Стив проснулся от сильной головной боли, когда его внезапно резануло где-то внутри черепной коробки. Он открыл веки, подскочил на месте, и сразу же пожалел об этом: в глазах потемнело от резких движений, голова не только заболела, но еще и закружилась, а к горлу подступил ком. Стив мертвой хваткой вцепился в покрывало, и, замерев, терпел, мысленно утешая себя тем, что скоро все пройдет, нужно только подождать.
Его отпустило довольно быстро. Он часто и громко задышал, медленно опускаясь на подушку. Когда голова коснулась холодной наволочки, он более-менее расслабился, протер пальцами глаза и осмотрелся.
Стив уже понял – вчера его не хватило даже на то, чтобы разобрать постель. Покрывало неаккуратным мятым комом распласталось под его телом, причем оно было смято с такой силой, что Стив поспешно предположил, что, очевидно, сильно метался по кровати во время неспокойного сна. Перед глазами на полу стояла свеча, свет которой был единственным источником освещения прошлой ночью. Она не выгорела полностью, хотя и должна была. Ее будто кто-то затушил, но Стив точно помнил, как засыпал, глядя на ее огонь. Он не мог затушить ее.
Джеймс мог.
Стив вздрогнул от одной мысли об этом страшном человеке. Интересно, где он сейчас? Ясно было, что где-то в доме, но вдруг он приготовил какую-нибудь хитрую засаду, чтобы тихо устранить хозяина. Подумает, что после продолжительного сна жертва будет крайне уязвима, возможно, даже со страху спишет все на дурной сон и до последнего будет отрицать все произошедшее ночью. И тогда Джеймс из ниоткуда пристрелит его и спокойно заживет в пустом доме.
Когда Роджерс успел стать таким параноиком?
Стив вздрогнул. Несмотря на то, что он был плох настолько, что едва оставался в сознании, паника все равно нашла себе место. Она медленно поползла по телу, словно какие-нибудь веревки, которые змеями появлялись из-под матраса, холодно оплетали его конечности, а потом безжалостно сжимали.
На лбу проступил пот. Одна капля уже даже заструилась по виску, и если бы Стива не пожирал страх, ему бы, наверное, было щекотно. Если раньше дышать было просто тяжело, то теперь он задыхался. У него началась сильная одышка: от нехватки воздуха он непроизвольно забил руками по кровати, как тюлень, поднимая шум. Стив рваными рывками вбивал в себя воздух через рот, словно для того, чтобы сделать хотя бы глоток, нужно было приложить нечеловеческую силу. Он весь покраснел, в глазах снова начало темнеть, и от этого он потерял последнюю способность здраво соображать, утопая в панике с головой. Темнота больше не была его музой и хорошим другом, она стала убийцей в маске с железной рукой.
По скуле больно прошлось что-то твердое и холодное. Стив, сосредоточившись на неприятной пульсации, отчаянно смог сделать глоток кислорода и продлил свою жизнь еще на неопределенный срок.
– Парень-парень! Открой глаза, эй! Что за хуйня с тобой происходит? – послышался обеспокоенный голос, но он был слишком нечеткий, чтобы Стив смог разобрать хоть что-то. Он воспринимал даже не сам голос, а его отзвуки, прошедшие через слуховые каналы и эхом раздавшиеся в опустевшей голове.
Снова удар, и на этот раз Стив уже вздохнул не по собственному желанию, а рефлекторно, словно утопающий, которого за шкирку внезапно приподняли над водой. Он умудрился услышать и разобрать с каким сухим хрипом глотнул кислород и ужаснулся, а потом снова захлебнулся паникой, забывая дышать.
Стив не знал, как начинается смерть, но подумал, что это была она. Уходить из мира живых не хотелось, но что поделать: все рано или поздно умирают. У Стива не было сил противостоять этому явлению, даже если и можно было бы сейчас его избежать.
– Парень... черт, Стив!
Стив услышал свое имя и вроде тяжесть, давящая на грудь, стала чуточку легче, а его последний вдох был больше похож на человеческий.
– Сосредоточься на моем голосе. Давай, Стив.
Пострадавшую сторону лица (боль на которой позволяла до сих пор держаться на плаву) вдруг нежно огладило что-то холодное, контрастно выделяясь на фоне всего пылающего тела. Стив двумя руками крепко и отчаянно, как за единственное спасение, схватился за чужое запястье и чуть наклонил голову, вжимаясь щекой в прохладное железо. Это умиротворяло. Рассудок начал проясняться, неровное дыхание постепенно выходило на прежний темп, возвращался контроль над самим собой. Когда Стив более-менее восстановился, он открыл глаза.
– Курить надо меньше, баклан, – Джеймс, в руку которого Стив, оказывается, невольно вцепился, грубо выдернул ее из цепких пальцев и пренебрежительно фыркнул.
Стив, немного потупившись, присел и освободившимися руками принялся обтирать виски и лоб от пота. Пальцы его были чуть теплыми, но он все равно чувствовал яркий контраст с обжигающей кожей на лице. Боялся представить, насколько же он горячий.
– Да ты весь горишь, господи! – воскликнул Джеймс, будто читая его мысли, и слегка напрягся. – Учти, завтра ты должен на работу пойти, иначе будет слишком подозрительно, так что не вздумай разболеться, понял?
Но Стив будто потерялся во времени, и фразы Джеймса доходили до него с большим опозданием.
– Вообще-то последний раз я курил по твоей инициативе, – буркнул Стив, все еще не до конца пришедший в себя.
– Ну да, и начал в далеком прошлом тоже из-за меня.
– Да я сколько ни курил, прекрасно себя чувствовал. А тут появляешься ты, и на следующий день я уже одной ногой в могиле! – вспылил Стив.
– Из которой я тебя вытаскиваю, – ответно рыкнул Джеймс.
– Не было бы тебя, и вытаскивать бы не пришлось.
После припадка нахлынули смешанные чувства, и их было слишком много. В первую очередь Стив был разбит на мелкие кусочки, как хрупкая фарфоровая ваза, а также высушен изнутри, как водоем в сильную жару, даже несмотря на то, что снаружи был весь мокрый от пота. От этих ощущений пропал весь страх, который был до этого, словно Стив выпил чашу с ним до дна, и, чтобы она снова наполнилась, должно было пройти некоторое время.
Сейчас Стиву хотелось огрызаться на каждое слово, сказанное Джеймсом, потому что он ворвался в дом и зажил в нем как ни в чем не бывало, потому что он угрожал пистолетом, и просто потому что он такой говнюк. И плевать на последствия.
– Смотри, чтоб пена изо рта не полилась, а то заебешься убирать.
– Не выражайся в моем доме!
– Что ты там вякнул, сопляк? – Джеймс быстрым небрежным движением маньяка-психопата, слетевшего с катушек, вытащил пистолет и наставил прямо на лицо. Его нервы сейчас тоже были шаткими болтиками, которые легко могли выпасть даже от легкого касания.
Стив сглотнул и мигом присмирел. Но не испугался, нет. Он был слишком опустошен, чтобы бояться.
– Я ведь мог легко тебя убить, но я этого не сделал. Ты мне вот, что скажи, парень: я тебе жизнь сохранил для того, чтобы ты нарывался? Или чтобы в припадках своих помирал? А?
Стив бессознательно покачал головой, загипнотизировано уставившись на дуло пистолета.
– Правильный ответ.
Джеймс устало выдохнул, точно ему самому не понравилось, как резко он вспылил во время диалога. Он спрятал пистолет и отрешенно оглянул помятого Стива, который залипал на кровати.
– Тебе бы умыться не помешало, – сухо бросил Джеймс и скрылся в дверном проеме.
Стив уткнулся пылающим лицом в ладони и провел ими вниз, пытаясь хоть немного избавить его от пота, но руки тоже были влажные, поэтому никаких положительных изменений попытка не принесла. Все-таки Джеймс прав: надо помыться. Все больше приходя в себя, Стив неприятно замечал, как противно прилипала к телу майка и как склеились между собой волосы на голове.
Предстояло дойти до ванной и не умереть при этом. Он, не делая резких движений, – помнил, к чему они приводят, – свесил ноги с кровати и, опираясь рукой о стену, попытался встать. По затекшим мышцам будто пробежался разряд тока, и Стив, не сдержавшись, зашипел сквозь зубы. Боль была такая, словно он встал на ноги впервые после тяжелой травмы.
Он попробовал сделать шаг, который отозвался спазмом в ноге. По ней будто прошлись тысячи иголок. Она отяжелела, онемела, и Стив был вынужден упасть на кровать, проклиная все произошедшее.
– Черт бы тебя побрал, Джеймс Барнс! – зажмуривая глаза, прошептал Стив даже не от физической боли, а от моральной потрепанности. Это только первые ступеньки в ад, и на них Стив уже запнулся. Что же будет дальше?
Стив долго лежал поперек кровати, раскинув руки и свесив ноги. Он почти ни о чем не думал, просто смотрел в одну, видимую только ему одному, точку на потолке и размеренно дышал. Прошло где-то полчаса, но Стив не заметил этого. Из транса его вывело чувство, будто желудок вдруг куда-то испарился, а живот, потеряв опору, упал вниз. Он резко подскочил из-за дискомфорта и громко выругался, когда в голове зашумело, а в глазах потемнело. Он никогда к этому не привыкнет.
Кое-как встав и приспособившись к движению, Стив схватился за больную горячую голову и поплелся к ванной комнате. Он аккуратно направился вдоль по коридору, с интересом размышляя, где же все время был Барнс.
Ответ не заставил себя долго ждать.
Уже в следующем дверном проеме Стив увидел, как Джеймс Барнс вальяжно раскинулся на стуле, закинув ноги в грязных берцах на аккуратный стол с белой скатертью и стаканом, который Стив всегда оставлял себе на ночь под молоко, по середине. Точней, стакан был уже не посередине, а где-то ближе к углу и слегка отражал очертания фигурной подошвы. Барнс держал в правой руке пакет с молоком и задумчиво смотрел куда-то вдаль: сквозь холодильник, сквозь стену за ним, сквозь даже этот дом. Стив бросил сочувственный взгляд на бедное молоко, сморщил нос и уже хотел было уйти, но Джеймс вдруг дернулся. Тот боковым зрением увидел чужую реакцию, припал губами к коробке, небрежно втягивая белую жидкость, и вопросительно поднял брови, мол, что-то не так, приятель? Стив нахмурился и с видом: «ты что, все окей, можешь свинячить в моем доме, сколько влезет», поспешил удалиться.
«Ебаный Барнс! Паршивая свинья!» – подумал бы Роджерс, если бы не был таким воспитанным. Даже после всего, что случилось, Стив не смог бы сказать Джеймсу пару ласковых. Но, наверное, у него, как и у любого человека, был лимит адекватности, иссякни который, Стив слетел бы с катушек. Пока этого, к счастью, не произошло, но он был на грани. Где-то внутри уже горела красная лампочка с надписью «больше не превышать, если не хотите добавить к списку своих проблем еще и нервный срыв».
Однако врезать Стив мог всегда. Только если он осмелится ударить Джеймса, это будет последний храбрый поступок в его жизни.
Стив открыл дверь в ванную и ужаснулся. Из зеркала напротив на него смотрело опухшее красное лицо с всколоченными грязными волосами и глазами с расширенными кровеносными сосудами. Стив, сколько не всматривался, не узнавал себя в этом безобразии. Помыться и правда не помешало бы.
Он ополоснул голову холодной водой, и дышать стало чуточку легче. Не помешало бы помыться полностью, но Стив не решился, хоть и очень хотел. Вдруг в душе случится еще один приступ. Или Джеймс заподозрит его в чем-нибудь из-за долгого отсутствия и ворвется в ванную, внезапно сорвав дверь с петель. Будет неловко.
Стив, не вытираясь, накинул первое попавшееся полотенце на плечи и решил вернуться в спальню, пока не грохнулся в обморок.
Вода освежила рассудок, прояснила взгляд, и Стив обрадовался хоть какому-то улучшению. Но радоваться было рано. Как только он развернулся, его чуть инфаркт не хватил. Да, взгляд прояснился, и теперь Стив четко мог разглядеть дорожку из засохшей грязи и песка от спальни в кухню. Более того, редкие неотчетливые следы проступали и к ванной. Он оглядел свои босые ступни и тихо выругался. Собрал всю грязь по невнимательности. Теперь он всем сердцем возненавидел не только темноту, но и дождь с его слякотью.
Стив грустно вздохнул, хмуро опустил голову и пошел по правую сторону грязевых разводов. На кухню он даже не взглянул: Джеймс наверняка снова начал бы выводить и действовать на нервы одной своей позой. Стив дошел до дверного проема, в который волочились следы, наспех морально себя подготовил и, перешагнув дорожку, хотел зайти в комнату, но застыл на пороге. Было ужасно грязно. В некоторых местах песка было настолько много, что под ним не было видно паркета. Завершала композицию широкая кровать со скомканным покрывалом и подушкой в ногах. В любой другой ситуации Стив бы побрезговал пройти дальше по комнате, но сейчас он, смиренный, прошелся спокойно – с таким лицом обычно прогуливаются йоги по раскаленным углям. Он дошел до окна – под ним от натекшей воды до сих пор было сыро. Он заглянул за штору – на окне лежала открытая пачка сигарет. Половина или больше безнадежно промокла, поэтому пришлось открыть окно и равнодушно сбросить пачку вниз. Стив услышал, как она упала: было невысоко, он жил в маленьком одноэтажном домике. В любой другой ситуации Стив бы не стал мусорить, но сейчас ему было плевать.
Он взял свечу с пола и убрал ее. Там же подобрал зажигалку. Взгляд невольно скользнул на стол по стопке листов, и Стива озарило. Работы! Слава богам, он проверил их до инцидента. Он подровнял стопку, вложил ее в папку, а ту аккуратно опустил в сумку, тут же выкидывая это из головы до начала рабочего дня.
Внезапно больно скрутило живот: одна из насущных проблем дала о себе знать. С одной стороны, есть хотелось неимоверно, с другой – самый последний человек, которого Стив желал сейчас видеть, обитает там, где храниться еда; поэтому он, не долго думая, решил, что готов терпеть боль хоть вечность, если в это время не будет видеть этого наглого человека.
Возможно, Стив преувеличил, потому что через пять минут уже ковылял на кухню. Джеймс не сменил позы, только пачка молока, опустевшая, валялась на столе, добавляя в старую картину немного нового. Остатки из пакета немного вытекли, попали на скатерть, и теперь с ее белизной постепенно сливалось маленькое пятнышко.
Стив резким движением схватил пустой пакет и швырнул его в мусорное ведро. За его движениями устало пронаблюдал Барнс.
– Мусорное ведро под раковиной.
– А половая тряпка в ванной. Можешь начинать уборку.
Стиву уже который раз ужасно хотелось ответить что-нибудь грубое, плевать на вежливость, но в последний момент, когда ответ уже был на языке, ему все-таки удалось себя сдержать. Нельзя вестись на провокации преступника. Тем более, если у него пистолет.
Стив открыл холодильник, и со спины к нему внезапно подкрался голос Джеймса:
– Я там ночью колбасу доел, ты же не возражаешь?
Обреченный выдох Стива был красноречивей любых слов. Он не стал гадать улыбается ли с издевкой Джеймс за спиной или просто бесцельно сверлит его взглядом, а поспешил достать вчерашний салат, выхватить из наполовину выдвинутого ящика чистую вилку и усесться за стул напротив. Тарелку он упокоил на коленях: на омраченную Барнсом скатерть не хотелось класть даже локти.
– Как себя чувствуешь? – спросил Джеймс, и это сильно удивило.
– Ну, не знаю. В моем доме поселился преступник, который умудрился забраться в грязных берцах не только в мой дом, но еще и на мою скатерть.
– Я не преступник, эй. Говорил же, что подставили, – Джеймс беззлобно нахмурился, и снова повисла тишина. Стив почему-то не сомневался в том, что Барнс проигнорирует все замечания в свою сторону, но остановит внимание на конкретном слове. Стив специально добавил его, чтобы оно привлекло чужое внимание. Было такое чувство, что каждый непродолжительный словесный контакт он все больше и больше проникался характером своего нового соседа. Будто они оба, сами того не желая, постепенно узнавали друг друга все лучше.
– Так как себя чувствуешь? – хмурый голос Джеймса снова прорезал тишину.
– Порядок, – кивнул Стив.
– Тогда завтра пойдешь на работу. Только веди себя как обычно и лишнего не болтай, иначе...
– Ты меня пристрелишь.
– А ты смышленый. С тобой приятно иметь дело.
***
Остаток дня Стив провел бесцельно, сидя на кровати и борясь с желанием убраться во всем доме. Во-первых, это было бессмысленно: Джеймс ни за что на свете не согласился бы разуться, поэтому мыть пол пришлось бы каждый божий день по два раза, а, во-вторых, спокойно убираться на мушке у мрачного вооруженного мужчины вряд ли бы кто осмелился. Стив вон не осмелился даже помыться. От него так ужасно пахло, наверное, первый раз в жизни. Он морщил нос, его тошнило от самого себя, однако он терпел.
Джеймс был тихим. Он постоянно сидел на кухне в окружении своих мыслей и никак о себе не заявлял. Только те несколько раз, когда Стив контактировал с кухней. Он искренне не понимал, почему за ним не ведется пристальный контроль, ведь он может в удобный момент кому-нибудь позвонить и доложить ситуацию. Хотя, наверное, все было не так просто. В любом случае Стиву слишком дорога была шкура, чтобы проверять. Да и не так плохо жилось, чтобы идти на отчаянные меры.
Следовало бы чем-нибудь заняться: подготовиться к уроку (Стив до сих пор не составил конспект к будущей новой теме, только проверил работы) или хотя бы почитать книжку, но руки мелко тряслись, а голова рывком поворачивалась на любой шорох извне. Сосредоточится на чем-либо было невозможно.
Так Стив и просидел весь день, а к вечеру не заметил, как уснул.
***
Стиву никогда не снились сны. Он спал спокойно, крепко и просыпался всегда за час до выхода даже без будильника – вот что значит соблюдать режим. Но вместе с незваным гостем сны тоже пришли в его жизнь. И сразу кошмары.
Кругом была тьма, беспроглядная, как в ту ночь, но молчаливая. Она пожирала его тело. Он этого не видел, но чувствовал, и от этого было еще страшнее. Он слышал, как кричал, звал на помощь, но не узнавал в этом вопле человека, скорее, одичавшее животное.
Он долго метался по местности, до хруста вертел головой, ища хоть какой-то источник света.
И, наконец, нашел.
Где-то на коже стало чуть холоднее, а где-то в пространстве чуть светлее. Подавить панику было сложно, почти невозможно, но, обретя надежду, он стал медленно успокаиваться. Холодок определился на щеке, такое уже было до этого – свет стал ярче. Стив сквозь сон вытянул вперед руки, которые сразу же нашли опору и оплели ее – он приближался к свету.
Стив открыл глаза и тяжело задышал. Его настольная лампа почему-то была включена и неярко освещала человеческий силуэт на кровати, склонившийся над ним. Стив увидел, что держится за железное запястье и, не помня себя, еще крепче сжал свои пальцы. Возражений со стороны не последовало, – тишина нарушалась лишь его громким дыханием – поэтому взгляд стал заинтересованно скользить по чужой руке. Она была согнута в локте с пальцами, сжатыми в железный кулак: и правда похоже на некоторое подобие опоры.
Впервые Стив мог тщательно осмотреть бионическую руку. Он зачарованно провел пальцами от запястья по металлическим пластинам. На плече виднелось что-то красное. Он с интересом потянулся к этому и взглядом, и рукой, а потом вдруг замер. Перед его глазами заблестела красная звезда, и он загипнотизировано провел пальцем, повторяя ее контур.
– Ты и правда она, – восхищенно прошептал Стив.
Джеймс сидел все это время, внимательно, даже с неким любопытством следя за чужими движениями, и не шевелился, но каждый мускул в теле был напряжен, делая его готовым к обороне в любой момент.
– Кто?
– Мой ориентир. Моя путеводная звезда.
Внезапно Джеймс резко выдернул руку из чужой хватки, и больно врезал локтем в челюсть. Стив, сидевший с заплывшим взглядом, как умалишенный, сразу же пришел в себя, тихо ругаясь и недовольно потирая пульсирующее место.
– Ты что делаешь? – возмутился он.
– Это ты что делаешь?
Стив на секунду замер. В голове отчетливо всплыли все его действия после пробуждения и глаза невольно расширились то ли от ужаса, то ли от удивления. И правда, что он делает?
– Что за херня с тобой творится каждый раз, как ты ложишься? – для человека, который хорошо сдерживает эмоции, прячась за маской холодного безразличия, Джеймс сейчас был слишком разъярен.
– Не знаю! Ничего подобного никогда не было до твоего визита! – обессиленный Стив тоже начинал злиться.
– Ну-ну, – сказал Барнс чуть спокойнее, встал на ноги и швырнул в приходящего в себя на кровати Стива его школьной сумкой. – Вставай. На работу пора.
Тот, вспылив, грубо скинул ее на пол и ударил кулаком по краю подушки, после чего та шлепнулась о изголовье кровати. Надо же, Стив проспал довольно долго, но бодрым и выспавшимся, как обычно, себя не чувствовал
– Смотри, такими темпами все силы истратишь, а легче не станет, – будто прочитав его последние мысли, бросил Джеймс, уже выходя из комнаты.
Хорошо, что он ушел: стало легче без его общества. В голове внезапно возникло предположение: «А ведь если бы не он, ты бы мог не проснуться». Стив отчаянно закусил губу и откинул голову назад, пытаясь выбросить навязчивую мысль из головы. Этот человек заставил его бояться темноты, и этот же человек стал его лучом света во мраке. Какая ирония.
На тумбочке по левую сторону кровати стояли небольшие часы с подсвеченным циферблатом, которые показывали пять утра. Пять утра – можно пораньше пойти на работу, лишь бы подольше не оставаться с Джеймсом под одной крышей. Занятия начинаются в восемь, школа открывается в семь, значит, выйти надо где-то полседьмого. В запасе было полтора часа.
Это довольно-таки много, поэтому Стив все-таки решил помыться. Либо он умрет от руки Джеймса Барнса, либо он умрет от неловкости и стыда, если пойдет в многолюдное помещение – тем более в приличное детское заведение – насквозь пропахший псиной. Первое ему казалось более приемлемым вариантом, так как он хоть не будет краснеть перед смертью.
Достав всю необходимую одежду и решив переодеться прямо в ванной, Стив тенью бесшумно заскользил к нужной комнате, стараясь не вести себя подозрительно: будет неловко, если Джеймс забежит к нему в душ с пистолетом. Стив уже не первый раз думал об этом. Но Барнс вел себя тише воды, ниже травы и, наверное, все в той же позе коротал время на кухне: Стив не стал задерживаться и пытаться разглядеть что-то в темноте. Еще немного подождав за дверью ванной и молясь, что Джеймс будет паинькой, он наконец-то начал снимать с себя грязную одежду.
***
– Я помылся, – зачем-то озвучил Стив, входя на кухню, дрожащей рукой поправляя галстук и разглаживая складки на пиджаке.
– Ага.
Джеймс и правда сидел за столом на том же самом стуле, но уже в другой позе, лениво закинув лодыжку на колено. Он неторопливо собирал пистолет, по-видимому, только что почистив его. Неизменно стоявший на столе стакан очень слабо отражал действия Джеймса.
– Ты здесь спишь? В гостиной есть просторный диван, если что, – Стив несчастно выдохнул, непроизвольно окидывая взглядом горку вчерашней грязной посуды в раковине, и открыл хлебницу.
– Я не сплю.
Стив задумчиво провел языком по нижней губе и вытащил оттуда упакованный круассан.
– Сколько ты уже не спишь?
– Точно не знаю, я немного сбился со счета ночей из-за обстоятельств. Около недели.
Стив, удивившись, коротко втянул в себя воздух, когда делал чай.
– Разве это возможно?
– Я не обычный человек. Я Зимний Солдат.
«Расскажи мне о себе», – почувствовал Стив просьбу на кончике языка, но решил, что расспрашивать этого человека о его сущности будет... слегка опасно для жизни, и сглотнул невысказанные слова.
– Зачем тебе вообще гостиная? Разве у такого человека как ты бывают гости? – злобно усмехнулся Джеймс, меняя тему.
– Очень смешно. Вообще-то раньше, пока не нашел работу, я подрабатывал репетиторством.
– То есть водил к себе домой молоденьких школьниц? Мило.
– Нет!
Стив слегка смутился.
Он сел напротив Джеймса, опять устраивая пикник у себя на коленях: ногами зажал стакан с чаем, а круассан аккуратно избавил от упаковки над черной тканью штанов, стараясь не накрошить. Стив нарочито медленно ел, размышляя и подготавливая себя к очередному диалогу с Зимним Солдатом, а тот скучающим взглядом привычно наблюдал за каждым чужим движением.
– Джеймс, – по буквам произнес Стив, впервые обращаясь к мужчине по имени, и почувствовал себя очень странно. Это имя было чужим. Ему захотелось сразу же сплюнуть и на два раза почистить зубы после того, как выговорил его. – Я не прошу тебя разуваться, убирать за собой мусор, и даже позволяю тебе чистить пистолет на моей кухне, но, может быть, ты хотя бы помоешься?
Джеймс театрально сморщился и покачал головой.
Неловко потупясь, Стив предложил:
– А если я постираю твою одежду?
Джеймс прыснул, на что Стив обозлился, как маленький ребенок, встал с места, швырнул стакан с недопитым чаем в раковину и пошел к себе. Когда он успел стать таким психованным? Все его дурацкая одержимость чистотой. Барнс и так считает его кретином, а Стив каждым своим поступком еще и закрепляет за собой этот ярлык.
На часах полшестого. Нужно было просидеть дома еще час, чем-то себя занять, но Стиву нужно было побыть одному. Он лучше пошатается по утренним пустынным улицам, чем проведет еще хоть минуту в этом теперь чужом доме.
Он схватил сумку, закинул ее на плечо и, развернувшись, чуть не врезался в Джеймса, который непреодолимой стеной встал почти вплотную, преграждая путь вперед. Стив не слышал, как к нему подошли со спины и вздрогнул от неожиданности, будто призрака увидел. Он прошелся взглядом по густым темным волосам, по серо-голубым внимательным глазам, по черной небрежной щетине, по выразительным губам.
– Куда собрался? – как раз прошептали они.
– Прогуляюсь перед работой, – наверное, это было поспешное и опрометчивое решение, которое Стив принял на эмоциях, даже не подумав об осторожности Джеймса, и о котором сразу же пожалел. Теперь оставалось надеяться, что Джеймс войдет в чужое положение.
– Ладно. Во сколько заканчиваешь?
– В восемь.
– Почему так поздно?
– Тетради проверяю... Эй, отдай!
Джеймс с ловкостью вора-карманника под протестующий окрик умудрился снять сумку прямо с чужого плеча. Он небрежно встряхнул ее, вытащил толстую тетрадь со всякой всячиной для уроков и большим пальцем открыл ее на первой странице.
– Последний звонок в шесть, – Джеймс недовольно озвучил аккуратно выведенные крупные цифры. Он поднял глаза, и его осуждающий взгляд получше любой пули насквозь прошелся через Стива, у которого аж ноги подкосились.
В голове уже стремительно составлялись оправдания от и до, но Джеймс не стал спрашивать причину. Он лишь холодно проговорил, и это резануло получше обоюдоострого ножа:
– Если полседьмого тебя не будет, я найду тебя и пристрелю. Можешь даже не пытаться скрыться, иного исхода не будет.
– Да, я понял, – грустно кивнул Роджерс, и ему открылся путь вперед.
– И, Стив, – окликнул его Джеймс. Тот обернулся и в последний момент поймал в воздухе предмет, который кинул ему Барнс. Чехол для очков чуть не остался забытым, надо же, – не работай по ночам, не порть глазки.
