Маскарад

Ки крутился возле большого зеркала в огромной, невероятных размеров, прихожей. Позолоченная рама была отделана какими-то камнями, переливающимися на ярком искусственном свету. Хрустально прозрачная поверхность абсолютно не искажала отражения, в мельчайших деталях предоставляя вниманию и лестные достоинства, и позорящие недостатки. Привыкнув к обычным зеркалам, зачастую обманывавшим своих владельцев, в этот раз юноша никак не мог на себя наглядеться. Завороженный своим необыкновенным видом, он поворачивался то влево, то вправо, то поправлял волосы парика, то вглядывался в тщательно наложенный грим, выискивая мельчайшие изъяны. Из-за того, что всю предыдущую неделю в его рту не побывало ни крошечки, он очень сильно сбавил в весе и до знаменательной даты набрать его, соответственно, не успел. Однако, как ни странно, платье сидело на нем как влитое. При помощи корсета с трудом, но удалось утянуть талию до размера осиной. Тощие руки и плоскую грудь прикрывал жакет. Ки хотел украсить его пышным кружевным жабо, чтобы наверняка не попасть впросак, но швея наотрез отказалась «портить наряд». Пришлось отступить. Юноша старательно вглядывался в свое отражение. Вследствие ненарочной голодовки скулы его выпирали еще сильнее, отнюдь не добавляя столь желанной в данный момент утонченной женственности лицу. Вся надежда ложилась на маску. Его карнавальная маска, находящая в руках у стоявшего неподалеку Чжинки, прикрывала лишь половину лица, заканчиваясь на уровне кончика носа, но брат клятвенно его заверил, что даже так юноша выглядел вполне романтичной мечтательницей. Со стороны виднее, всякий раз подбадривал себя Ки, неустанно поправляя жакет, отделанный абсолютно не в романтичном, а скорее в хищном стиле — в тон платью. Корсет давил нещадно — до боли и невозможности сделать вдох. На первых порах юношу даже подташнивало. Однако мысль о том, что девушкам приходится терпеть подобное каждый божий день, помогло Ки смириться с неудобствами. А вскоре он и вовсе пообвык, жестко игнорируя возмущенные сигналы тела. Рядом с ним крутилось, по меньшей мере, пять юных барышень. Те, кому места у женской святыни не досталось, нетерпеливо стояли в стороне, ожидая своей очереди и ропща на ненасытность жизнерадостных болтушек. Их цветущие личики тронул нежный румянец предвкушения. Их искусные прически созданы в соответствии с последними тенденциями моды. Их великолепные платья составляли достойную конкуренцию друг другу. В их одетых в перчатки ручках были зажаты маски, маленькие ли или большие, во все лицо, в пол-лица или прикрывающие лишь глаза, каждая из масок идеально дополняла вечерний наряд. Их тонкие ножки в атласных туфельках уже отбивали ритм танцев, в которых они намеревались участвовать. А участвовать принцессы намеревались во всех. — Идем, дорогая, — Чжинки, утомившийся ожидать, когда его братишка закончит заниматься самолюбованием, схватил Ки за локоть и вытащил возбужденного юношу из щебечущей толпы. Освободившееся место тотчас же заняла следующая девушка, принявшаяся с волнением прихорашиваться, даже несмотря на то, что необходимость в том совершенно отсутствовала. — Не верю, что я на это согласилс… лась, — растерянно пробормотал он, послушно следуя за братом в сторону бальной залы. — Прогоним в сотый раз все доводы за? — со вздохом предложил Чжинки. — Не нужно, — буркнул братишка в ответ. — Помоги мне с маской. Старший взял протянутую маску, такую же золотистую, как и зеркало в прихожей, и, осторожно приложив ее к лицу закрывшего глаза брата, принялся завязывать ленты на затылке. Ки взволнованно кусал губы. — Нервничаешь? — Нет. — Тебе не нужно притворяться, Ки, — принялся успокаивать его Чжинки. — Это смешанный бал. Для чего, ты думаешь, основным условием являются маски? Ки отрывисто пожал плечами, не в состоянии раздумывать над ответом. Маска ограничивала обзор, и им завладело настойчивое желание сорвать ее с лица. — В этот вечер более бедное население имеет право вести себя на равных с высшими кругами, — тут же пришел ему на помощь брат. — Если конечно, его представители сумеют пролезть сюда. Как мы, например. — Ага, — пробурчал Ки, последовав за братом по проходу. — Так что не беспокойся по поводу своих манер. — Хорошо. — Я тут намедни посетил библиотеку и полистал газеты. В них есть очень много интересной информации про маскарады, проходившие здесь в разное время. Юноша уделял большое внимание роскошному убранству прохода, по которому они шли, и абсолютно не слышал, что ему втолковывал брат. Волнение внутри постепенно перерастало в некое подобие паники. Его не пугала необходимость интегрироваться в светское общество, он скорее переживал за свою неспособность изобразить девушку. Легкомысленную, избалованную и, самое главное, жизнерадостную. Задача усложнялась тем, что все три черты характера были ему чужды. — Я тебя очень прошу, — вдруг обратился к нему Чжинки, закончив вводную лекцию в историю маскарадов города. — Не пропадай никуда больше. Само собой, что прицепить тебя к себе я не смогу, как бы ни хотел, но голова-то на плечах у тебя остается. — Куда я от тебя тут денусь? — рассеянно ответил он, разглядывая высокие стеклянные двери, ведущие к эпицентру всего веселья. Роскошные люстры давали теплый свет, заставляя блестящие поверхности играть бликами. — Ки, — брат схватил его за руку, — это очень серьезно. Я тебя прошу. — Успокойся, Чжинки, никуда я не пропаду. В таком-то наряде, — взмахом руки Ки небрежно указал на свое золотисто-алое платье и вновь перевел взгляд в сторону шумной залы впереди. Они с братом довольно бегло обсудили тему его исчезновения — в основном, из-за нежелания Ки ее касаться. Юноша отмахнулся от Чжинки слабой отговоркой, включавшей в себя упоминание про заболевание, которое поначалу приняли за опасное, но вскоре сочли обыкновенной простудой. Чжинки же сделал вид, что поверил, признав право братишки на собственные секреты. Оказалось, что он уже готовился обратиться в соответствующие службы. Стоило только людям, якобы лечившим Кибома, продлить это свое сомнительное лечение еще хотя бы на один день, и он заявился бы к ним в сопровождении полиции. Чжинки сообщил эту новость брату твердо и решительно. На это Ки проворчал, что вместо того, чтобы заключить за решетку его «лекарей», людей к сведению Чжинки довольно состоятельных, эти полицейские его самого бы загребли за шрам на руке. Но брат и тут нашел возражение: до этого же не загребли. Юноша лишь пожал плечами. Может, это была удача? — Исчезнешь, я тебя сам отыщу, — глаза Чжинки заблестели в прорезях маски. Ки вернулся в реальность. — Отлично, — кивнул он. — И придушу собственными руками. — Договорились, — юноша высвободил свою руку из братской хватки и, приподняв юбку руками, размашистым шагом двинулся к яркому свету. — Ты хоть иди, как воспитанная девушка, а не кошолка в летах, увидевшая свободного молодца, — полетел ему вслед хохот. — Много ты в этом понимаешь, — проворчал юноша себе под нос, но сбавил шаг и уменьшил его до вполне девчачьего. — Ну, ты идешь? Окрик заставил залюбовавшегося Кибомом Чжинки подбежать к волнующемуся брату. — Я похож на девушку? — Вы оставите позади любую из них, мадмуазель, — Чжинки, одетый в костюм придворного, галантно поклонился. Глаза Кибома довольно заблестели, а его губы изогнулись в польщенной улыбке. — Бесстыжий угодник, — капризно пихнул он рукой захихикавшего брата. — Вот! Ты уже вошел в роль! — Еще бы! — Только не матерись, иначе весь образ разрушишь. — Хорошо. — И голос, Кибом! — напомнил он Ки. — Так? — Нет, — поморщился старший. — Слишком писклявый. — Так? — Истеричка вряд ли вызовет симпатию. — Так? — Эй, ты где таким пошлостям научился?! — Так. — Неплохо, — с видом эксперта кивнул Чжинки. — Только чуть-чуть увереннее. — Ну, а так? — Ки начинал уставать. Брат задумался. — А так, пожалуй, сойдет, — одобрил он наконец. — Не забывай про него. И про походку. — Хорошо. — Ты моя сестра. — Помню. — Приехала в гости. — Да-да. — Ни слова о своем статусе. — Хорошо, я помню. — Ты неплохо танцуешь партии слабой стороны, так что об этом тоже не волнуйся. В то время как старший брат учил младшего игре на инструментах, средний выучил его принятым в светском обществе танцам. Ки обладал феноменальным талантом: ему хватало всего лишь раз увидеть танец и он смог с поразительной точностью его воспроизвести. Прознав об этом, Тэмин потащил его к дому своей очередной возлюбленной в тот день, когда в нем устраивался торжественный прием с последующим балом — юная особа впервые выходила в общество. Они вдвоем прятались в саду у большого французского окна, ведущего в бальную залу, и юноша внимательно наблюдал за всем действом, стараясь не упускать из виду ни одной важной детали. А позже он отрепетировал танцы с самим Тэмином, выступая при этом в роли девушки — ведомой стороны. Вследствие этого, лучше всего ему удавались именно женские партии. Что, впрочем, самого Кибома совсем не расстраивало. В конце концов, его необычное для мужчины умение сейчас пришлось к месту. — Насчет маски не беспокойся, — продолжал суетиться Чжинки, — она закрывает половину твоего лица, а нижняя половина вполне сойдет за женскую. — Да, Чжинки. — Не забывай про женские ужимки. — Не забуду. — Жеманься, капризничай и флиртуй. Только в меру. — Будет сделано. — И еще… — Чжинки! — прикрикнул на брата Ки, благо в темном проходе не было ни души. — Что? — испугался Чжинки, подумав, что они о чем-то забыли. — Я тебя сейчас сам придушу! — пригрозил Ки раздраженно. — Прекрати сейчас же. Ты меня нервируешь. — Прости… Но ты все же старайся не убить там никого. Ки поглядел на него так, что старший брат тотчас же пожалел о сказанном. — Молчу. Идем? — Пошли. Двое слуг, стоящих у дверей по ту сторону, открыли их для двух новых участников. И те, старательно скрывая владевшую ими неуверенность, наконец ступили в зал. Праздник оглушил двоих братьев громкой музыкой и суматохой, творившейся в центре гигантской бальной залы, которая своим роскошеством и вычурностью оформления способна была посоревноваться с самОй королевской залой. Помещение было залито светом, непрестанно переливающимся бликами на полированных поверхностях и задававшим вечеру особую торжественную атмосферу. Казалось, что все необъятных размеров помещение было создано из чистого золота. Два брата с трудом подавили желание зажмуриться уже на самом входе. Отовсюду раздавался радостный смех и слышались возбужденные голоса. Ки шел с братом под руку, заворожено скользя взглядом по шумной толпе и щедро раздаривая фальшивые улыбки. Чжинки кланялся совершенно незнакомым людям очень уверенно, что вызывало у тех замешательство, заставляя лихорадочно рыться в памяти в поисках недавно состоявшегося знакомства. Впрочем, он-то их действительно знал, а вот они его не могли вспомнить, как ни старались. Да и маска скрывала от их глаз самые главные зацепки — черты его добродушного лица. Здесь присутствовали люди в просто невероятных костюмах: коты и кошечки, львы, какие-то длинноклювые птицы, Арлекины и Пьеро, бандиты и монахи, пираты и благородные леди, герои легенд и детских сказок. Словом, человеческое воображение и большой карман хорошо поработали над ежегодным воплощением идеи. Юные принцессы порхали по полированному паркету в изящных туфельках в сопровождении осанистых кавалеров, преисполненных собственной важности. Дамы в летах чувствовали себя более раскованно, ободренные анонимностью, которую предоставляли им маски, и вели себя ничуть не менее безрассудно. Пожилые господа без утайки поедали взглядами кружащих в танце «барышень» всех возрастов. Обилие блесток нещадно слепило глаза. При каждом повороте женского стана, блестящая ткань вычурных нарядов играла невообразимыми цветами. Пестрые узоры двигались будто по собственному почину. Дух конкуренции заставлял каждого стремиться перещеголять другого и в наряде, и в поведении. Событие поражало своей грандиозностью. Однако крохотный бутылек, висящий на его шее защищал Ки от возможных последствий. Еще утром в безопасности их с Чжинки комнатки он еще раз попытался снять с себя это неожиданное украшение или раскупорить сосуд, но ни то, ни другое у него не вышло. Что в том сосуде он не знал, хотя и догадывался. Но непроверенные догадки — это не то, во что стоило верить. Вполне возможно, в бутыль был залит какой-нибудь отвар, служащий для отвода глаз. Либо же это какая-нибудь магическая штучка вроде ведьмовского зелья. Что бы то ни было, оно помогало Ки фильтровать особо яркие проявления окружавшего его безудержного веселья не хуже его прежнего помощника — амулета. Что же до цепочки — как он ее ни дергал, сорвать с шеи этот на вид очень хрупкий предмет ему не удалось. Наоборот, цепочка оставила на коже след, саднящий даже сейчас: все ранки на его коже заживали непозволительно долго, доставляя юноше неописуемые страдания. Стремительно летя по паркету в сопровождении сияющего брата, он вглядывался в глаза, сверкающие в прорезях масок и ловил отголоски эмоций. Сначала ему не верилось своим же собственным ощущениям, и он робко предположил, что попросту отвык за пару недель правильно обращаться со своим усмиренным даром. Но эта гипотеза была разбита в пух и прах реальностью: то, что невольно цеплялось за край его сознания, не было его выдумкой или неверно истолкованным фактом. Похоть. Она была всюду. Она сочилась из пор подобно соку из надреза на налитом фрукте. Персоны, на вид вполне благопристойные, на проверку же оказывались плодами с картофельной мякотью и уже подгнившей сердцевиной. Самые молодые души еще не были тронуты тленом, но чем больше морщин украшало участника бала, тем извращеннее были его мысли. Хвала богам, Ки не мог читать эти извращенные мысли, ему вполне хватало умения «видеть» на уровне чувств. Если бы похоть имела вид жидкости, юноша давно бы в ней захлебнулся. Она взывала к самой его сущности, заключенной где-то глубоко внутри. Тревожила ее, вытягивала на божий свет, заставляя сжиматься под яркими лучами и испуганно щурить подслеповатые глаза. Заставляла хотеть. — Что с тобой, — тихо спросил его Чжинки. В его голосе слышалась тревога. Ки помотал головой. Его, сказать мягко, ошеломило неожиданное открытие. Теперь он вынужден был многие вещи трактовать с иной стороны. И это вводило его в ступор, поскольку немало взглядов было адресовано и ему самому. Что здесь происходит? — Ки? — вновь привлек к себе его внимание брат. — Все хорошо, — выдавил юноша из себя, унимая внутреннее отвращение. — Ты уверен? — не успокаивался Чжинки. — Вполне. Ки сжал руку брата, не столько давая ему понять, что с ним действительно все в порядке, сколько находя в этом жесте успокоение. Теплая, чуть влажная от волнения братская ладонь давала веру в то, что не все умы в этом мире настолько развращены. — Что будем делать дальше? — поинтересовался он у отвлекшегося на толпу Чжинки. — Доверься мне. Он подвел брата к одному из стоявших в стороне наблюдателей и… завел с ним непринужденный разговор. Судя по тому, насколько быстро удивление в глаза за маской сменилось возбужденным блеском, тема была выбрана довольно актуальная. Мужчина, по голосу относительно молодой, охотно вступил в дискуссию, очевидно приняв Чжинки за какого-нибудь крупного магната. Ки глядел на собеседника, рассматривал его костюм и радовался, что человек попался абсолютно нормальный, не таящий никаких грязных мыслей за пазухой. Возможно, он был приезжим. В таком случае он не попадал в группу потенциальных подозреваемых. Во время оживленного разговора мужчина с интересом поглядывал в сторону Ки, старательно изображавшего одновременно и смущение, и подавленную дерзость, и заинтересованность. В мыслях же юноша поражался болтливости брата и его удивительным знаниям. Хотя, тут же сообразил Ки, Чжинки за день столько знати развозит по домам, что грех было бы не подслушать их громкие разговоры в карете. Через какое-то время брат спохватился и представил собеседнику свою «сестру Каролину», которая одарила мужчину еще одной неживой улыбкой и присела в реверансе, внутренне негодуя на выбор имени и надеясь, что тот не разглядит разрез его накрашенных глаз. Обычно светские дамы и юные леди не красили лица, это считалось дурным тоном и вульгарностью, присущей представительницам древних профессий. Или всяким служащим, недовольно добавил про себя Ки. Однако сегодня был особенный вечер, и немного грима на лице не возбранялось иметь даже самым ярым скромницам. — Вы не будете возражать, если я приглашу вашу сестру на танец? — спросил у Чжинки его собеседник, весьма ободренный благосклонностью упомянутой «сестры». Чжинки ничуть не был против. Стоило только двоим влиться в строй кружащих по зале пар, он тотчас же принялся высматривать новую жертву. Сканируя взглядом окрестности, он сразу же на нее наткнулся. Она стояла в самой сторонке: очень величественная, несмотря на свой низенький рост, и очень одинокая юная леди. Чжинки смело направился к ней, отмахнувшись от правил хорошего тона, гласивших о том, что леди обязательно должен представить ее родственник или спутник на вечер. Нынешний праздник отменял все официальности по умолчанию. По мере приближения к леди Чжинки машинально замедлялся, поскольку с каждым шагом становилось ясно, что юная леди вовсе не юная леди, а дама. Причем, дама в летах — это он определил по совсем не юной шее хрупкой на вид женщины. Но отступать значит оскорбить, поскольку его намерение уже было замечено. Поклон, реверанс и вот он уже кружит по зале, сжимая затянутую в корсет талию и одетую в перчатку кисть. Что-то было не так, Чжинки это почувствовал. Лицо женщины полностью пряталось под маской, украшенной перьями и, очевидно, играющей роль головы костюма совы. Ее движения были четкими и выверенными, отчего перья, украсившее пышное платье, все время колыхались, делая ее похожей скорее на распушившего хвост павлина. И все же он не мог отделаться от стойкого ощущения, что не все так просто, как ему кажется. Женщина прижималась к нему, пожалуй, несколько сильнее, чем того допускали изученные им правила хорошего тона. Ее грудь ходила ходуном, и Чжинки ясно слышал ее тяжелое дыхание, пойманной птичкой мечущееся под маской. Больше всего он боялся, что партнерша окажется настолько старой, что отдаст концы прямо на его руках. А посему он надеялся как можно быстрее закончить танец. Тем более, танцор из него не очень хороший: подгоняемый временем, Ки успел обучить его лишь азам, да и отрепетировать выученное у них с братом так и не получилось. Чжинки все время старался не отдавить ненароком своей партнерше ее старческие ноги и при этом не споткнуться самому. Но музыка, к его радости, вскоре закончилась. Оркестр, стремясь заполнить пустоту, тут же грянул новую мелодию, приглашавшую всех желающих присоединиться к коллективному танцу. Натанцевавшиеся партнеры раскланялись. Полные энергией лихо вступили в очередной танец, включавший в себя постоянную смену партнеров. Чжинки подвел свою даму к щебетавшей неподалеку группе и поспешил откланяться. Однако женщина, до этого намертво в него вцепившаяся, с явной неохотой отпустила от себя галантного молодого человека и напоследок даже умудрилась незаметно его ущипнуть. Перетрухавший с непривычки Чжинки с неприсущей ему прытью скрылся в смеющейся толпе. О фривольностях в прочитанных им статьях не говорилось ни слова, и он был несколько шокирован. Он попытался высмотреть брата среди танцующих, но его там не оказалось. Ки не любил терять время даром и скорее всего уже принялся за вынюхивание. — Куда он запропастился? — растерянно пробормотал Чжинки, потратив минут десять на поиски неуловимого брата. За это время его столько раз облапали женские руки, что молодой человек сбился со счету. Теперь он дергался даже при каждом случайном прикосновении. Он успел заметить несколько пар выходящими из душного зала, пока обходил всю необъятную залу, но народу, казалось, не убывало. Скорее наоборот — прибывали все новые и новые участники празднества. На первый взгляд в том не было ничего удивительного. Но, тем не менее, что-то во всем происходящем беспокоило его. — Чжинки?.. — услышал он знакомый бархатный голос. — Это вы? Неужели? — Минхо? — воскликнул Чжинки, оборачиваясь и ища глазами того, кто мог бы сойти за упомянутого. — Я здесь, — рассмеялся Минхо, и перед юношей предстал важный пират, поглаживающий длинную бороду и тепло улыбающийся глазами сквозь прорези черной маски. — Так вы пират! Как же вы меня узнали? — О, Чжинки, ваш голос не спутать ни чьим другим. И ваш костюм… полагаю, вы не стали беспокоиться по его поводу и оставили все как есть? На самом деле, подумалось Чжинки, все деньги ушли на всякие дополнительные приготовления к балу, но Минхо не стоило этого знать. Чжинки отчего-то казалось, что таким образом он упадет в глазах друга Тэмина. Не стоило и говорить, что ему этого очень не хотелось. — Не думал, что вы сюда сумеете попасть. — Мой друг… он попросил меня сходить за него, поскольку он сам не может, — соврал Чжинки. — И теперь я, кажется, понимаю почему, — добавил он тихо. — Ваш друг? — удивился Минхо. — Да, он имеет неплохой доход и может позволить себе поход на такие мероприятия. — Интересные у вас друзья, Чжинки. Прямо как у вашего брата. Сначала молодой человек не придал значения словам Минхо, но позже спохватился: о ком говорит тот, о Тэмине или Кибоме? Скорее всего, о Тэмине, тотчас рассудил Чжинки. Но как тогда понимать странные интонации? — А вы?.. — несмело начал возница. — Где же ваша спутница? — Моя спутница… — Минхо, казалось, немало растерялся, что насторожило Чжинки. — Я даже и не знаю, скорее всего, танцует. Мы с ней поссорились, понимаете. Безусловно, Чжинки понимал, но в этот раз не позволил ни одному слову обмануть себя, настолько велико оказалось неожиданное замешательство собеседника. Разговор не клеился, и он уже раздумывал над способами оставить Минхо и отправиться дальше на поиски среднего брата. — Минхо! Куда ты дел свою красавицу? Я еще не наигрался! К двоим подошел не иначе как сам «король», лихо надвинувший на лоб свою тяжелую корону. Он глянул на них подозрительным взглядом и растянул губы в шкодливой ухмылке. — Никуда не дел, — нахмурившись, тихо ответил Минхо. Он был явно недоволен репликой подошедшего. — Опять прячешь от нас свои игрушки? — Чепуха! Нет у меня никаких игрушек. — Печальное известие, — «король» демонстративно проигнорировал ответ Минхо. — Такой пирожок, я еще не наелся. — Маурисио, следи за тем, что говоришь. — У тебя новая игрушка? — Не мели чепухи. — Не познакомишь? Чжинки несколько растерялся, все время ловя довольно странные взгляды то от Минхо, то от Маурисио, того самого «короля». — Нет. — А я всегда говорил, что он жадный, — обратился «король» к Чжинки. — Имейте в виду, пока у него не отнимешь сам, он и не подумает поделиться. Жадный до неприличия. Так что вы не ждите, пока поделится, и смело требуйте сами. Никуда он не денется… когда разденется, — закончил он свою речь гаденьким хихиканьем. — Маурисио! Чжинки показалось, что произнеси «король» еще хоть слово, и обычно спокойный Минхо взорвется. — Не буду больше досаждать вам своим обществом, — произнес Маурисио. — Арти! — воскликнул он, случайно подняв взгляд, и оставил двоих в неуютном обществе друг друга. — Минхо? Игрушка? — Чжинки повернулся к молодому человеку и поглядел на него требовательным взглядом. Минхо тяжело вздохнул, предвидя подобную реакцию. — Я знал, Чжинки, что вы неправильно все поймете, — он неохотно повернулся к нему и в свою очередь одарил его непривычно холодным взглядом. — Не обращайте внимания, эти люди оперируют несколько… несколько… неточными терминами. — Неточными? Вы смеетесь надо мной? О чем он говорил? Что за игрушка? Тэмин — игрушка? — Тэмин не игрушка, а живой человек, — раздраженно отрезал Минхо. — Для меня — да. Но для вас, судя по всему, — он вполне «игрушка»! — Вы так легко бросаетесь обвинениями, Чжинки, я ожидал от вас большей мудрости. — Я ожидал, что вы не будете мне врать. — А я и не вру. Со времени нашего знакомства я не сказал вам ни одного лживого слова, Чжинки. — Вы увиливаете! — в изобличающем тоне выкрикнул последний и тут же испуганно заозирался. Но окружающие не обращали на него никакого внимания, поскольку недовольные слова потонули во всеобщем шуме и гремящей музыке. — Вы все время обходите стороной прямые ответы, думаете, я не заметил? Это недостойное поведение, я в вас, признаться, разочаровался. Вы отлично вписываетесь в свое общество, — он развернулся, чтобы покинуть собеседника. — Перестаньте, — сердито выплюнул Минхо, схватив его за плечо. — Что вы мелете? Меня принимают в этом обществе, но это не значит, что я ему принадлежу. — Почему вы скрываете информацию о Тэмине? — Вы ввязываетесь в очень опасное дело, Чжинки. Вы даже и половины всего представить себе не в состоянии. — Вам уже давно должно быть известно, что если на кон поставлено благополучие моих родных, то я не постою ни за чем! — Да, Чжинки, мне это очень хорошо известно, уж поверьте. Тэмин не терял времени даром и прожужжал мне все уши о том, какой у него замечательный старший брат! — выпалил Минхо, не сумев себя сдержать. — Минхо? Вы… — Чжинки не решался спросить о том, что вдруг увидел за приоткрывшейся дверкой. — Не может быть! Вы ревнуете? — Не стану скрывать, Чжинки, я всегда ревновал своего друга к вам. Даже несмотря на то, что физически вы никогда не были рядом с нами, я всегда ощущал ваше досаждающее присутствие, — сквозь зубы проговорил Минхо. — Но теперь я, можно сказать, увидел воочию то, чем так восхищался в вас Тэмин. И абсолютно ничего не могу противопоставить этому, к своему глубочайшему сожалению. Чжинки смешался, одновременно чувствуя себя польщенным, но и ощущая легкую тревогу. — Мне всегда казалось, что стоит Тэмину к вам вернуться, и я навсегда лишусь того, что так дорого моей душе, — Минхо глядел невидящим взглядом на толпу. — Вы его украдете у меня. После встречи с вами это чувство только усилилось. Сделав свое ошеломительное признание, он угрюмо замолк. — Но… — подсказал Чжинки, слушая его, затаив дыхание. — Да, Чжинки, вы правы: всегда вмешивается пресловутое «но» — «но разве можно лишиться того, чем никогда и не обладал?». — Вы это спрашиваете у меня? — Нет. Пожалуй, этот вопрос — риторический, — уныло возразил Минхо. — Я не знаю, что и сказать. — А потому молчите. Это разговор не для подобных мероприятий. Советую вам вообще отсюда уйти, вы здесь не отыщете ни одной зацепки. Люди сюда приходят за совсем иными вещами. — Иными! Может, кто и проболтается, откуда вам знать. Минхо вдруг поглядел на Чжинки одним долгим раздраженным взглядом. — Чжинки… Молодого человека прервал запыхавшийся лакей, отведший Минхо в сторону и яростно что-то ему зашептавший. Чжинки что есть сил напрягал слух, однако, как и ожидалось, в таком шуме расслышать что-либо было абсолютно невозможно. А в следующий миг его намерения раскрыл сам Минхо, вновь бросивший на него нахмуренный взгляд. Чжинки тотчас же принял вид равнодушный и незаинтересованный, стараясь внушить тому, что отнюдь не пытался подслушивать ничего в последние пять минут. И Минхо, кажется, поверил. Хотя по его виду вообще трудно было что-либо определить наверняка. — Извините меня, Чжинки, мне нужно идти, — сообщил тот спокойным голосом после поспешного ухода лакея. — Проблемы? — Нет, все в порядке. Дела не ждут. — Хорошо, — кивнул Чжинки, выглядя чуть разочарованным. — Прощайте, Чжинки. Подождав, пока Минхо скроется с его глаз, Чжинки недолго думая последовал за ним. Минхо не извинился за свою вспышку, значит, он еще не успокоился до конца. А напускное равнодушие подстегнуло любопытство Чжинки, давая богатую пищу для воображения, которое заставляло его думать подчас о совсем немыслимых вещах. Слишком лакей выглядел взволнованным для человека, несущего новости о том, что « все в порядке». Чжинки не мог оставить этот факт без внимания. Окунувшись в прохладу коридора, крадущейся походкой он заскользил вдоль покрытых грязно-голубой тканью стен и, все время воровато оглядываясь, старался не упустить звук знакомого голоса. Голос Минхо звучал глухо и временами перебивался взволнованным голосом лакея, те не менее, говорили они не настолько громко, чтобы Чжинки сумел уловить суть разговора. По интонациям он смог сделать вывод о важности происходящего, но и только. Наконец коридор вывел его в какое-то помещение наподобие фойе. Тут была и величественная мраморная лестница, ведущая на верхние этажи, и высокий потолок с впечатляющей люстрой. Высокие окна и дверь выводили в благоухающий сад. На светлых стенах висели небольшие акварельные изображения былых дней. И тут же рядом с ними — огромные портреты дам и господ. Однако взгляд спрятавшегося за углом Чжинки рыскал в поисках Минхо и его лакея, внезапно пропавших, очевидно, за какой-то неизвестной ему дверью. Простояв полминуты в ожидании чего-то, Чжинки уже собирался выйти из своего укрытия, как заметил движение рядом с лестницей. — … и он отрубился сразу же, — тараторил лакей, направляясь в сторону выхода в сад. — Ну, мы и оттащили его сюда, а то последняя старуха уж больно перепугалась от его напористости. Видать, в первый раз попала сюда. И откуда только у мальца столько сил? — Будь, пожалуйста, повежливее, — произнес шедший за ним следом Минхо, который нес кого-то бессознательного на руках. У Чжинки дрогнуло сердце, когда он узнал знакомые рыжие завитушки на прислоненной к плечу Минхо голове. Трясущимися руками он схватился за стену, затаив дыхание наблюдая за двоими — Извините, сэр, — поклонился лакей, открывая стеклянную французскую дверь для Минхо. — Старательный сударь не смог охмурить благородную мадам до бессознательности, поэтому она очень испугалась. — Посмейся мне еще. — Простите, сэр, больше не буду. Тэмин был на бале… Чжинки смотрел на закрывающуюся дверь, открыв рот. Тэмин был на бале, а он его не заметил! Что же он за брат после такого?! Но, может, его не было непосредственно на самом балу? Может… Спохватившись, Чжинки подлетел к стеклянной двери и стремительно выбежал на дорожку, вьющуюся между деревьев. Тропинка вывела его к небольшой калитке, за которой уже перебирали копытами запряженные в экипаж лошади. Минхо забрался внутрь него, бережно прижимая к себе свою ношу, крепко завернутую в темное одеяло. Лакей полез на козлы к кучеру. Чжинки успел бесшумно ухватиться за задний выступ кабинки экипажа в самый последний момент, с сожалением подумав о том, что Ки его будет искать, а он даже записки ему не оставил.