Противоположности

      Закатные лучи обдавали алым бархатом, и, сидя на энгава домика капитана Четвертого отряда, Орихиме чувствовала себя уютно, тепло и спокойно, словно бы она вернулась домой, хоть до поместья Шиб у нее не существовало мест, которым подходило бы определение «дом».       Жилище наставницы успело стать ей не менее любо и дорого, поскольку здесь, в тени низкой крыши, подпертой резными столбами и неизменно пахнущей лечебными травами, венички которых свисали прямо тут, было проведено немало доверительных бесед и уроков между Кенпачи Первой и потенциальной из нового поколения, здесь же неумелая мечница и трусливая убийца постигала азы жесткости и ловкости, тут же она неоднократное число раз умирала, тщетно цепляясь жизнью за вид дождевой цепи в форме вереницы колокольчиков, но всё равно встречая их первыми же, когда жизнь ей всё-таки возвращали.       Сейчас, сидя на дзабутоне и смело встречая ночь, Орихиме думала, как много, казалось, утекло воды с тех пор, как она впервые пришла на занятия кружка икебаны и узнала, что на пару с вязанием цветов, Унохана-тайчо преподавала избранным девушкам еще и иное искусство — скручивание шей. От таких формулировок девушку давно не пробирала дрожь: ее инстинкты воина заострились, а чувство сожаления притупилось. Много чего пришлось ей воспринимать как должное, хотя доброе сердце еще билось в груди Орихиме, какие бы жестокие вещи она ни творила.       — Как Шибе-сан пришелся по вкусу фуруко? — Унохана-сан поставила перед гостьей высокий поднос с еще дымящимся чаем, который клубился жасминовым ароматом.       Орихиме спохватилась было помочь наставнице, но ее настойчиво удержали за плечи и взглядом приказали наслаждаться чаепитием, а не затевать здесь ненужную суету.       — Весьма благодарю Вас, Унохана-сенсей. Вода была чудесной, а добавленные Вами ароматические масла действенно избавили мое тело от гнетущей усталости. Ее будто и не бывало совсем.       — Это всё кедр, — усмехнулась наставница, поправляя доводы ученицы, — из него изготовлена купель. При нагреве, древесина кедра выделяет в воду фитонциды, они оказывают общеукрепляющее и тонизирующее воздействие на организм купающегося.       Девушка из Рукона не знала подобных тонкостей и робко кивнула, беря на заметку новое знание. Так или иначе, она чувствовала себя нынче в преподнесенном состоянии духа, ощущала себя чистой, как буквально, так и фигурально. Оброненное Ичиго-сама предостережение оказалось истинным — по дороге сюда, в Четвертый, не смотря на компанию капитана, Орихиме собирала на себя от прохожих не самые приятные взгляды. В одних глазах читался испуг, в иных — опасение, в третьих — неприкрытое пренебрежение. За свершенное чудо Орихиме вместо признательности неожиданно получила от синигами неприятие, и это уязвляло, гложило целительницу. Это вызывало в ней желание отмыться от скверны посильнее чем пропитанное насквозь чужой кровью иротомесодэ.       — Сенсей? — Янтарные глаза утонули в чайном отражении. — Вы… Ичиго-сама выразил надежду, что, возможно, Вы сумеете растолковать мне, что произошло вчера с моей силой? Я ведь в порядке, так?       Унохана звучно потянула чай, пряча всезнающую улыбку и мудрый взгляд не без помощи той же чайной процедуры. Игнорируя прикованное к ней внимание ученицы, она изящно поставила чашку обратно на поднос, поднялась с колен и, не говоря ни слова, зашла гостье за спину.       Шиба враз насторожилась: ее учили ни в коем случае не оставаться спиной к противнику, но вся загвоздка состояла в том, что Унохана-сан нынче не являлась ее номинальным врагом, а на энгава они просто пили чай и вовсе не планировали прибегать к поединку. Вымытая и смазанная благовониями кожа Шибы непроизвольно вобралась в мурашки и тут же покрылась клейкой испариной на шее, но неожиданно той сделалось свежо, когда ласковая рука поддела у ворота юката густую гриву еще не до конца высохших волос.       — Шиба-тайчо обладает замечательным чутьем, что не может не вызывать должного уважения. — Унохана провела по медной гриве невесть откуда взявшимся в ее руках широким гребнем и далее, неторопливо расчесывая прядь за прядью, вела разговор так, увлеченная этим занятием. — Говорят, только опытные, побывавшие на не одном десятке заданий и встретившиеся с не первой сотней своих целей, ниндзя вырабатывают в себе дар предвидения. Никакой магии, конечно, — чистой воды аналитика и рефлексы, заставляют их подсознание просчитывать любую ситуацию наперед, если те, конечно, поддаются просчету.       — Вы хотите сказать, что Ичиго-сама… ошибся? — несмело поддержала Орихиме ход мыслей капитана.       Ответом послужил хорошо знакомый тихий, легкий, будто устыдившийся, смех, но чужие пальцы, сжавшие покрепче ее волосы, подсказали девушке, что говорившая юлила и испытывала нервозность. Орихиме не умела видеть затылком — это умение отменной лазутчицы так и не покорилось ей, — но она могла представить перекошенное злостью лицо Первой Кенпачи. Она видела его таким неоднократно.       — Я хочу повторить, что Шиба-сан весьма талантливый юноша, и только из уважения пред его способностями, я не стану замалчивать то, что он рано или поздно сумеет узнать и без нас. Я облегчу вам обоим задачу, рассказав сейчас правду о Вашем происхождении, Орихиме-сан.       У девушки дернулись глаза, а позвоночник точно катаной пригвоздило к полу — не было сил обернуться на услышанное, равно как испарилась вся смелость заглянуть в глаза той, что была на два тысячелетия старше и мудрее, и, конечно, не вызывала сомнений в авторитетности своих слов.       — Вы расскажете мне, кто я и откуда у меня такая странная сила? — сухим горлом переспросила Шиба и устрашилась собственного голоса — настолько тот показался ей скорбным, заупокойным.       Унохана промолчала. Беззаботными пальцами собрав волосы ученицы, она принялась заплетать из них косу, причем движения ее были преисполнены мерности и обыденности, в то время как ее подопечная едва ли не подскакивала от нетерпения точно на разгоряченных углях.       — Я когда-то рассказывала Вам, верно, о нашей первой встрече с Зараки-саном? — Головка Орихиме под ее умелыми ладонями кивнула. — С тех пор много времени утекло, а наши отношения с Зараки-саном по-прежнему такие же переменчивые, как восточный ветер.       — Вы как-то упоминали о незавершенном противостоянии меж вами?       — Да, но вряд ли от ока Орихиме-сан ускользнуло то, что с Зараки-саном нас давно связывает нечто большее, чем растянутая на века финальная битва?       Унохана остановила процесс плетения — видимо, погрузившись с головой в воспоминания минувших лет. Аура вокруг нее стала заметно смягчаться, а голос приобретать бархатный оттенок, соответствующий сумеркам, оседавшим мягко на шелковую траву.       — Да будет Вам известно, что некогда у нас с Зараки-саном родился сын. — Женщина продолжила вести безэмоционально, словно заводя сказку или быль, никоим образом ее не касавшуюся. Очевидно, с тех времен и впрямь прошло немало лет и зим. — Мужчиной он получился привлекательным лицом и крепким статью, но как воин оказался совершенно никчемным; так, по крайней мере, утверждал о нем отец. Возможно, на том сказалась его жизнь в приличном районе Рукона, возможно, мирная приемная семья — из убийц ведь редко получаются достойные родители… Однако мне пришлось согласиться с заключением Зараки-сана, коль отпрыск наш оказался бессильным даже защитить свою семью: как и его самого, их убила налетевшая на деревню банда разбойников, кочующих по всему Северному Рукону.       — Мне очень жаль, — почувствовала себя неловко Орихиме, дознаваясь такие подробности из жизни своей наставницы, личности, несомненной, отличавшейся множеством секретов, но что речь пойдет о таких… Орихиме даже в самых смелых своих фантазиях представить не могла.       — Не стоит, — легло тихое в вечерний воздух, но руки Уноханы взялись, противореча грусти, увлеченно продолжать плести косу. Волосы у молодой Шибы были пышными, тяжелыми и длинными — работы хватило бы с лихвой еще на пяток бесед, но Унохана не торопилась: вести ей предстояло только одну. — У Нагинмару имелся, меж тем, талант к пророчествам; много люду ходило к нему, да и сам он неоднократно избегал гибели, во снах разглядывая свою судьбу наперед. Но вот однажды пришло ему ведение, будто в озере, что спряталось в ущелье меж трех незримых гор, тонула упавшая с неба дева. Проснувшись, он поспешил на помощь, ведь срок его видений был короток. Стерев ноги в кровь, ведь искусству поступи он не научился, как и его отец, Нагинмару добрался до места к ночи и к ужасу своему нашел ту, которую искал, уже лежавшей мертвым грузом на дне. Возможно, слабому духом, ему стоило повернуть назад при виде посиневшего трупа, но, видно, не таким уж никчемным был сын, раз бросился в омут с головой и вытащил мертвеца на берег.       — Ками-сама, — Орихиме, озябнув от столь живого и мрачного рассказа, невольно поежилась и даже потерла плечи. — Бедный господин Нагинмару…       — Да нет, — загадочно откликнулась Унохана-сан, и, как послышалось ее ученице, даже улыбнулась. — Каким-то невероятным образом утопленница ожила и любезно согласилась отправиться со своим спасителем в деревню, чтобы согреться и прийти в норму. От падения она была серьезно изранена, и Нагинмару хотел было отправить за мной, как девушка рассмеялась на его беспокойство и поведала свой секрет: она умела также неплохо врачевать, настолько «неплохо»… что могла запросто поднимать на ноги мертвых.       — Унохана-сан! — У бедной Орихиме сдали нервы и она резко повернулась к рассказчице, по-прежнему сжимавшей еще не до конца заплетенную косу. Девушка взмолилась: — Унохана-сан, прошу Вас, скажите…       — Да. Это были твои мать и отец. — Женщина, улыбаясь нервозно, едва заметно вздохнула. — Нам сказали, что твою семью вырезали как и всех в деревне, но, видимо, кто-то успел вынести тебя из огня, которым деревню в Первом Северном сравняли с землей пожаром. Прибывшие на место синигами не нашли там уже ничего кроме пожарищ и пепла дотла сожженных духовных частиц.       Шиба резко выдохнула, чувствуя как из горла наружу рвется плач, но она не смела, просто не могла предаться рыданиям теперь, когда узнала столько о своей семье! Всю жизнь она считала себя бродяжкой, которую братец Сора сжалился и выловил в реке. А выходило, что таким образом кто-то пытался ее спасти. Кто? Мать или отец? Орихиме вскинула взгляд, полон слез, на наставницу и, зажав рот ладонями, отчаянно помотала головой. Она не могла поверить. Она не могла говорить.       — Мы искали тебя. Рыжеволосую девочку, которой достался такой дивный цвет волос в наследство от «небесной пришелицы». Однажды спасшийся из той деревни житель, который поступил в Академию и стал синигами, узнал меня — я часто навещала Нагинмару-сана, хоть он и не знал о нашем родстве. Тот парень рассказал, что видел, как твоя мать, замотав тебя в сверток из своего дорогого кимоно, бросила с обрыва в реку — она знала, что кровь ее не даст тебе погибнуть, даже если нахлебаешься воды.       — Н-но… Н-но… — Слезы хлынули таки по щекам; боль горького счастья нельзя было превозмочь, и грудь Орихиме распирал жар. Она задыхалась. — Н-но… как такое возможно?.. Унохана-сааан?!       Женщина обняла ее за плечи и дала разрыдаться в ворот своего юката. Судорожно гладя горемычную родственницу по голове, по спине, по плечам, она бормотала слова утешения, а также напоминала о том, что та, в ком бежала кровь двух Кенпачи, не смела убиваться так, она не смела сломаться и нарекать на свою судьбу. Унохана твердо стояла на том, что всё сделанное имело свои причины и свои последствия, и коли такую участь отвел им всем Король Душ, то восставать против никто права не имел, а уж сама Орихиме — тем более. Ее мать, однажды уже попытавшаяся пойти против воли Создателя, поплатилась жизнью, ведь удел ее заключался в совсем ином, чем замужество с трусливым недосинигами и смерть от рук созданий, недостойных целовать даже след от ее ног.       — Что Вы имеете в виду? — сквозь всхлипы, усердно растирая влагу по лицу, насторожилась девушка.       — Теперь ты знаешь, откуда в тебе сила Кенпачи, но вопрос о целительских способностях еще не исчерпал себя.       — Вы же сказали, что моя мама владела этим даром?       — Да, вот только для нее это был вовсе не дар — это была ее ипостась.       Орихиме округлила глаза, лицо ее вмиг просохло, она снова забыла как дышать, оторопело уставившись на капитана Унохану, которая прибрала на себя немного лукавый вид, а временами — соболезнующий.       — Кто-то дарует здравие душам, кто-то уничтожает их без следа, кто-то держит на своих могучих плечах бремя трех миров, кто-то карает, кто-то созидает, кто-то хранит память о каждой духовной частице, кто-то умеет из этих частиц создавать всё в этих мирах, а кто-то сердцем своим подпитывает всю духовную энергию сущего… Слыхала ли ты, Орихиме, легенду о происхождении пяти Великих Домов?       Она не сразу сориентировалась: внезапное уточнение из совершенно другой области истории и сферы ее нынешних интересов заставило выветриться абсолютно все мысли из головы и поспешно мотнуть головой к явному замешательству наставницы — видимо, не такого ответа та ожидала.       — Нынешние члены пяти главных семей — Шиба, Кучики, Шихоин, Такаши и Коноэ — являются не только хранителями артефактов, дарованных им в седую древность лично Королем Душ, но также являются прямыми потомками Королевской Семьи. Полагают, что основателями этих самых Домов были не кто иные, как спустившиеся на землю из Дворца Короля Душ боги.       Отметив ошеломленное лицо своей слушательницы, Унохана с присущей ей тонкой язвительностью решила поизмываться над бедным созданием еще немного.       — А теперь Орихиме, наверное, спросит меня, причем тут она к этой легенде? — Насладившись сполна судорожным трепетом ресниц той, о ком была речь, Рецу любовно пригладила рыжую по макушке. — Твоя мать была дочерью Короля Душ, так что, технически вы с Шибой-саном занимаете одинаковый статус, и ни один совет старейшин клана не сможет уличить тебя в негодной их поколений крови.       Молодую леди Шиба будто кто ледяной водой окатил.       — Я… Так я… не безродная?..       Унохана добродушно рассмеялась переливом колокольчиков:       — Твои силы свидетельствуют о том, но, если встанет вопрос об исключении тебя из клана — я наслышана о волнениях старейшин и вассалов у Шиб — то мы с Зараки-саном готовы вынести на люди тайну твоего рождения.       — Нет, — живо помотала головой девушка, — нет-нет, не нужно, Унохана-сан! — Она схватила теперь уж больше чем наставницу — близкого человека за руки и прижалась к ним лбом в поклоне и мольбе. — Я не желаю обличать ваши отношения с Зараки-саном и трагедию моих несчастных родителей, если вы оба скрывали это продолжительное время. Не нужно, это слишком личное. А семья Шиба, и Ичиго-сама… — Орихиме мечтательно улыбнулась, зарделась. — Они поддерживают меня во всём и так, независимо от того, кем я являюсь на самом деле. Ведь теперь я тоже Шиба и, наверное, стала совсем другой благодаря им.       Девушка низко поклонилась капитану Унохане и сердечно поблагодарила ее за раскрытый секрет: зная его, теперь ей на самом деле должно было стать проще идти по своему пути, да и чувствовать за своей спиной еще две души, которым она не была безразлична. Наконец-то Орихиме поняла чем было обусловлено такое ей покровительство со стороны обоих Кенпачи, причем не только на ее стезе становления мечницей, но и в обустройстве личной жизни. Она прекрасно помнила, как придирчиво рассматривал Зараки-тайчо кандидатуру ее супруга, а Унохана-сан заступалась за нее даже во времена, когда двадцатый офицер Четвертого отряда являлась жалким и немощным созданием.       Хозяйка капитанского домика меж тем зажгла на веранде фонари и взялась докончить прическу своей обретенной внучке. Последняя не замечала бережных к ней прикосновений — задумчиво вглядывалась в даль, не в силах сдерживать улыбку и оживленного, частого подъема груди. Казалось, еще недавно она вошла под сень этого дома чрезвычайно подавленной, а теперь выглядела преобразившейся как внешне, так и внутренне. Врожденное благородство красило ее внушительнее искусственно привитой красоты леди. У Орихиме появились естественная гордая посадка головы и осанка, полная нескрываемого величия, в ней проявилась уверенность, которую подчас не могла обеспечить ни одна сила, — уверенность в собственной существенности.       — Унохана-сан?.. — Девушка, перебрав события последних дней, ощутив в себе смелость на что-то претендовать и спорить, решилась договориться о том, о чем запретил ей спрашивать Ичиго-сама. Орихиме соврала бы, если бы сказала, что не рассчитывала теперь на подсуживание со стороны влиятельной родственницы. — Унохана-сан, Ичиго-сама отстранил меня от задания, но я бы…       Женщина вновь тихо рассмеялась, не без ехидства и затаенной в глубине угрозы. Родство ее ни капли не смягчило.       — Это было опрометчиво с твоей стороны, Орихиме, использовать личные связи в корыстных целях. Я не смогла бы изменить «заказ» даже, если бы могла. На том строится репутация нашей организации.       Юная куноичи заметно сникла, расстроено шмыгнула носом:       — Я не дотягиваю до должного уровня?       — Вовсе нет — ты его перешагнула, и Шиба-тайчо справедливо предположил, что тебе нужно развиваться разносторонне. Завтра я расскажу тебе, как вызывать самостоятельно способность тотального исцеления, а также подскажу как блокировать гигантскую реяцу — нынче она льется из тебя прямым потоком, и я бы настоятельно рекомендовала тебе остаться сегодня на ночлег у меня.       Однако Орихиме поспешно мотнула головой и тут же извинилась, спохватившись. Поймав понятливую улыбку Уноханы-сан, Орихиме смущенно пробормотала что-то о том, как «господин муж будет волноваться».       — Что ж… — Первая Кенпачи склонилась над кончиком получившейся крепкой медной косы и показала маленькое лезвие в ладошке. Поместив то на глазах у изумленной девушки в хвост косы и туго перевязав ту шелковым шнурком с лентой, она пояснила: — Мне кажется, что Шиба-сан совсем по иной причине отклоняет свои здравые решения, но чувства на то и чувства — здесь во власть вступает сердце, а не разум. Поэтому носи в волосах этот клинок — его острота настолько сильная, что одним резким движением ты сможешь с легкостью перерезать горло противнику, застав того врасплох. Порой и маленьким оружием можно творить большие убийства. — Рецу легонько пробежалась пальцами по своей косе, заплетенной спереди, и явила внучке такой же припасенный на всякий случай кинжал.       Орихиме кивнула и простилась с родственницей до завтра. Шаги ее торопливо стали удаляться по энгава, а после — шурша, по дорожке из гравия. Смертоносная коса озорно болталась из стороны в сторону в такт ее уверенным шагам. Орихиме вырастала в собственных глазах: она умела убивать и исцелять с одинаковой силой, она хранила в душе частичку создателя миров, она была замужем за самым заботливым мужем, а Ичимару Гин… Орихиме намеренно пропустила укол в сердце. А Ичимару Гину, что ж, она скажет: «Прощай», стоя у белого могильного обелиска, а не перерезая ему горло утаенным клинком.