Непредвиденные обстоятельства.

- Ты как всегда слишком много думаешь, мой Страж — Зевран усмехнулся и слегка толкнул друга в плечо. - иногда мне кажется, что тебя растили големы, а не маги. - Големы? - Алин наконец оторвался от созерцания костра и с любопытством уставился на Ворона. - Именно. Хотя даже они иногда способны проявлять чувства, в отличие от тебя. - Это наезд? - выражение эмоций Сураны действительно отражалось в трёх ключах: снисходительная благосклонность, агрессия и взгляд, который Лелианна называла «катись оно всё хоть в пасть Архидемона, мне наплевать». - Ну что ты, всего лишь желание узнать тебя получше. — убийца незаметно придвинулся ближе к магу, стараясь не задеть холодную бомбу, под названием «командир отряда». - Получше, хмм.. - упомянутая «бомба» подозвала своего верного мабари, положила руку на его широкую спину и закатила глаза - ну слушай.. С самого детства Алин привык держать всё под контролем — иначе выжить в Круге Магов было нельзя. Когда тебе 11, а храмовники следят за каждым твоим шагом, выжидая любой возможности, чтобы объявить тебя неугодным обществу и навсегда запереть рассудок в усмирённом теле, приходится продумывать каждое слово, каждую мысль. Сурана быстро заслужил внимание Первого Чародея, чем только усилил ненужное внимание к себе. Помогал только Йован — самый близкий друг и вечный помощник в их тайных ночных вылазках в библиотеку. Оба товарища мечтали найти в древних рукописях запретные знания, что-то, что могло бы помочь им стать независимыми, свободными. Оба ненавидели Церковь и мрачные стены башни. Их пути разошлись, когда Йован перешёл черту: простить друга, ставшего магом крови, пусть и ради защиты своей любви, Алин не мог. Даже встретив его спустя несколько лет в подземельях Редклиффа, кишащих порождениями тьмы, он всё равно не понял, что заставило его пойти на такой шаг. И, тем не менее, Йован сохранил невинную жизнь, помог их отряду спасти королевского ребёнка, хотя и дорогой ценой. Тогда Сурана тоже не проявил тех эмоций, которые стоило бы: скупого спасибо было недостаточно, как недостаточно было и его влияния на Эрла Эамона - больше маг никогда не видел малефикара, вероятно отданного королевской рукой в жестокие лапы храмовников. Когда на Алина внезапно легла ответственность за спасение мира и Ферелдена в частности, а призрачная возможность переложить сие бремя на дядю почившего короля канула в Тень, с эмоциями стало ещё хуже. Найдя себе отдушину в виде Морриган, которой похоже нравилось, что командир, в отличие от того же Алистера, не распускает нюни и, вообще, всегда собран и холоден, Сурана еще больше закрылся в себе. Заострив внимание на изучении колдовских наук в перерывах жарких битв и политических дрязг, он почти не общался с членами отряда, лишь изредка спрашивая их, не нужна ли какая помощь. А те и рады были свесить ножки с маговой спины: то меч фамильный разыщи, то, прости Создатель, ведьму убей, которая, между прочим, чуть не разнесла половину отряда — нет, ну надо же соображать, с кем воевать! - то с семейными делами разберись — как будто Страж — нянька какая-то. Когда на их отряд неожиданно напали наемники, было даже приятно отвлечься от бесконечных порождений тьмы, тем более, что те дрались весьма посредственно. Все, за исключением одного. - Итак, завязка весьма тривиальна: печальный ребёнок, тяжелое детство — Страж, я думал, всё будет куда интереснее — Аранай решился на шутку, несмотря на хмурящегося командира, но в глубине души поразился одним открытием, а именно тем, что друг детства Сураны был магом крови. Вот это поворот.. - Погоди, я еще не добрался до самого важного — под взглядом Ворона на душе у Алина начинало теплеть, а сосредоточенные и выстроенные в рядок мысли, утихали, как будто убаюканные южными напевами. Страж положил свободную руку рядом с ладонью Зеврана, что на его языке означало высшее проявление доверия, и продолжил рассказ.. «Непредвиденные обстоятельства» явились в лице смуглого светловолосого эльфа с причудливой татуировкой на лице. Ох как возмущался Алистер на приказ Сураны оставить предводителя банды в живых, да, к тому же, позволить ему присоединиться к отряду — три дня не разговаривали с командиром. Вопреки опасениям друзей, антиванец оказался приветлив и вовсе не собирался травить их за вечерним ужином. По крайней мере пока.. С появлением Зеврана жизнь в отряде стала повеселее: то он пол вечера к Винн пристает, то Алистера подкалывает, да так, что весь отряд со смеху падает, то Стэн его философии Кун учит (это стало шоком для всех, а больше всего, для самого Стэна!). А уж как они с Леллианой спелись.. Под влиянием изменений Алин стал чаще выходить к костру после ужина, правда держался поодаль, читая или чиня посох. Эльф не докучал, не приставал к нему с расспросами, как к другим, но что-то было в нём такого, отчего Сурана ужасно хотел, чтобы Аранай как-нибудь подсел к нему и заговорил о чём угодно, только не о делах. Но тот лишь улыбался, шутливо называл его «дорогой Страж» и в дискуссии не вступал. Все изменилось во время их путешествия по Глубинным тропам. Это был сущий кошмар: в тесных лабиринтах было жарче, чем в ведьмином котле, а порождениям тьмы не было конца. После трёх недель скитаний по этим ужасным местам у них закончились целебные снадобья, а Винн выбивалась из сил, леча каждый вечер их раны. Когда они наконец подошли к «Мёртвым рвам», как любезно окрестили их гномы, каждый мечтал только об одном: поскорее увидеть небо. В тот день они прорывались сквозь совсем уж неприличное количество монстров, которым, кажется, не было конца. Зевран вихрем крутился вокруг их спин, прикрывая Алина и Морриган, вырвавшихся в самую гущу. Сосредоточенные и бледные, они кастовали заклинания одно за другим, еле успевая пить настойки лириума, не заботясь о количестве. Винн, стоя поодаль, как коршун следила за каждым движением врагов и, при малейшей опасности, посылала охранные заклинания, замедляя этих тварей. На исходе третьего часа сил у Сураны не оставалось; сознание было затуманено большими порциями лириума: он знал, еще немного и он упадёт прямо здесь, в центре сражения. За долю секунды до того, как Алин услышал свист вражьей стрелы, его толкнули в сторону, к нише в скале. Теряя сознание, мозг уловил ругательства Винн и сильную серебристую вспышку.. Очнулся маг в небольшой пещере около костра, с сидящей неподалеку Морриган. По её лицу было заметно: что-то не так. Сорвавшись с места, и, получив тупую боль в правом плече, Сурана чертыхнулся и направился к ведьме. Услышанное поразило: дочерь Флемет рассказала ему, как они с Винн выносили его с поля боя, как, истратив весь запас зелий, прорывались сквозь порождений тьмы, и как чуть не потеряли Зеврана. Услышав слова, которые стояли у мага в ушах еще несколько дней - «Отвёл он от тебя стрелу и жизнь спас поступком этим. Но сам теперь на волоске.» - он доковылял до Ворона так быстро, как мог, и, только увидев над ним сосредоточенную Винн, осознал, насколько плохи дела. Защищая своего капитана, Зевран подставился под удар, и стрела задела жизненно важные органы. В той пещере они провели несколько дней. Состояние Араная не улучшалось, Винн делала всё, что могла, но даже она не могла творить чудеса. Сурана напоминал не упокоенного призрака, чем изрядно раздражал обеих ведьм, и, в конце концов, его послали в разведку, под предлогом искать «хоть какой-нибудь чёртов корень для лечения в этих «кишках» Архидемона». Разумеется, ничего здесь не было, зато Алин мог подумать наедине, а остальные отдохнуть от его вездесущей тени. Бродя среди трупов убитых монстров и каменных сталактитов, маг невольно вспомнил Йована — того, кого он тоже не смог спасти. То ли разум, воспалённый возможной потерей друга, перестал соображать здраво, то ли воспоминания подействовали таким образом, но, прождав еще день и убедившись, что все лекарские таланты Винн бессильны против раны Ворона, Алин скрылся, пока чародейка спала. Отыскав пустынную площадку в этих катакомбах, он достал из походной сумки пергамент, который всегда носил с собой, но которым поклялся никогда не пользоваться, ещё в детстве. Пять свечей по кругу, заклинание, похожее на древнюю песнь, бесконечное время, проведённое в Тени — каменные стены, казалось, дрожали. В ту ночь он наконец понял Йована и, возможно, перестал осуждать. А еще приобрёл прядь седых волос. Вернувшись в пещеру, он столкнулся взглядом с растерянным, но здоровым Зевраном и взволнованной Винн. Выздоровел. Просто взял и выздоровел. Невероятно. Тот момент потом ещё долго пересказывался у них в отряде, и все списывали его на разное: Лелианна — на милость Андрасте, Стэн — на веление судьбы, а новоиспечённый малефикар — на собственное безрассудство и непонятное теплое чувство в груди, появившееся в момент, когда антиванцу перестала угрожать опасность.. - Что?! - убийца резко встал, чем вызвал обеспокоенное ворчание у мабари, и нервно скрестил руки на груди — почему.. почему ты ничего не сказал? Хотя бы мне, ведь все думали, что это чудо, божественное вмешательство! Я конечно не верил в это, но чтобы так.. - Что я должен был тебе сказать? Что всегда презирал тех, кто заключает сделки с демонами, а потом сам стал одним из них? Что ненавидел друга детства, а потом сам пошёл по его стопам с теми же мотивами? Что.. - Погоди, погоди, но ты говорил, что Йован заключил сделку ради любви.. - Зевран, немного успокоившись, присел и заглянул в глаза смутившегося Стража — те же мотивы? - мягкий смех заставил Сурану слегка покраснеть. - Браска! - Алин отвернулся к псу и забормотал что-то непонятное — ты всё не так понял. - Ой ли — в глазах Ворона искрились смешинки: он придвинулся ближе к растерянному магу и, пересилив страх нарваться на гнев командира, аккуратно взял его за подбородок и повернул в свою сторону — понабрался ругательств от меня, ну что ты будешь делать. - внезапно его взгляд стал серьёзным. - Спасибо. Я понимаю, чего тебе это стоило и хочу, чтобы ты знал: я ценю твой поступок больше, чем ты можешь себе представить. И тебя самого. Ma`arlath*. Они задержались в таком положении еще на несколько секунд, а затем Зевран с еле слышным вздохом отпустил Сурану и медленно направился к своей палатке. Почти у входа его настиг разъярённый маг, до которого видимо только сейчас дошёл смысл сказанных слов. Приготовившись к гневной тираде, или, на худой конец, к пощёчине, он никак не ожидал почувствовать вкус губ Алина, отметив про себя, что маг явно не умеет целоваться. - Ну вот, бомба взорвалась — Аранай улыбнулся самой обольстительной улыбкой, на которую был способен и возобновил поцелуй. Эмоции хлынули наружу, чтобы потом вновь запереться в теле Сураны и выпускаться лишь изредка, в моменты его уединения со своим несостоявшимся убийцей. После того разговора было еще много приключений: и хороших, и плохих. Архидемон оказался не страшнее мамаши Морриган, а саму ведьму Алин благодарил до конца жизни - ну где это видано, так легко отделать от смерти, да еще и приятным способом! И возможно на коронации Алистера многие шептались, что герой Ферелдена походил на каменную статую - «ну куда это годится хоть бы улыбнулся!» - один человек в зале точно знал, на что способно это «дитя големов», когда позволяет себе выпускать эмоции наружу. О да, с последнего такого случая у Зеврана всё еще болела спина и растягивалась улыбка до ушей каждый раз, когда он вспоминал об этом. Возможно в Антиве он сможет его окончательно раскрепостить, вполне возможно...главное не переборщить. * Ma`arlath (эльф.) - Я люблю тебя.