И что ей теперь делать?
До него сейчас не дозвонишься, не докричишься и совершенно никак не дотянешься. Он за огромным океаном, на другом континенте, непонятно где. Возможно, уже мертв… Она сглатывает и ногтями вцепляется в колени.Жив.
Он не может умереть. Он не бросит ее. Никогда. Он обещал. Надо брать себя в руки. Нет времени на стенания. Анна поднимается на ноги, оправляет платье и сурово оглядывает бардак, который сама же устроила и который самой же придется убирать, потому что пока никому не следует знать об этом. Особенно, ему. — Я еду в Аомори, Тамао. Скоро вернусь, — она ставит девчонку перед фактом и, игнорируя любые вопросы, уходит прочь.***
— Нет, лучше тебе не делать этого, — просто говорит Кино про предложенный невесткой аборт, прокатывая в губах мундштук раздражающей Анну трубки. У Анны в глазах немного мутнеет и ей кажется, что она сейчас просто свалится, потому что все ее надежды на исправление ошибки осыпались битым стеклом от так легко брошенного камня-«нет». — Душа этого ребенка уже создается духами внутри Великого Духа. Если ты уничтожишь возможное тело, то уничтожишь и душу. Духи не простят тебе этого. Ведь никто не любит, когда его творение разрушают. Это снова приблизит тебя к тьме, Анна. Так ли оно тебе нужно? — Кино склоняет голову. Анна не знает, говорит Кино сейчас, как медиум и учитель или как Асакура, которая заботится о продолжении рода и цинично пытается сохранить возможного наследника из страха, что нынешнего могут убить в битве. Узнать ответ на вопрос хочется до безумия, но Анна заставляет себя прогнать эти мысли и говорит: — Йо пока не следует об этом знать, — она встает, чтобы уйти. — Что ты решила? — Ребенок останется, — она произносит это раньше, чем понимает смысл собственных слов, и пугается. Анна уходит, вцепившись в четки, чтобы унять дрожь в ладонях, а Кино усмехается ей в спину.***
Из друзей первой узнает Тао Джун. Случайно, потому что глупая Анна не умеет запирать двери в ванную комнату, а возможно дело в хлипкой задвижке, но факт остается фактом. Анна с платьем, валяющимся тряпкой у ног, стоит боком перед зеркалом, проклинает свой узкий таз, неумолимо бегущее время, весь мир и замершую в дверном проеме пойманной пташкой Джун. Они уже в деревне патчей. У парней вот-вот будет первый бой. — Мне нужно купить черной ткани, — просто говорит Анна, наклоняясь за платьем и легко проскальзывая в лямки. — Оно слишком обтягивает меня. Нужно его расшить. — Я куплю, — Джун сглатывает и добавляет. — Просто скажи мне, что это результат твоего валяния перед телевизором с печеньем. — Все было бы проще, если бы это в действительности было так. — Он знает? — Нет и не должен, — ощетинивается Анна. — Хорошо. Джун уходит. И возвращается вечером с пакетом ткани и швейным набором. На всякий случай. А Анне становится немного легче, потому что теперь она в этом кармане страха и ужаса не одна. Теперь с ней Тао.