Осколки черного

      В ярости Шульдих был прекрасен.       Вероятно, именно по этой причине Кроуфорду нравилось доводить его до белого каления, и делать это настолько часто, насколько сам Шульдих был любезен платить той же монетой. Так уж вышло, что оба они заводились от бега по краю. Тем более, когда оказывались на этом краю вместе или друг против друга.       Уклонившись от удара (достаточно быстрого, чтобы достать его, не подскажи предвидение вовремя, откуда ждать угрозу), Кроуфорд провел контратаку и впечатал Шульдиха в стену, не особо тревожась из-за силы удара, и еще меньше — из-за вырвавшегося у Шульдиха злобного возгласа. Быстро и безошибочно перехватив чужие запястья, Кроуфорд зажал Шульдиха на одном месте и воспользовался разницей в весе, чтобы подавить сопротивление. Он не оставил между их телами даже просвета, лишая Шульдиха самой возможности маневра. И это оказалось своего рода откровением. Возможно, у них стояло на все это куда более буквально, чем им обоим казалось до сих пор.       Когда пришел черед слов, слова больше напоминали дыхание, чем звуки.       — Если я тебя сейчас поцелую, откусишь мне язык?       Шульдих не ответил сразу. Он только сузил глаза, тяжело дыша, напряженный, словно готовая лопнуть струна.       — Да.       Кроуфорд поцеловал его все равно.       Это был яростный поцелуй, глубокий и голодный, он словно зеркало отразил их отношения. Их тела прижались друг к другу, двигаясь в жадном стремлении контакта, удовольствия, обещаний… кто знает, чего еще. Языки сталкивались и переплетались, пока они не разорвали поцелуй.       По-прежнему удерживаемый у стены, Шульдих прижался лбом ко лбу Кроуфорда и попытался восстановить сбитое дыхание. Очевидная интимность и сквозящее в жесте доверие уже не удивляли; телепат был сам не свой в такие моменты. Кроуфорд едва ли замечал даже, насколько и сам на себя не похож, когда позволял подобной близости происходить, когда наслаждался этой близостью. И ни один из них никогда не заговаривал о том, что между ними происходило.       — Ты «видел», что я не укушу тебя, — наконец-то сформулировал Шульдих свою претензию.       Расстояние между их лицами было слишком коротким, чтобы сфокусировать взгляд, и Кроуфорд закрыл глаза.       — Нет. Не видел.       Он вздохнул.       — И все же рискнул. Почему?       И ведь не то чтобы Шульдих не был способен и правда отгрызть своему лидеру язык. Он не был тем, кто станет задумываться о последствиях и принимать разумные решения.       — Ты поверил, что я знаю. Значит, риска не было.       Уже весьма далекий от того чтобы разозлиться, Шульдих усмехнулся и позволил своему телу расслабиться. Кроуфорду не обязательно знать все. Достаточно сделать так, чтобы люди верили, что он все знает.       — Ты… самодовольная морда, — сказал Шульдих без злости, почти с восхищением.       А потом поцеловал его сам.