Маскарад

Нежданное путешествие окончилось… новым путешествием. Или началось? Мальчику старуха ехать с Ки не позволила, грубо намекнув на то, что вороной Чжонхён не сможет защитить двоих. Тому с явной неохотой, но пришлось подчиниться. Он тут же утешился мыслью о безопасности, теплом очаге и вкусном столе, что было не так уж и плохо по сравнению со всякими героическими поступками. А когда бабуля посулила ему горячую баню, то мальчик и вовсе заулыбался: ведь Ки предстояло еще много долгих часов продрожать на промозглом ветру, тогда как он намеревается блаженствовать в тепле. Перед тем как отпустить юношу, старушка провела обещанный обряд. Но она недоговорила всей правды. Вместе с каплей крови из юноши она вытянула и весь его запах. Потеря оказалась настолько велика, что Ки ощущал себя голышом вытолкнутым на лютый мороз. Труднее всего было привыкнуть к отсутствию собственного запаха, которым давно стал этот пресловутый аромат плотоядной орхидеи. Его даже вывернуло рядом со входом в избу всеми съеденными пирожками, вареньем и чаем — он едва успел выскочить на улицу, чтобы не испачкать чистоту гостеприимного дома. В награду за терпение ему даровали теплую одежду и, кто бы мог подумать, Вертушку! Это вечно копошащееся писклявое существо, с готовностью запрыгнувшее в сумку. Ки не пришел в восторг от подарка, но не показывал собственного раздражения. Ничто не мешает ему избавиться от лишнего груза за первым же поворотом тропы. А не сдерживать эмоции перед этой колдуньей означает заработать жирный минус себе в карму. Несмотря на надежду, которую тайно питал юноша, дорога оказалась отнюдь не спокойной. Промозглый ветер без труда пробирался через теплую ткань и кусал тело, но, к радости Ки, дождь прекратился. По пятам за юношей шла целая кодла странных лесных существ. Луна, появившаяся в просвете меж рассеивающимися облаками, ложилась на тропку голубоватыми лучиками, но рассеять тьму по ее сторонам она была не в силах. Да и не пыталась. Поначалу твари скрывались в этой тьме, неясно урча, но опасаясь сердито выдувающего черный дым коня. Однако вскоре они осмелели и целой ордой вывалились на тропинку позади юноши. Непрестанно ворча и дергаясь всей кучей, они неумолимо тащились за ними, капая слюной на влажный песок. Вертушка испуганно ворошила в сумке, прикрепленной к боку коня. Ки тоже ощущал, как испуг пытается охватить его, тем не менее, ему удавалось пока бороться с ним. И то благодаря теплу Чжонхёна и внутреннему знакомому голосу, приказывающему не оборачиваться. Хотя волосы то и дело шевелились на голове, когда он уступал богатству собственного воображения или обращал внимание на деревья, тянущие свои ветви из тьмы по сторонам ярко освещенной лунным светом тропинки. Временами скрежетало металлом об металл всего лишь в нескольких шагах за спиной. Бывало, он со всей ясностью слышал лязганье мощных челюстей вровень с конем. Слышался иногда и сухой треск костей. Чмоканье почти рядом с ухом. Тяжелая поступь. Поскребывание. Хныканье. Чего только юноша не наслушался за долгую дорогу на холодном ветру. Они предпринимали все попытки заставить жертву запаниковать, засуетиться — тогда, возможно, она с легкостью оказалась бы в алчущей пасти. Однако ни одна тварь не посмела бежать перед конем. Когда боковым зрением он замечал темную тень, Ки намеренно поднимал взгляд к прохладной луне — такой же жестокой, но менее страшной. Она ласково уговаривала его остаться здесь, тянула к нему голубые нити призрачных лучей, гладила нежно лицо, обещая жизнь лучше, чем есть у него или когда-либо будет. Ки ей верил, но поддаваться уговорам не спешил. Мыслями он вдруг обращался к мальчику, оставленному вместе со старухой. Старуха жила на этом перевале — как паромщик живет у переправы. Она переправляла путников с одного берега на другой и отнюдь не бесплатно. Понемногу ему начинало казаться, что платой за переправу был отнюдь не подарок Чжонхёна и собственный запах Ки, а беззащитный мальчик и его конюх. Он даже имени мальчика не знал. Но тут ворочалась в сумке Вертушка, и беспокойство Ки по поводу мальчика затихало, чтобы воспрянуть с очередным взглядом на приветливо голубую луну. Никто не говорил, что Вертушка — постоянная обитательница дома старушки и ее верная помощница. Ки сам так решил, основываясь на своих наблюдениях. Вертушка вполне могла оказаться гостьей, присланной в этот дом по чьей-нибудь указке. А значит, мальчик оказывался в опасности. И в этом случае оставалось только надеяться, что его знаний хватит хотя бы для собственной защиты, в чем Ки абсолютно не был уверен. Преследователи никак не могли угомониться и смириться с тем, что добыча ускользает из лап, точно выловленная рыба в водоем. Оттого рычали громче и грознее. И с каждым часом смелели. И это он когда-то считал Чжонхёна зверем! Да его расчудесный конь по сравнению с этими тварями сама смирность и любезность! Несмотря на устрашающее цоканье бритвено острых копыт и черный дым, валивший из его ноздрей, как из драконьей пасти. К окончанию путешествия Ки настолько привык к какофонии и страху, к тому времени прочно обосновавшемуся в теле, что перестал их замечать. Его даже начало клонить в сон, который, впрочем, бесцеремонно прерывался, стоило какой-нибудь зверине осмелиться настолько, чтобы голодно щелкнуть зубами прямо над ухом. Ки подозревал, что зверина обладала крыльями, ибо в этот момент голову обдавало смрадным воздухом. В самом конце пути путников ожидала слепящая вспышка, перенесшая их в реальность и отсекшая преследователей, оставляя тех в привычном им мире теней. Вертушка издала победный вопль, Чжонхён презрительно фыркнул, на что Ки неожиданно улыбнулся. Он пережил эти часы ужаса не в последнюю очередь из-за присутствия рядом с собой этих двух живых существ и в настоящий момент затискал бы их обоих с равной силой. Но ничего подобного он делать, конечно же, не собирался. Невозмутимость и спокойствие. Невозмутимость и спокойствие. Спасательный отряд прибыл к месту назначения. Невозмутимость и спокойствие. Невозмутимость и спокойствие исчезло тотчас же, стоило ему спешиться и стащить с коня сумку с Вертушкой. Ежиха ловко выбралась из мешка, с удивительной легкостью сбежала на землю, цепляясь за его одежду когтями, и была такова в первых же ягодных кустах. — Ах ты паршивка! — сплюнул Ки досадливо. В ответ ему донеслось ехидное попискивание. Они с Чжонхёном остались на проселочной дороге, ведущей к какому-то небольшому селению, в центре которого возвышался величественный замок. Замок! — Как замок королевы в центре города! — с благоговением выдохнул Ки. Ему туда, там Чжонхён. Настоящий Чжонхён. Все еще содрогающийся от ужаса Ки вновь забрался на коня, игнорируя боль в отсиженной пятой точке. Въезжая через массивные ворота в деревушку, юноша невольно окунулся в суету. Повсюду сновали торговцы, вкусно пахло уличной едой, но желудок Ки, к радости юноши, на нее не отреагировал. День ярмарки, праздник жизни во всем ее великолепии — очень горячий и уютный. Шум и гам, атакующие со всех сторон, начисто оглушали — почище пережитого лязганья, сопровождавшего его в мире теней. Но каким приятным был этот шум! Ки спешился и за поводья повел коня меж лавок, стараясь как можно меньше привлекать к себе внимания, что удавалось с трудом. Люди провожали его любопытными взглядами, дивясь и необычной внешности самого юноши, и лоснящейся черноте его грозного коня. С таким триумфальным появлением гости не останутся незамеченными. Впрочем, к чему скрытность, его все равно уже давно ждут. Довольно быстро, пробираясь сквозь толчею и отмахиваясь от криков, обещавших невиданную скидку такому красавцу, по главной дороге он добрался до самого замка — оплота спокойствия в окружающем его ярмарочном безумии. Пышные клумбы, усыпанные каплями, весьма живописно смотрелись, по периметру подпирая тонкую каменную стену, опоясывающую замок. Ки крепко задумался, стучать ли ему в центральную дверь или поискать черный вход? Словно прочитав его мысли, Чжонхён весьма к месту выдул горячий воздух прямо ему в ухо, отчего пойманный врасплох Ки резво подпрыгнул. Конь голосовал за вариант с центральным входом. Юноша же склонялся ко второму варианту. Так бы они и проспорили безмолвно, стреляя друг в друга упрямыми взглядами, если бы ворота не распахнулись, прерывая спор. Человек, стоящий за ними, сделал приглашающий жест рукой, и им не оставалось ничего другого, как пройти в ворота, время от времени переглядываясь. — Значит так, — заговорщически зашептал Ки, следуя за холеным человеком в сторону замка мимо ухоженных газонов и очаровательных садов. — Я налево, ты прямо. План в том, чтобы он как можно дольше не замечал моего отсутствия. Усек? Чжонхён осторожно тряхнул гривой в знак согласия. И Ки юркнул в какой-то лабиринт декоративных деревцев. А дальше он положился на интуицию, уверенной рукой ведущую его в неизвестном направлении мимо все тех же пышных садов, клумб, переливающихся жемчужными пятнами под солнцем. Влажный гравий шуршал под ногами, до ушей доносился гул деревни. Птичьи трели действовали очень успокаивающе под теплыми лучами весеннего солнца. Пробираясь непонятно куда, Ки поддался ухоженному спокойствию сада и потерял бдительность, к счастью своему, так ни разу ни с кем и не столкнувшись. Все шло настолько плавно, механизм работал настолько отлажено, что Ки боялся сглазить свое везение. Сколько раз он терпел поражение в поиске братьев! Если оно же его ждет и сейчас… Однако недолго продлилась его удача. У входа в замок послышался шум. Очевидно, его отсутствие засекли, отряды разосланы в разные стороны. Один из них уже двигался в его сторону. Адреналин поднялся в крови, отгоняя спокойствие, а в мыслях, как ни странно, прояснилось. Вот, в стене, например, крайне удачно находится заставленный решеткой лаз, как раз в пол человеческого роста. Если Ки удастся в него проникнуть, там он сможет переждать погоню. Юноша тут же принялся приводить в действие мысленный план. Отделить решетку от лаза — как раз плюнуть и растереть. Она отошла с легкостью, будто кто-то, предугадав его действия, заранее подпилил прутья у оснований. Он забрался в лаз и вставил решетку на место. Приближающийся топот вынудил юношу немного продвинуться спиной вглубь. Как раз вовремя. — Не забывайте про его запах! — прокричал кто-то. В поле зрения появились ноги в грубых кожаных сапогах с металлическими носами. — Он выведет на нарушителя. И не поддавайтесь его отравленному действию. Ки неожиданно порадовался жадности колдуньи. Если замок принадлежит шайке чародеев, то неудивительно, что охрана знает про его запах. Эта вода, которой он столь часто пользовался, она въелась в кожу, просочилась сквозь вены и смешалась с кровью. Сейчас ее чудесный, колдовской запах выдал бы его местонахождение. Вместо того чтобы вылезти из своего убежища, Ки решительно пополз еще дальше. Чем дальше он полз, тем сильнее сгущалась тьма, тем не менее, не настолько, чтобы юноша не мог подивиться преображению стен. Обычный серый камень потемнел, вспарываемый черными прожилками, пульсирующими, точно живые. Весь проход дышал тихо и почти неслышно для обычного слуха. Но юноша слышал то мерный вдох, то осторожный выдох и сам старался дышать еще тише. Это место, казавшееся живым организмом, не было трубой для сточных вод. Такие трубы обычно не ведут в благоухающие сады. Это могло быть чем-то вроде вентиляции для подвальных помещений. А где еще могли держать Чжонхёна? Разве что в башнях, но с этим он разберется позже, если придется. Не пришлось. Первое же пульсирующее окошко, появившееся в сплошной стене, вело в нужную темницу. Оттуда веяло затхлым, гниющим воздухом, издевательски контрастировавшим с солнцем и свежестью местности за замком. Ки передернуло. Мрак внутри поначалу не желал рассеиваться, но юноша проявил терпение, благодаря которому глаза привыкли к этой гнилой тьме, с трудом переносимой даже после душной полутьмы лаза. — Эй, — тихо позвал он, боязливо заглядывая через прутья и вдыхая ядовитую порцию спертого воздуха. Не успел он даже присмотреться к обстановке, как натолкнулся на пристальный взгляд. Его тело парализовала настороженность, плывущая по черной поверхности, как сливочное масло по горячей сковороде, тесаком она вспарывала затхлость воздуха и стрелой вонзалась в мозг. — Ну, слава богу, — выдохнул юноша, хватаясь руками за решетку и отмахиваясь от подозрений. Он снял упомянутую с такой же легкостью, как и ее товарку снаружи. — Я, честно говоря, даже не ожидал, что так быстро отыщу тебя. А где же полчища войск, охраняющие опасного преступника? Мне не посчастливится проткнуть пикой ни одно тельце? Ки спустился на каменный пол и поморщился — ступил будто на свежевспаханную землю, в которой увязают ноги. — Аппартаменты что надо. И запашок соответствующий, — он огляделся, выхватывая из темноты спартанскую кровать, на которой находился Чжонхён. И больше ничего. Вид стен ускользал от его человеческого взора, и потрогать их у Ки не хватило духу, поскольку ощущение рыхлого пола под ногами отбивало всякое желание исследовать это место дальше. Все это время Чжонхён наблюдал за ним из-под темной отросшей челки, молчаливо застыв на своей койке точно какое-нибудь индуистское изваяние. Единственное более-менее светлое пятно. Он прижимал к себе колени и опирался спиной о невидную стену, казалось, не чувствуя ее леденящего прикосновения. Одежда его походила на хлам, стащенный с первого попавшегося забулдыги — насколько Ки смог разглядеть. Во многих места она была исполосована будто ножом. Ноги босы, а вот на руках… Ки сглотнул. На руках были кандалы. Вряд ли юноша обрадовался бы, узнав, что такие же кандалы охватывали и лодыжки, но прятались от его зорких глаз за тряпьем штанин. — Ты кто такой? — подал, наконец, молодой человек хриплый голос. — Ты издеваешься? — Если бы я издевался, то придумал бы что-нибудь другое. — Что, например? — Не знаю. Что-нибудь. Другое. — Крайне изобретательно. Имя Ким Кибом тебе не о чем не говорит? Чжонхён покачал головой. — Ки? Вновь качание. Ки закатил глаза. — Бомми? — выдавил он, поборовшись с собой. В черных глазах мелькнула искра узнавания. — Бинго! — Чжонхён щелкнул пальцами. — Очаровашка Бомми, моя память играет со мной в злые шутки, — с ироничной полуулыбкой сообщил он, ни капли не приободрившись. — Хорошо выглядишь, мой маленький ангелочек. — О, спасибо, я это прекрасно знаю. Только, никаких «очаровашек» пожалуйста. И желательно никаких «ангелочков». И «Бомми», соответственно. И уж тем более «мой». Я только свой и ничей больше. — Хорошо, Бомми. Ты пришел меня спасать? — Еще раз назовешь меня так, и спасаться будешь заспиртованным в бутылке. — Остынь, киска, и берись за дело, пока на арену не вывели зверя. Чжонхён выглядел странно. Он смотрел исподлобья, и, невзирая на привычные похабные шутки, казалось, настороженно изучал юношу. Падающая на лоб челка почти скрывала удивительные глаза, отчего Ки никак не удавалось разглядеть в них что-нибудь, кроме черноты. Чжонхён не был расслаблен, не был уверен в себе и своих силах, что противоречило его привычному поведению. Сейчас он скорее походил на опасного, но загнанного в угол хищника, готового раздирать в случае надобности. И он не доверял Ки. Все же, хотя Чжонхён не был похож на себя, это был он. До последней потускневшей волосинки. Светящийся в этой тьме так же, как светился сам Ки. Ки мотнул головой, чуя западню. Как-то чересчур просто все у него выходило. Будто все шло по хорошо спланированному сценарию, а он добросовестно проходил все помеченные пункты, выполняя требуемые задания. Звук волочащихся цепей вывел его из оцепенения. Молодой человек протягивал к нему руки. — Сними, — он указал взглядом на кандалы. — Каким образом, интересно? — Таким же, каким снял решетку. — Решетка была не иначе как подпилена, я ее просто дернул на себя. — Дергай и сейчас. Где-то за дверью, в самом конце длинного коридора раздался гулкий звук открывающихся дверей, за чем последовала возня. Ки не на шутку перепугался и тут же начал действовать. Он подлетел к предупредительно протянутым рукам и задергал цепи, тянущиеся от широких железных браслетов к жуткой стене. Попробовал силой выдрать скобы, намертво замурованные концами в ней. Не выходило. Вряд ли Чжонхён не попытался первым делом провернуть все то же самое, так что Ки со своим хилым телосложением и вовсе на роль силача не годился. Тем временем, шум приближался к двери темницы, спутывая мысли. Попытка отыскать дырявые звенья в цепи тоже не принесла успеха. Широкие браслеты на запястьях тускло мерцали во мраке, отрицая всякую возможность разомкнуть их без ключа. И вправду, едва ли он мог наспех придумать что-нибудь, чего уже не предпринял Чжонхён. Да и в голову лезли какие-то прохожие мысли: например, что такое грубое украшение очень идет этим сильным рукам. Что делать дальше? Повиснуть на Чжонхёне и пищать, чтобы чудо свершилось, проворчал кто-то в голове. Юноша настолько ярко представил описанную картину, что оторопел на мгновение. И не сразу сообразил, что его собственный писк, звучавший в голове, оказался писком настоящим, тихим эхом заполнившим комнату. В лаз, из которого явился юноша, просунула непрерывно двигающийся нос светящаяся энергичной жизнью Вертушка. Она проверещала что-то на своем ежином языке и шустро сбежала по невидной стене на пол, взяв курс на Чжонхёна и проигнорировав удивленный возглас Ки. Одновременно с этим распахнулась дверь и, не давая времени на раздумья, в затхлую темную комнату влетела гигантская собака. То есть, в свете факела, прикрепленного к стене коридора за спиной лохматого гостя, очертания казались собачьими. Но дверь со спехом захлопнулась. Тьма и ослепительный свет коридора благоразумно скрыл от его глаз детали, но ясно дал понять о росте — ростом пес доходил Ки почти до груди. Ему сразу же стало ясно, что псина натаскана на растерзание Чжонхёна, ибо с громогласным рыком она немедля рванула к молодому человеку, минуя застывшего с открытым ртом Ки. Все его игнорируют сегодня, словно юноши не существует и вовсе! О звериных передвижениях дал понять железный привкус на языке, оставшийся после того, как псина в прыжке стремительно пролетела мимо. Она в темноте не светилась. Вот на арену и вывели зверя. Жертва спустилась на пол, гремя крепкой цепью, и, чуть пригнувшись, приготовилась к защите, невзирая на скованность собственных движений. Ки вмиг стала ясна природа растерзанной одежды Чжонхёна и его загнанный взгляд. Значит, через это действо он уже проходил не раз и, скорее всего, никогда не выходил победителем. Одно оставалось загадкой — почему на нем не было никаких ран? Что за извращенная бесконечная пытка? Тем временем, чудовище творило свое страшное дело, щелкая массивными челюстями и орудуя когтистыми лапами, встречая менее сильный и все же умелый отпор. Насколько позволяли кандалы заключенного, неравные соперники кружили по одной стороне комнаты, то сходясь в драке, то напряженно следя — каждый за своим врагом в ожидании атаки. Ки знал, что именно так все и обстоит, хотя видел только слабо светящегося Чжонхёна. Запах ненависти и злобы забивал ноздри и ложился на язык несглатываемой пленкой. Запах осел на пол, впитался в стены, по которым ползали отвратные кровавые червячки — загубленные души, некогда влачившие в камере последние дни своего существования. Эти алые подвижные черточки освещали поверхность, и юноше предстал чудовищный вид стен темницы. Стены были такими же живыми, как и стены лаза. Но не темными, а нежно розовыми, как вывернутая наизнанку плоть. Исчерченные бордовыми прожилками, содрогающимися от каждого движения запертых в стенах существ. В какой-то момент Ки не выдержал собственного ужаса и отвращения. Он бросился на пса, стремясь хоть как-то прекратить бой, от которого питались окрестности. Но был откинут к противоположной стене, даже не поняв кем именно: чудищем или молодым человеком. Съехав по мягкой стене на пол, он ударился головой о решетку, собственноручно снятую десятком минут ранее с лаза, и вяло подумал о том, как сильно на нервы действует скрежет. И что тело слабеет подозрительно быстро. Не хотелось ничего, только лежать, глядя в невидимый потолок до бесконечности долго. Сколько железа вокруг. Тяжелая железная тьма. Железные столы и стулья, железные цветы на железных скатертях. Железные портьеры, железные обои. Железные двери, железный пол. Железные леди и железные джентльмены. И сам он железный с ног до головы. Даже во рту у него вкус сплошного железа. И в нос забивается исключительно железный запах. Скрежет похож на движение железа о железо. Ну, конечно, так звучат несмазанные железные петли, плохо подогнанные друг к другу. Кто-то вошел в комнату и двинулся к нему. Кто-то совсем не железный, кто-то живой. Мертвым взглядом железной куклы он вглядывался в полутьму. Кто это? Незнакомец замахнулся рукой и влепил ему звонкую пощечину. Ки распахнул очумело глаза. — Какого черта! — Мы будем просыпаться, соня? Свет на дворе, а ты храпака даешь, — Чжонхён грубо тряхнул его за плечи. Проморгавшись, первым делом Ки бегло оглядел его тело, словно его даже не выкидывало из сознания на какое-то время. Ни одной раны. Но одежда в полный утиль. — Эй! — воскликнул юноша. — Ты что тут делаешь, а как же кандалы?! — Этого ежа, видно, так заморили голодом, что он, бедняга, зачарованное железо перегрыз. В доказательство своих слов Чжонхён потряс руками. Цепи болтались, как длинные подвижные отростки, уцепившиеся за запястья. Их кончики, вновь червячками свернувшиеся на полу, когда молодой человек опустил руки, словно окунули в чашу алой боли, не такую большую, как человеческая, но от того не менее соленую. — Его не морили, это он сам такой прожорливый, — с показным ехидством ответил Ки, забеспокоившись. — То есть она. И куда она делась, могу я узнать? — Сгинула куда-то, — Чжонхён безразлично пожал плечами. — Мне, увы, не до нее было. Я думаю, это она прокусила решетки, но не сумела их вынести. Скорее всего так и было, поскольку ячейки наружной решетки были достаточно широкими для ежа в противоположность ячейкам внутренней решетки — через первую решетку Вертушке пролезть удалось, а для второй требовались модельные формы, коими толстушка ежиха похвастаться не могла. Удовлетворившись ответом, юноша перевел взгляд на поверженного зверя, забрызганного светящейся кровью Чжонхёна. Гигантская пасть была раскрыта под неестественным углом, точно кто-то открывал ее и открывал руками, пока она не переломилась надвое. В полутьме силуэт походил на покореженную груду, источающую характерный запах, от которого шла кругом голова. Дай обезьяне гранату, уныло подумал Ки. То есть, дай рукам Чжонхёна свободу. И он пойдет рубить всех налево и направо, пусть и истекая кровью. Впрочем… имеет право. — Ты не ранен? — на всякий случай уточнил он. — Экие мы любопытные тут нарисовались. Ну, смотри, — подойдя к развороченной пасти, Чжонхён саданул ладонью о торчащий клык и вернулся к громко воскликнувшему юноше. Ки тотчас же лихорадочно схватился за его ладонь и затаил дыхание. На удивленных глазах рана затягивалась, сходились рваные края, светлела алая полоска, а вот сам Ки тотчас же почувствовал сонливость и полное отсутствие желания к действию. — Эй-эй-эй, сонная тетеря, хватит заваливаться на бок, давай выбираться. Окрик вывел его из оцепенения. Ладонь Чжонхёна была цела и невредима. — И так было каждый раз? — позволил себе полюбопытствовать юноша, не спеша подниматься. — Каждый, — кивнул Чжонхён, глядя на место бывшего пореза с безразличием человека, привыкшего к чудесам. — Я не совсем понимаю, почему это происходит, но тому должны быть какие-то причины. — Ты не помнишь? — Нет. Зато Ки помнил, но не торопился заявлять о своем знании. Не вызывал у него молодой человек прежнего доверия. Едва ли у юноши возникло желание класть голову на плаху ради этого незнакомца. Однако доверие доверием, но было нечто, с чем справиться мог даже такой странный Чжонхён, одетый в лохмотья и благоухающий что твой хлев с курами и прочей живностью. — Эй, — позвал его Ки. Дождавшись, пока тот поднимет на него угрюмый взгляд под грязной челкой, он дернул его на себя за руку и приник к потрескавшимся губам — голодно и требовательно. Именно так раньше поступал с ним сам молодой человек, будучи в ясной памяти и добром здравии. И именно этого хотелось сейчас самому Ки. Стены алчно содрогнулись. — Ну и ну, — немного погодя отозвался Чжонхён. — И ты всех так горячо встречаешь? — Только избранных, — фыркнул Ки, оттолкнув Чжонхёна от себя. Его немного обидела холодность и односторонность поцелуя, но он списал все на склерозные обстоятельства и предпочел наслаждаться положительными сторонами. Ведь он нашел до того, кого искал. Пусть и с подозрительной легкостью. Пусть находка и ведет себя весьма странно. Юноша поежился — от Чжонхёна веяло давно позабытым ощущением всепоглощающей опасности. Да и отгораживался он от Ки с какой-то досадной тщательностью, закрывал ставенки в свой неуютный дом и вел себя отчужденно, как самый неприветливый из всех неприветливых хозяев. А может, Ки просто отвык от него за целый месяц? Хотя… — Поднимайся. Полезем через твой лаз. Я подсоблю тебе. — А сам как заберешься? Отощал, поди, за месяц, силенок хватит? — отыгрывая свою ехидную роль, Ки совсем позабыл про развороченное животное позади себя. — Ты в меня два раза поместишься, так что двигай лапками. Ки не очень обрадовала перспектива ползти первым — задом, то есть спиной к тому, кому не доверял, но он со скрипом повиновался. Ему не пришло в голову попробовать пройти через дверь, настолько безапелляционным слышался приказ. Да и была ли дверь в этих стенах изнутри наружу? Отчего-то он знал, что не отыщет ручки и попросту потеряет время, елозя руками по влажным стенам. Сюда можно войти через дверь, но выйти... Стены и пол лаза были не в пример тверже, больше походили на камень, чем на внутренности, даже тяжело вздыхая. Время от времени он слышал, как по стене вровень с его лицом мелко перебирают тонкие ножки, щелкая на каждом многногом шагу. Какие-то насекомые осмеливались настолько, что перебегали меж рук, не боясь быть случайно раздавленными. Надо же, беглецам выделили свиту. Затея Чжонхёна не удалась. Нет, им не пришлось ползти долго до выхода. И Ки не утоп в собственном отвращении. Просто выход неожиданно был замурован булыжником. На всякий случай юноша попробовал вынести преграду плечом, насколько позволяло узкое пространство, и, как ожидалось, тьма не рассеялась ни на лучик. Так он уверился, что все идет по чьему-то хитроумному плану.