***
Прочитав дневник Кодлака, считанные минуты назад погребённого в огне Небесной Кузницы, Довакиин не выдержит - выбежит на улицу, хлопнув дверью, схватит рог и со всей силы выдохнет в него всю печаль и злость. После чего бросит к ногам Вилкаса мешок с головами гленморильских ведьм и широким шагом направится к конюшне, где его ждёт верная Альфсигра.***
Бой с Эбонитовым Воином окажется самым большим испытанием на пути Довакиина ещё долгое время. Это будет непростой бой, но противником Довакиин окажется на обоюдное удивление неплохим. Ни слова не скажут бойцы - лишь эбонит в руках одного будет биться о эбонит в руках другого, да тихие смешки из-под шлема Эбонитового Воина будут прорываться сквозь ветер, когда тот или другой будут пропускать удар. Перед смертью Эбонитовый воин ткнёт рукой куда-то в сторону - и там Довакиин обнаружит запорошенный снегом мешок, в котором будет лежать несколько лечебных зелий, несколько кусков эбонита, судя по форме оставшихся от неудачных попыток изготовить что-то, пара удивительно детальных статуэток-"автопортретов со снятым шлемом": одна глиняная и одна эбонитовая же, сняв шлем, Довакиин обнаружит полное совпадение внешности редгарда с внешностью его поделок, и наконец, дневник, последние две строки которого окажутся своего рода завещанием — "всё тебе", если выразиться кратко.***
Довакиин, когда окончательно отлежится в доме Эйрина, с которым у них была общая знакомая, вернётся к последнему посту столь доблестного воина, заберёт броню — и никогда не наденет ни её, ни тот комплект, в котором сам явился на бой, но и в сундук не спрячет, а повесит на манекенов в спальне своего дома рядом с сейфом для самых больших ценностей, в который встанут рядом с Белым Флаконом, из-за глупой шутливой фразы "настроенным" на коловианский бренди, те две статуэтки. Позже рядом лягут отрез коры поющего дерева, стопка рисунков дочурки, Лунный Амулет, оставшийся памятью от погибшего под приземлившимся драконом Карджо, и ещё множество вещей, среди которых будут как предметы столь ценные, что узнавший о них готов был бы собственную жизнь продать ради шанса хотя бы подержать, так и казалось бы хлам, вроде ни к чему не пригодного потрескавшегося камня душ. Но всё это будет потом, а пока что Довакиин ставит в сейф пару статуэток и задумчиво перебирает осколки эбонита, как будто бы пытаясь что-то из них собрать прямо сейчас. Потом одёргивает себя и спешит в особо многообещающее приключение.***
***
Врагов у Довакиина больше не осталось. Истреблены последние остатки Серебряной Руки, погубившей столько людей, меров и зверолюдов из-за подозрений в "нечистоте". Окончательно убиты драконьи жрецы. Обезглавлен Анкано, чуть не добивший и без того настрадавшийся Винтерхолд, ныне процветающий и вновь готовый соревноваться за звание столицы. О да, те события дали Довакиину неплохое понимание магии, к которой он до того не обращался. С Гильдией Воров и с Тёмным Братством Довакиин тоже разобрался. Клинки, вздумавшие требовать у того, кому в давние времена должны были бы прислуживать, убить почти единственного дракона, добровольно и самостоятельно пришедшего к мирному существованию и столь многим помогшего в борьбе с Пожирателем Мира, утихомирены и ныне разбираются с наследием Довакиина по драконам — кто поглощён, кто согласился жить под предводительством Паартурнакса, а кого Алдуин так и не вернул к жизни. Все приключения, какие только были, завершены. Культ Мираака выведен под корень, те поклонники Боэтии, кто сумел скрыться, до сих пор не решаются вернуться к алтарю или завести новый, а Эола и её последователи только недавно закончили отбывание срока в шахте Сидна, после неудачной попытки Маданаха взбунтоваться неизвестным образом выскользнувшей из-под власти клана Серебряная Кровь, без основного источника своих доходов, питавших когда-то казну Маркарта, лишившегося влияния на ярла. Шахта работает на благо Маркарта и ныне, так что Колсельмо вроде бы сумел-таки организовать селение в Бтардамзе, свободном от Одержимых и их "пастуха". Сделано всё, что только можно было... — Эрвелл... — Произнёс Довакиин своё имя - почти забытое, вызывавшее столько злобы у Ульфрика, узнавшего, что Драконорождённый, которому суждено спасти мир и которому достался решающий голос в разделе влияния Империи и Братства Бури на холды, оказался бретонцем. И вздрогнул. Его голос ещё не обзавёлся "старыми" нотками, но уже звучал неимоверно устало, так же устало, как... Довакиин отложил недавно пришедшее письмо от очередного кандидата на вступление на Путь Голоса и желавшего прежде получить советы от Самого́. Он давно уже для всех был не Эрвелл, Довакиин — с тех пор, как сторожевая башня близ Вайтрана была разрушена в битве с драконом, ставшим его первым по-настоящему превосходящим в силе врагом, первой поглощённой душой дракона и первым достойным боевым трофеем. — Эрвелл... — Повторил он и повернулся в сторону сейфа. Ныне места там почти не осталось, но он ни за какие сокровища мира не отказался бы ни от одной вещи оттуда. Раскопав завалы, он взял в руку пару статуэток и аккуратно, почти даже ласково погладил сначала одну, затем вторую. — Время пришло. — это была последняя его фраза в своём доме в тот день. Надо было купить ком глины, сходить в Храм Небесной Гавани, использующийся как "склад для всего драконьего"... И найти хорошего соперника.***
***
Ален-Вэр подошла к воротам Рифтена и, внутренне сжавшись, прошла через них. Ей казалось, что сейчас все увидят её медленно наливающиеся золотистой рыжиной глаза, что сейчас неуместный в такую тёплую раннюю осень шарфик соскользнёт, и все увидят два ещё алеющих пятнышка. Когда ей, больной костоломной лихорадкой, с которой не справились храмовые лекари, подбросили записку с советом сходить к чернокнижнику Фалиону, она удивилась, но взяла верный лук, купила для приличия какой-никакой меч и направилась вместе с караваном каджитов, с которыми было весьма по пути. Когда колдун посоветовал идти на запад от Солитьюда в замок Волкихар, она боялась, и непонятно, чего больше: найти там Серану - или как там её в записке назвали? - или не найти её, ведь всем известно, что великий Довакиин вместе со Стражей Рассвета уничтожил клан Волкихар. Мог бы и один, но наверное не хотел лишать пострадавших от рук вампиров возможности отомстить. И тем не менее, Ален-Вэр пошла, и теперь её болезнь прошла... Пусть и таким своеобразным образом. Облака закрывали солнце, но не падали на землю ливнем, и потому открытая местность не доставляла ни малейшего неудобства, за исключением страха быть обнаруженной, опознанной. За воротами стояла монументальная фигура, наверное, головы на две выше эльфийки. Всё тело этой фигуры было закрыто доспехом из костей, которые... Неужто драконьи? Значит, это сам Довакиин? Лицо фигуры было скрыто закрытым шлемом, да и даже если бы шлема не было - Ален-Вэр не знала, какое лицо у Него, поэтому вопрос остался без ответа. — Время настало, — между тем начал говорить одоспешенный. — Я устал. Больше нет достойного вызова. Нет приключений. Осталось только одно, последнее. И, достав откуда-то рог - настоящий драконий, покрытый искусной резьбой! - протянул его и грустно усмехнулся. — И для него мне нужен достойный соперник. Вдруг именно ты будешь моим последним приключением? Когда решишься... Просто протруби, и я буду ждать тебя на своём последнем посту. У Камня Шора, подножье гор Велоти. И, уже почти уйдя, обернулся на мгновение. — Я буду ждать.