lost it all

«Тебе здесь не место» — это было первое, что он услышал. И, наверное, это же и было последним. Хотя этого он теперь никогда не узнает. Чонин смотрит на собственные ладони с глубокими прорезями длинных линий, пытаясь вспомнить, какая из них линия жизни. И не может. ─ Главное — отдых, — говорит престарелый врач в белоснежном халате, и Чонин кивает головой с отросшими темными прядями, что падают на глаза. В черепной коробке звенящая пустота. Он — Ким Чонин — и это все, что он знает. Имя горчит на губах ощущением неправильности происходящего. И необъяснимое чувство потери накрывает вдруг с головой. Что-то внутри рассыпается, оседая тянущей болью где-то под ребрами, и хочется кричать, кричать, кричать, обдирая пересохшее горло, до хрипа в сорванных связках. Ким сглатывает вязкую слюну и снова кивает растрепанной головой. ─ Конечно, доктор. Спасибо вам за все. Я очень признателен. Ложь. Он не чувствует благодарности. Он не чувствует вообще ничего. Весь этот мир — просто ложь. «Мне здесь не место» — думает Ким, стискивая кулаки и вжимая ногти в бледную кожу. Солнечный свет заливает небольшую комнатку ярким сиянием, и отвыкшие глаза совсем ничего не видят. Только белое марево с яркими росчерками бликов. Красиво. И так до боли знакомо. Словно он уже видел подобное. Когда-то очень-очень давно. *** ─ Тебе здесь не место! Уходи, человек! — Чонин смотрит в темные глаза странного незнакомца и часто моргает, щурясь от яркого света. Прикладывает ладонь козырьком, и размытый силуэт становится немного четче. Светлые волосы с серебристым отливом, тонкая, почти прозрачная кожа, рубашка из грубоватой ткани и нелепые шорты в желто-зеленую клетку. Весь образ как неподходящие друг к другу детальки паззла, из которых каким-то чудом собирается целостная картина. ─ Чертовы люди, одни проблемы от вас, носишься тут, стараешься… — не пойми откуда взявшийся чудак бурчит себе под нос черте что, и Чонин улыбается краешком губ, глядя, как длинные пальцы превращают и так растрепанные пряди в настоящее воронье гнездо. ─ Извини, наверное. Я ничего не понял, вот честно, но если чем-то помешал, то прости, — Ким оглядывается вокруг и с трудом понимает где он, как сюда попал, и где вообще это самое «тут». ─ О, ну, конечно, теперь мне здорово полегчало, спасибо! И почему именно в мою смену, а? — негодующий собеседник пинает носком ботинка подвернувшийся камушек, и тот отлетает куда-то в бок. Чонин улыбается как дурак и совершенно ничего не понимает. Это сон? Бред? Он ударился головой? ─ Радушненько, — едва слышно шепчет Чонин и по блеснувшему взгляду понимает, что был услышан. ─ Глядишь, не к бабушке на рамэн пришел! Ты, кстати, какими судьбами? Самоубийца, мститель, любовничек, али просто злостный нарушитель ПДД, наконец получивший свое? Чонин открывает рот и молчит. ─ А в общем не важно. В любом случае — не положено! Вот помрешь — тогда милости просим. ─ Ты сумасшедший, да? — с каким-то сожалением в голосе спрашивает Чонин, хотя и так знает ответ. ─ А ты тупой, да? — его передразнивают, и Ким едва сдерживает рвущийся наружу смех. Чонин смотрит на разноцветные канцелярские резинки, болтающиеся на чужом запястье, и поношенные кеды, некогда бывшие красными, но выгоревшие, видимо, очень давно, до мутного бурого оттенка, и совершенно не к месту смеется. В голове полный кавардак. Он не знает ни места, ни времени, но отчего-то ему так легко и спокойно. Словно так и должно было быть. Пусть все это и похоже на странный бред. ─ О Сехун, — он представляется неожиданно и как-то совсем не к месту. — Я, кстати, Бог, — и Чонин верит, пожимая тонкую, сухую ладонь. ─ А кто же я? ─ А ты — НЖД! — сообщает Сехун, тыкая пальцем прямо в солнечное сплетение. — Нелегальная Живая Душа! Нарушитель, в общем-то. И мне теперь возиться с тобой. Будь оно все неладно! У Сехуна нечитаемое выражение лица и взгляд тысячелетнего старика. Его слова — полное сумасшествие. Но Чонин не сомневается ни на секунду. Может, просто потому, что он и сам немного безумен. А может, просто потому, что ему очень хочется поверить странному чудаковатому парню в нелепых шортах и поношенных кедах. *** Ладонь прикасается к гладкой поверхности стекла, но нет ни ощущения холода, ни чувства тверди под рукой. Нет ничего. Чонин отходит от витрины какого-то дизайнерского салона и со стороны рассматривает выставленный товар: жуткие диваны с резными ручками и аляповатой обивкой, низкие столики, громоздкие сверкающие люстры, переливающиеся хрустальными боками. ─ Что, не выходит? — в самое ухо спрашивает Сехун из-за спины, и Ким вздрагивает всем телом. Дурацкая у него привычка — появляться совершенно бесшумно прямо позади и пугать неожиданной репликой или прикосновением. Первые года два Чонин едва на месте не подпрыгивал от испуга. А потом, ничего. Пообвыкся. Осталось лишь острое ощущение срывающегося в желудок сердца. ─ Глядишь, еще годков пять — и пойдет на лад, — усмехается Хун, и Чонин очень хочет запустить в его белобрысую голову одну из мерзопакостные сверкающих люстр. Одна незадача — не сможет поднять. Хиленькая его душонка, совсем не справляется. Ким пытается вспомнить, когда последний раз ощущал тепло или холод, и не может. Слова вроде имеют смысл, но какой-то странный, неясный, словно он слепец, пытающийся представить голубое небо и зеленые листья. Только образы и остались. Далекие и эфемерные. Этого слишком мало. Вокруг суетятся люди, проносясь мимо него. А ведь и он когда-то был частью этого мира. Вот так же спешил домой по вечерам, жевал дешевый фаст фуд на ходу, уткнувшись в экран телефона. Сехун возится у витрины пытаясь направить на стекло поток воздуха с ему одному ясной целью. В итоге, его отбрасывает метра на два, и он шлепается прямо в лужу. Идущая рядом девушка вскрикивает и отбегает в сторону, отряхивая испачканное пальто. Не каждый день увидишь бешеные лужи, сами собой нападающие на человека. ─ И что ты пытался сделать? — У Сехуна всегда есть какой-то план. Обычно совершенно дебильный. ─ Хотел с помощью направленного потока горячего воздуха проделать отверстие в стекле, — Чонин не спрашивает зачем. Боги, как выяснилось, слегка придурковаты. Особенно этот конкретный. ─ Чувак, это стекло пуленепробиваемое, — Ким протягивает ладонь, помогая подняться, и старается не ржать в голос. ─ Хм, я подумаю над этим, — и Чонин, не сдерживаясь, хохочет. А еще Бог! Не то чтобы прям вот так вот — Бог, да с большой буквы, так, божок. В башке одна дурь. Сразу видно — повелитель ветров! Сехун потирает ушибленный зад и прячет глаза за светлой челкой. А Чонин никак не может разжать пальцы и выпустить чужую ладонь. Теплую. Настоящую. Потому что вдруг слишком близко. Так, что кончики волос касаются щеки. Пальцы зарываются в растрепанную шевелюру, и от руки по всему телу электрическим разрядом растекается жар. После постоянной пустоты, невозможности ощутить хоть что-нибудь, этого так до безумия много. Острый спазм скручивает нутро. Чужое рваное дыхание касается губ. ─ Нельзя… — шепчет Сехун, оставляя после себя лишь порывистый воздушный поток. Он всего лишь сгусток энергии. Душа, не пойми как и не известно зачем затерявшаяся между мирами. Не мертвый и не живой. Вот только дышать у него все равно не выходит. Интересно, может ли душа задохнуться? Чонину кажется, что да. *** ─ Тебе здесь не место. Слова ударяют наотмашь. На лице неуместная улыбка. Сколько прошло с тех пор, как он услышал это впервые? Сехун глядит куда-то мимо него, и от этого взгляда не по себе. Один старый призрак как-то сказал ему, что если не найдет способа вернуться обратно, тело умрет. Интересно, так ли это на самом деле? ─ И что сделаешь? Изгонишь меня? — мысли в голове смешиваются в неразборчивый хаос. ─ Если придется, — в голосе слишком много безразличия для того, кому и правда плевать. ─ У меня еще восемьдесят три года дежурства и лет сорок штрафа за твою вылазку. Чертовы столетние дежурства для богов первого ранга! Ложь. Все он врет и не краснеет! Не посмеет! Не сможет! Солнечный свет режет глаза, и картинка реальности расплывается яркими бликами. У Сехуна во взгляде вечность целого мира, а в голове сплошные глупости да причуды. Ветер вместо мозгов, что с него взять. Он смотрит слишком открыто, а стоит непозволительно близко! Так, что кончики волос касаются кожи. Тонкие пальцы путаются в длинных прядях. У него привкус кленового сиропа на губах и жар летнего зноя под тонкой кожей. Он шепчет что-то, Чонину не разобрать за шумом крови в ушах и сорванным дыханием одним на двоих. Только пальцы сильнее стискивают серебристые пряди. *** ─ С возвращением, мистер Ким, — яркий свет режет глаза. Писк замысловатых приборов врезается в сознание острой болью где-то в районе затылка. У пожилого мужчины в белом халате блестящая лысина и забавные очки-полумесяцы, едва держащиеся на кончике носа. Он долго и монотонно рассказывает что-то о последствиях долгой комы. А Чонину хочется кричать, кричать, кричать. Потому что все ложь! Потому что ему не место здесь!