Противоположности

      ― Ямада-кун, а ты когда-нибудь влюблялся?       Ханатаро ошпарился чаем, который дернувшейся рукой пронес мимо рта: вопрос оказался, как говорится, не в бровь, а в глаз. Сидя не в первый раз под импровизированным паланкином из тонкого покрывала, спасавшего от комаров, и любуясь сквозь него на яркие звезды с крыши, Ханатаро ожидал от подруги обычных разговоров о житье-бытье, о впечатляющих вещах, которые руконгайка открывала для себя в Сейрейтее, о людях, что повстречала новичок-медик за прошедшую неделю. Она любила откровенничать об этом, любила расспрашивать интересующие ее вещи, а он, в свою очередь, будучи местным, любил ей все пояснять, любил рассказывать истории и обычаи, о которых и сам думал, что забыл, любил вспоминать о синигами, которых знавал, о легендах о тех героях, которые жили задолго до них и пали, точно такие же яркие звезды, сыпавшиеся сегодня в реку с небес.       ― Ин-ноуэ… с… сан-н… ― аж заикаться начал бедняга, совершенно не ожидавший, что сегодня их привычные беседы зайдут о чувствах.       ― Ямада-кун? Ты облился? Обжегся? Тебе больно? ― к нему метнулись из-под своего паланкина. Однако парень жестом остановил деятельную целительницу:       ― Нет-нет, Иноуэ-сан, со мной все в порядке. Правда.       Ханатаро стих и сник разом. Он аккуратно поставил чашку на крышу и плотнее укутался в покрывало, краем глаза отмечая, что подруга вторила его действиям. Сегодня было прохладно, несмотря на лето, и горячий чай, и солнечную девушку рядом. Ханатаро всегда было тепло рядом с ней, и он уверен был, что многие другие разделили бы с ним это чувство, если бы научились смотреть на выходцев из Рукона и на младших офицеров не с высока, а как он ― на равных.       ― А… почему Иноуэ-сан спрашивает об этом?.. ― застенчиво и тихо поинтересовался парень.       ― Потому что Ямада-кун ― мой друг, ― вырвалось у нее с ходу и от чистого сердца.       «Скорее, подружка», ― грустно усмехнулся Ханатаро, припоминая насмешки в Академии и здесь, в отряде, когда его видели с такой девушкой как Иноуэ-сан. Несомненно, Ханатаро не тешил себя пустыми надеждами, искренне полагая, что она заслуживала самого лучшего парня из ныне живущего, но не любить ее, нежной, братской, любовью не мог себе запретить.       ― Нет. Наверное. ― Ямада испуганно покосился на профиль завернутой в покрывало девушки и облегченно вздохнул, что ни двойной тканевый барьер меж ними, ни ночь не могли выдать его стыдливого румянца, хотя ее привычный жар щек он буквально чувствовал даже на расстоянии. ― Еще нет, ― поправил себя парень и тут же перевел тему: ― А Иноуэ-сан? Влюблялась ли она когда-то?       Девушка подтянула к себе коленки, обняла их и пожала плечиками.       ― Не знаю, ― утонуло где-то в ложбинке меж ее грудей, ведь сейчас Орихиме опустила голову и прошептала будто бы своему сердцу: ― Мне кажется, что уже да…       Глупо было прочить себя на роль объекта симпатии такой красавицы, и все же Ханатаро робко уточнил:       ― Это кто-то из нашего отряда? Кто-то из старших?       ― У-у, ― помотала головой Орихиме. ― Он из другого отряда, и он, да, уже третий офицер. Более того, он послезавтра будет пробовать свои силы, чтобы сдать экзамены на капитана.       ― На капитана! ― с восхищением выдохнул девятнадцатый офицер: ему самому никогда не дослужиться даже до лейтенанта, несмотря на то, что его старший брат некогда занимал эту должность при капитане Унохане. ― И… ― увлеченно спросил он. ― Он очень сильный? Умный? Быстрый? Ловкий? Наверняка мужественный? ― с огорчением окинул парень взглядом собственную щуплую фигурку и в дополнительный раз убедился, что быть в паре с роскошной девушкой ему не светит.       Орихиме что-то смутило в вопросе ― она помолчала.       Затем бросив взгляд на друга, закутанного так же, с головой, в покрывало, отважилась признаться, раз уж никто здесь не видел ее стыд:       ― Я не знаю, Ямада-кун, но он… он очень заботливый. ― Девушка умилилась всплывшим яркими картинками воспоминаниям и положила голову щечкой на коленки: ― Он спас меня, понимаешь?       ― Спас?! ― обеспокоился Ямада, но его поторопились успокоить:       ― Нет-нет, я не была при смерти, и не висела на краю обрыва, и на меня не нападал огромный пустой, но… он утешил меня, оказался рядом, не смог пройти мимо. Как это делают многие другие парни. Порой мне кажется, что я для них невидимка ― что вот-вот, они пройдут не мимо меня, а буквально собьют меня своею самоуверенною ходьбою, наступят, пройдутся, как по татами, и… даже не заметит, что за пыль была у его сапог.       Ханатаро округлил рот: похоже, его подруга даже не поняла, как перешла из обобщения на конкретную личность. Как ее ближайший друг, будучи в курсе многих событий из ее жизни, он, конечно, смог догадаться, кто причина блеснувших слезинок под соседним паланкином.       ― Иноуэ-сан имеет в виду Шибу-сана?       Она лишь тяжело вздохнула в ответ. Орихиме вовсе не хотелось говорить об этом парне. Она, наоборот, завела разговор о том, кто ей нравился, но даже в нем обозленный на нее Шиба успел наследить грязными следами. Орихиме не понимала, зачем ему нужно было очернять Ичимару-сана?       После высказанного позавчера предупреждения, она провела всю ночь в раздумьях, пыталась найти подвох в каждом слове, в каждом жесте, в каждом движении Гина, но так ничего подозрительного не нашла. Да, у него была неприятная улыбка. Да, он частенько хитрил, но разве делал он это не ради того, чтобы ее посмешить? Да, он ненавязчиво касался то ее руки, то ее щеки, но разве не так же делают все те, к кому проявляется симпатия? К тому же, как взрослый мужчина, сложно было ожидать от Гина томных вздохов или тайных записочек, подброшенных в рукава ее формы… Нет, он казался ей справедливо зрелым и надежным. По крайней мере, ничего плохого или похабного он ей не предлагал, а их знакомство медленно и уверенно катилось к отметке в неделю.       Конечно, брошенное Шибой предостережение сложно было проигнорировать ― оно само заметно усилило бдительность Орихиме, сторонившейся мужчин, коих ее красноречивые формы собирали немалое количество и не всегда с самыми чистыми намерениями. Однако после того случая в перевязочной, наверняка, ощутив ее осторожность, Гин больше не досаждал ей со спонтанными поцелуями. Смешить смешил, угощения исправно таскал, мог невзначай взять за кончики пальцев ― не более, и это его смирение подкупало. Оно совершенно не вызывало подозрений в какой-то гнусной игре, тем более Гин не вызывал в ней такого страха, как тот, что предупреждал о его нечистых помыслах.       ― Ох, знал бы ты, Ямада-кун, как я его боюсь…       ― Кого? ― парень непонимающе воззрился на Иноуэ.       ― Шибу Ичиго. Наследника одного из Великих Домов. Командира карательной группы Омницукидо. Третьего офицера Второго отряда. Единственного синигами, сумевшего преодолеть отражающий барьер Цубаки и вероломно разрубить мой занпакто…       Она намеренно перечислила все «регалии» этого парня, с каждым высказанным словом будто забивая по гвоздю в свой гроб и тем самым приближая свою кончину. Да, синигами не лежали под землей, но пустота в гробу и пустота вместо тебя, вот существовавшего, и вдруг рассыпавшегося на духовные частицы невероятно, прямо до самых отдаленных уголков души, стращала и без того известную трусишку. И не было никого в ее душе сейчас, чтобы доказать ей иное, чтобы прикрикнуть на нее, отвесить моральный подзатыльник, дернуть за сердце и заставить его бешено стучать не от дрожи, а от боевого пыла.       ― Я скучаю по нему. По своему Цубаки. Невыносимо скучаю. ― Девушка шмыгнула носом. ― Чувство такое, словно бы у меня из груди кусок мякиша вырвали, и только благодаря Ичимару-сану и той надежде, что он вселил в меня, эта образовавшаяся дыра сквозит не таким холодом.       ― Ичимару-сан, значит… ― Ямада смущенно улыбнулся, услышав так внезапно, кем заняты все мысли его подруги. Ямада знавал этого синигами. ― Да, Ичимару-сан славный, веселый, ― с грустинкой добавил он. ― Помню, как однажды попал на уборку канализаций в Пятый отряд, а Ичимару-сан опрокинул в люк два горшочка меда. Я никогда не сдавал так быстро пробежку, когда за мной погнался рой диких пчел, поселившийся у них в саду… А раз, он незаметно подкрался к нашей тройке, зачищавшей территорию от убитых им пустых, и так ловко скрепил бакудо наши хакама меж собой, что мы втроем едва успели добрести в родной отряд до подъема. Унохана-сан тогда очень злилась. Или вот еще…       Орихиме стянула с себя покрывало и посмотрела мокрыми от слез глазами на друга, говорившего куда-то в пустоту. Его импровизированный паланкин давно спал сам собой, а щеки Ханатаро в лунном свете так же мерцали пролитой влагой. Орихиме не знала, что и сказать. Однако когда решилась-таки открыть рот, чтобы пожалеть несчастного товарища, ее перебил елейный голос, змеей влезший меж друзьями:       ― Однако потоп сейчас может случиться.       Последующее лисье хихиканье согрело ушко Иноуэ, однако внезапно появившемуся на крыше третьему досталась от нее не благодарность, а строгий взгляд.       ― Ичимару-сан, зачем вы издевались над Ямадой-куном?       У Гина, озадаченного такой реакцией, даже улыбка сползла с лица, а рот округлился в удивлении. Из-под прищуренных глаз он незаметно покосился на щуплое темноволосое нечто, совершенно терявшееся на фоне статной медногривой юной красотки, и, будто припомнив что-то, наигранно закивал:       ― Ох, мои извинения вам, дражайший Ямада-кун, ― отвесил он низкий поклон, повергнув в ступор, что самого Ханатаро, что Орихиме.       Кто еще посмел бы назвать Ичимару-сана плохим, подумала последняя и в полном ошеломлении стала наблюдать, как третий офицер принялся ощупывать Ямаду со всех сторон и допытываться у того на манер медиков: где болит? что колет? ноет? тянет где? Сама же Орихиме только и успевала что хватать лунные блики в светлых, теперь уж точно посеребренных, волосах Гина, пока тот метался вокруг ее друга, словно бы напрочь позабыл про нее.       Однако стоило этой догадке только зародиться в ее голове, как широкая улыбка растеклась прямо перед ее глазами, и мужчина, появившийся как из ниоткуда, издал характерный хруст раскрываемой коробки, из которой тут же донесся запах вяленых слив.       ― Надеюсь, теперь я прощен? ― полюбопытствовал Гин, привычно пододвигаясь к Орихиме впритык. ― Обещаю, с Ямадой-куном все будет хорошо, а с Ори-чан станет еще лучше, когда она скушает любимую вкусноту. ― Он сам потянул первую из слив своими тонкими длинными пальцами и поднес ту аккурат к самым губам девушки, едва ли не задевая их, намеренно дразня. ― Ну же, Ори-ча-а-ан…       Ханатаро сидел ни в сих, ни в тих, остро ощущая себя лишним, когда его самым красноречивым образом отгородили от подруги спиной третьего офицера Пятого отряда. Было слышно, как он любезничает с девушкой. Было слышно, как она отвечает ему то смущенным хихиканьем, то звонким смехом. Было слышно, как они на пару стали уплетать принесенную в гостинец вяленую сливу.       ― И… Иноуэ-сан?.. ― робко окликнул ее Ямада, но в следующий же миг напоролся на холодный голубой взгляд, перечеркнутый вытянутыми в острие зрачками. Как у плотоядного змея.       ― Сссгинь щассс же паршивеццц… ― прошипели ему, да так тихо, таким шелестящим голосом, что и с шорохом листвы можно было бы спутать. И, очевидно, Орихиме таки спутала, в отличие от Ханатаро, кому так явно адресовалась эта «просьба».       Парень растерянно хлопнул глазами, но он уже никого не интересовал: Ичимару заботливо накидывал на плечи Иноуэ свалившееся покрывало, увлеченно рассказывал той о звездах над их головами, рисовал попутно пальцем на фиолетово-небесном полотне какие-то замысловатые фигуры.       Ямада с грустью замечал, с каким восторгом внимала каждому слову медно-рыжая головка, следившая за интересным рассказом, с каким азартом тепло-карие глаза ловили каждое движение бледных пальцев. Иноуэ следила за третьим офицером, как завороженная, как загипнотизированный змеем кролик, как совсем несмышленое дитя, позарившееся на сладости и россказни замыслившего что-то худое типа.       Бурное неприятие охватило вдруг ее друга и товарища, и Ямада, громко прокашлявшись, ослушался старшего, однако подругу в беде не оставил:       ― Иноуэ-сан! Нам пора! Вечерний обход скоро начнется, и, если нас хватятся, то завтра нам будет несдобровать, ведь у Уноханы-сан сегодня ночное дежурство…       Он поспешил выложить в одно предложение все аргументы, которые пришли ему в голову, но, к его счастью, его лжи во благо опасливая Иноуэ не разобрала.       ― Точно! ― вскочила она на ноги так резко, что синигами, потянувшийся к ней, чудом лишь не шмякнулся носом о крышу.       Ичимару, в который раз упустив шанс сорвать с губ вкусно пахнувшей девчушки ее первый поцелуй, лишь нервно сжал костлявые пальцы и метнул в Ямаду хищный взгляд из многообещающе приоткрывшихся очей. Но стоило Иноуэ окликнуть его, как те вновь сделались веселыми щелочками.       ― Спасибо, Гин-сан, за увлекательный рассказ! ― поклонилась ему девушка. ― Я бы за всю жизнь столько не узнала, как за один сегодняшний вечер!       ― Ой, какие пустяки, Ори-чан! ― махнул он ей на прощание и с приклеенной ухмылочкой провел взглядом до самой двери, у которой ее дожидался один ненужный свидетель. Уж больно навязчивый, по мнению Гина.       Ямада съежился от зловещей ауры, оторочившей Ичимару, но наутек не бросился. Поражаясь собственной смелости и внезапно проявившейся в себе настырности, парень поставил себе задачу во что бы то ни стало встретиться с Шиба Ичиго. По всей видимости, тот был не таким уж и плохим, раз также предупредил Иноуэ от этого офицера из Пятого. Последний выглядел куда более пугающим, чем первый, для друга несмышленой медсестрички. Ямада, как не единожды затравленный, загривком ощущал исходящую от этого усмехавшегося синигами опасность. А своим предчувствиям прирожденные жертвы привыкли доверять. Чтобы не попасть на зуб вышедшему на охоту хищнику.