Грехи наши

Джим постукивает пальцами по столешнице, раздражая, безусловно, и самого себя. Не звуком, отнюдь, тем, что никак не удается воспроизвести приевшийся со вчерашнего дня мотив - слишком много тональностей и перепадов, – а затем неожиданно спрашивает: - Ты веришь в грехи и грешников? Сидящий напротив снайпер недовольно ведет плечами, не поднимая взгляда, жмурясь чему-то своему, утреннему, барабанной дробью отдающемуся в голове. Кажется, мотив у дроби совпадает с мотивом, выстукиваемым тонкими пальцами напротив. - Конечно, я же верю в себя. - Что, во все семь? Кофе начинает горчить, приправленный осознанием того, что брюнет, похоже, снова не выспался и его тянет разводить псевдо-философскую демагогию. На черт знает какие темы, уходя от смысла, разрывая в клочья последовательность. Поэтому Моран только приподнимает брови в вопросительном жесте, стараясь думать о том, как два дня назад выпущенная пуля сквозным выстрелом пробила обе артерии на чьей-то не привлекательной шее. - Какой из них мой? Полковник кривит губы в усмешке. - Уныние. - Совсем ошалел? Теперь брови приподнимает уже Джеймс, остервенело отмахиваясь, но, видимо, вспоминая то, как недавно бесцельно наматывал круги по квартире, тихо, если бы не нытье в голос, вдумчиво, если бы не пустой, замученный самим собой взгляд, решает ограничиться простым жестким отрицанием. - Похоть? - А тебе лишь бы на это и уповать, животное? Блондин открыто усмехается, кажется, кофе снова становится терпким без привкуса горечи. - Хорошо. Гнев? - Уже подарен. Тебе, между прочим. - Зависть? - Смеешься? Моран и правда мысленно хохочет, опираясь локтем на столешницу, а подбородок опуская на ладонь, наблюдая за тем, как Джим забавно морщит нос. Обжорство, как возможную ипостась босса он даже не рассматривает. - Гордыня. - Я всегда считал себя жадностью. - С чего бы? Удиви меня. И Джеймс удивляет, безумно удивляет неожиданной предсказуемостью, неспешно допивая свою порцию кофе и уже протягивая загребущие ручки к чашке снайпера. - Я считаю ее прародителем всех грехов. Жадность – это желание до чего-либо. Обжорство – желание насыщения, похоть – удовлетворения, уныние – безделья… Полковник подталкивает к брюнету кружку, не давая тому сомкнуть пальцы на ее ручке, считая такую игру в поддавки хотя бы не полным поражением, а затем поднимает откровенно смеющийся взгляд. - Жадность? Прародитель всех грехов? Чепуха. Гордыня, Джим, только она. Гений открыто морщится. То ли неожиданной прозорливости снайпера, то ли желанию сплюнуть на накрахмаленную салфетку начавший сводить скулы кофе. Его вопрос о том, с чем сегодняшнюю утреннюю традицию блондин варил на этот раз – чересчур горько, заставляет Морана хрипловато рассмеяться в голос.