мы тут все… — Это Гаку?! — встрепенулся Чача. — Да… Гаку! Где… — Я… Со мной всё в порядке. Я ещё позвоню. — Ты… — Извини, мне нужно идти. Не волнуйся за меня. — Га… Повесил трубку. По крайне мере, мы знаем, что он жив… Скотина.

***

Гакт выключил телефон. Ему на самом деле не хотелось говорить ни с сестрой, ни с кем-нибудь ещё, но он вдруг обнаружил, что не был дома уже три дня и счёл за благо всё-таки позвонить. Эти дни он провёл в дороге и, в конце концов, осел в какой-то заштатной дешёвой гостинице. Приехав утром, он проспал весь день и проснулся только ночью. Ему казалось, что всё это время, с того момента, как он покинул больницу, была только ночь. Он просто не помнил, было ли хоть раз на улице светло… Только календарь на стойке регистрации навёл его на мысль, что прошло уже больше двух суток… В номере он сразу рухнул на кровать и провалился в сон. Ему снился преследовавший его все эти дни кошмар: он приходит навестить Ю, здоровается с ним, хочет прикоснуться к нему, а тот только отворачивается и ничего не говорит. Проснувшись ночью, он закурил и позвонил сестре. Больше делать было нечего. Наверное, имело смысл выйти на улицу и купить себе что-нибудь поесть, но он не хотел разговаривать с людьми. Ни с кем. От голода он то и дело проваливался в тяжёлый вязкий сон, который не приносил ему облегчения. В конце концов, инстинкт самосохранения взял верх над приступом мизантропии. На улице дышалось легче. Прохладный воздух как будто прогонял все плохие мысли и чувства из головы. Гакт постоял немного, прикрыв глаза и подставив лицо ветру. Круглосуточный магазин обнаружился в двух кварталах от гостиницы. Уже расплачиваясь, Гакт бросил взгляд на стойку с газетами и журналами, и лицо его вдруг обдало жаром. Периодические издания за текущую дату пестрели заголовками, в каждом из которых фигурировало его имя. Собрав со стойки столько журналов и газет, сколько смог взять, он вернулся в гостиницу и принялся за чтение — бенто осталось нетронутым. Больше двух месяцев прошло с аварии, а газетчики никак не могли успокоиться! Ещё бы, такая благодатная тема для статей. Когда ещё появится шанс очернить Гакта, имея для этого вполне реальную причину… До сегодняшнего дня Гакт избегал подобного чтива, но столкнувшись с ним буквально нос к носу… И чем больше он вчитывался в газетные статьи, тем сильнее закипала в нём злоба. Самым мягким был заголовок «Гакт сел за руль пьяным». На пьянстве, в общем-то, сходились все журналисты; детали в статьях разнились; но общий тон был таков: Гакт попал в аварию, и так ему и надо, такому козлу. Гакт швырнул кучу газет и журналов в угол и заходил по номеру, как бешеная пантера, споткнулся о пакет с едой, выругался, кинулся к сигаретам и обнаружил, что пачка пуста. Снова выругался. Последняя статья вывела его из себя: от остальных её отличало то, что там фигурировало имя Ю и делались весьма неприятные намёки… Гакта вовсе не волновало, что об их отношениях могут узнать, но дело ведь не в фактах, а в том, как эти факты преподносятся, особенно когда очевидно, что факты все эти придуманы или не придуманы, но приукрашены мерзкими подробностями. Ему не нравилось, что о Ю кто-то говорит в таком тоне, да ещё и перевирает факты. Чёрт бы побрал этих журналистов! Гакт всю свою карьеру отбивался от их нападок, а теперь вот… О, как он был зол! Он хотел тут же ехать обратно, не очень-то, впрочем, представляя, что собирается делать, но от захлестнувших его эмоций и голода его тело вдруг так ослабело, что он безвольно, как пустой мешок, осел на пол. Он прекрасно знал это состояние и понимал, что ближайшие несколько часов будет не в силах пошевелиться. От недоедания его затошнило, голова закружилась, перед глазами запрыгали цветные пятна.