Breathe Keep breathing Donʼt lose your nerve Breathe Keep breathing I canʼt do this alone © Radiohead — «Exit Music»
2005
В темных внимательных глазах детектива Фиска — он, Брент, в двух экземплярах. Крошечный, искривленный, как в чертовых зеркалах в комнате смеха в луна-парке. Короче, полное ничтожество. Все как оно есть. Кто-то наблюдал за ними с матерью все время, пока они торчали в клетке. Кто-то все видел. И что самое ужасное, записал. Но запись пока так и не всплыла, и не всплывет, если он, Брент, будет делать что надо и не высовываться. И надо держаться. Этот Фиск вроде не дурак, но и он, Брент, хоть и ссыкло, а соображает прилично. — Может, ты хочешь с кем-нибудь об этом поговорить? О, он уже говорил с директором школы, со школьным и полицейским психологом. С матерью, когда они в оставшиеся минуты до приезда копов, сбиваясь и порой принимаясь кричать друг на друга, репетировали свои показания. Мать еще и плакала. Брент досыта об этом наговорился. С кем бы ему действительно хотелось поговорить — так с этим парнем, Мэттьюсом. Тому тоже есть что рассказать. Если захочет. Им вместе работать. Брент читал, это сближает. Конечно, в его — их, — прежней жизни Мэттьюс бы и разговаривать с ним не стал. Учились бы в одной школе — максимум, что Дэн сказал бы, так это «ну и хрен бы с этим мудилой», увидев, что его опять пинают на спортплощадке или того похуже. Да. Бывают разговоры и разговоры. Разновидностей дохуя. Внезапно интересна чужая жизнь. Наверное, просто потому, что их миры лоб в лоб столкнулись. И все будет, Брент знает. А пока — еще раз все связно повторить детективу Фиску в комнате для допросов. Можно подпустить влаги в глаза и погрызть ногти. И сказать, что он очень переживает. И это не будет враньем. Выйти, взять мать под руку. Не только для виду — ей правда это нужно. Но и со стороны выглядит охуеть как трогательно. Типа такие потерпевшие кораблекрушение помогают друг другу выбраться на берег. Будущее его темно, как ночь, обнявшая за плечи на выходе из участка. С другой стороны — не той, что мать. Ночи хочется сказать — эй, чувак. Эй, чел. Эй, приятель. Или как там сейчас говорят. Надо узнать, чтобы не выглядеть идиотом перед этим Мэттьюсом. Эй, приятель.2006
Тара сидит в кухне, погруженная в себя так глубоко, что, считай, уже утонула. Обхватив себя за плечи, раскачивается на стуле. В другое время отругала бы себя за это, но теперь, наверное, уже все равно. Надо быть сильной. Надо, обязательно. Только не прямо сейчас. Собственное отражение в полированном боку тостера как будто выдергивает ее из глубокого сна. Искаженное лицо, почти белое, темные провалы глаз. В книжке, что Тара, тогда еще не Эбботт, с ужасом и замиранием сердца читала в детстве, Розмари Вудхауз очнулась посреди ночи и обнаружила, что жадно поедает сырое куриное сердце, истекающее кровью. Отличная параллель, да. Розмари носила под сердцем дьявольское отродье. Она, Тара, восемнадцать с небольшим лет назад произвела на свет убийцу. А теперь тоже сидит посреди ночи в своей кухне, которую видит в последний раз. Потому что им надо бежать, ей и сыну. И перед этим — спасти еще одного убийцу. Надо быть сильной, и она будет. Еще как. Тара разрезает тост на четыре части — идеальные квадраты. И каждый — еще на четыре части. Четырежды четыре — шестнадцать. Хоть какая-то стабильность в этом ебаном мире. Тара смотрит на часы — пора собираться. Ей даже интересно, как срослась щиколотка детектива Хоффмана. Но посмотреть не придется. Когда тот выберется из своей тюрьмы, они с Брентом будут уже далеко.2009
Брент пробует ногой воду. Воду он любит, всегда любил. День за днем — отмываться от личности Брента Эбботта. Но только не от Дэна. Только не от него. Воду он любит. Ту, что в ванне, бассейне, море. Да какую угодно. Кроме той, что течет сверху. В душе Брент зажмуривается. От дождя — прячется, если возможно. Глупо и по-детски. А ведь ему уже двадцать один, никуда не денешься. И ему-то казалось, что давно вырос, да что там — в один миг состарился. Как будто шестьдесят уже. Или восемьдесят. Внутри — настоящая развалина. Кто-то трогает его за плечо. Обдает запахом выпивки и духов. — Как будто покойника увидел, — хихикает дамочка в пестром купальнике, — или вода такая холодная? Плохое начало дня. Что ж, окунется попозже. Когда-нибудь заработает себе на отель получше. А ведь Брент и правда покойника увидел. Только вот никому знать не надо. Я так больше не могу, Дэн. До точки дошел. Куда бы ни ехал, а тебя нет. Я сваливаю куда угодно, видел бы ты, что видел я. Математика и ебаная гармония. Взлеты и обвалы. Я ведь на этом делаю деньги. Брент ничего не отвечает, только смотрит в упор — ему всегда говорили, хрена ли ты так пыришься, как будто все кишки насквозь видишь? Действует. Всегда действовало. Что-то бурча, дамочка удаляется в поисках другой добычи. Воду Брент любит. И тепло. После долбаного аквариума его иногда морозит в самых теплых странах. Правда, он еще мало их видел. Когда-нибудь увидит все. Дэн бы скривился, услышав про такие сопливые мечтания. У Дэна был такой взгляд — никогда ни на кого не смотрел, так, чтобы прямо в глаза, даже на него самого — по пальцам пересчитать, светлые глаза наблюдали мир как будто со скукой, будто сам Дэн уже повидал все, и давно, а то, что сейчас видит, уже не особо и интересно. На улице жара, а Брент набирает горячую ванну, пар так и валит. Смотрит на свое отражение в воде, бултыхает в ванне рукой, отражение дробится, на миг складываясь в его прежнее лицо. Все-таки кипятка набрал. Брент добавляет немного холодной воды, пока температура не становится терпимой, быстро скидывает шмотки и погружается в воду полностью, с головой, подгибает коленки, чтобы не торчали. Ложится на дно и открывает глаза. Как будто другой мир. Шум в ушах: плеск воды, стук сердца. Совсем как младенец в утробе. Все, что над водой — еще один мир. Куда придется вернуться, когда снова надо будет дышать. Очень важно знать, что можешь сделать это — в любой момент, когда только понадобится. Когда двое вместе старятся — это совершенно другой сюжет. Года через два или три Брент вернется. Туда, где все начиналось. Если духу хватит. Пройдет по заросшей травой беговой дорожке. А Дэн-то не состарится ни капли.