***
До их второго поцелуя она довольно долго думала о нём. Харли, конечно же, не рассказала об этом своему Пудингу, — но это надолго застряло у неё в голове. Как будто навязчивая боль, которая никак не уходит. Она пыталась отвлечься от этих мыслей, весело куролеся с любимым по всему городу, и им было легко и радостно, пока полиция не поймала их в ловушку. Она хотела исчезнуть в облаке из блёсток и крови, но вместо этого Пудинг поцеловал её, долго, страстно, касаясь всех самых правильных мест, — а потом оттолкнул. Она упала прямо на полицейского, и пока тот отвлёкся, Пудинг убежал в противоположную сторону. Он использовал её как отвлекающий манёвр. Она злилась на него, но не слишком сильно, не винила его полностью. У него были свои недостатки, но она всё равно любила его и даже его склонность к саморазрушению, несмотря на то, насколько больно он делал и ей. Его не оказалось на их обычном месте встречи, а когда ей наконец удалось сбежать, уже давно наступила ночь. Это означало, что весь путь домой ей придётся пройти пешком. Так она и поступила; вся грязная и потная, с потёкшей тушью, в любимых окровавленных ажурных чулках. Её бейсбольная бита с каждым шагом глухо ударялась о брусчатку пустынной улицы, пока она тащилась до дома, с каждым движением уставая всё больше и больше. Она была без сил, а левая нога страшно саднила: когда она коснулась лодыжки, оказалось, что та кровоточит. Ей хотелось остановиться и разреветься, но она не могла, поэтому она просто шмыгнула носом и поплелась дальше. Она шла уже часа два, когда услышала знакомый — и пугающий — рокот приближающегося двигателя. Она почувствовала, как её сердце упало, и она замерла на месте, ожидая, когда Бэтмобиль наконец остановится рядом с ней. Она уставилась на него, а это чудовище уставилось в ответ. Окна были абсолютно чёрные, и она не могла разглядеть водителя, если он вообще там был. Она и не удивилась бы, если бы машиной управлял какой-нибудь демон-летучая мышь, тогда это хотя бы объяснило ужасный рёв мотора. В обычной ситуации она бы игриво пнула машину, или съязвила, или пару-тройку раз помахала своей битой. Но сегодня она слишком устала для всего этого. — Чего? — вздохнула она, ожидая, что он наденет на неё наручники и поведёт обратно в Аркхем. — Давай, кончай уже с этим. Долгое время было тихо, а она всё ещё смотрела в то место, где он, должно быть, находился, а потом крыша машины всё-таки съехала вниз. Он вышел и в лунном свете казался зловещим порождением ночи. Но она не боялась, нисколечко. Она знала, — хотя и не понимала, отчего, — она просто знала, что он не причинит ей вреда. Его взгляд упал на неё и, будто бы он только что заметил её плачевное состояние, неожиданно… смягчился. — Залезай, — сказал он тем же хриплым и низким голосом, что и в первый день их знакомства. Она покорно послушалась, чуть распахнув от удивления глаза при виде всяких маленьких кнопочек и гаджетов внутри Бэтмобиля. Она попыталась нажать на ближайшую к ней красную кнопку, но он неодобрительно заворчал, взглядом пригрозив выкинуть её из машины, если она тронет хоть что-нибудь, что ей не положено. Искушение было велико, но она ему не поддалась. Той ночью он отвёз её домой. Не совсем домой, но она сказала ему высадить её у доков, где было одно из её тайных убежищ. Она решила, что одна из причин, почему он в целости и сохранности довёз её до дома, была его надежда, что так она приведёт её к Джокеру, но ей было всё равно, в такую-то ночь. Они остановились в порту, и крыша вновь исчезла. — Вылезай, — сказал он, и кроме этих двух слов он ничего в эту ночь более не произнёс. Она выпрыгнула в морозный воздух, стараясь не забыть о раненной лодыжке. Ночь была прохладной, и она довольно жалко обхватила себя руками. Она загнано взглянула на него, немного надеясь, что он предложит ей свой плащ, — в конце концов, он проводил её до дома, а из всех слезливых мелодрам, которые ей так нравились, она точно знала, что следом точно идёт сцена с пиджаком или курткой. И всё же он оставался самим собой, совершенно безмолвным и донельзя непробиваемым, и она уже собиралась уйти, но вдруг он произнёс её имя. Её сердце остановилось, и она радостно обернулась к нему, в глубине души надеясь, что он протянет её за запястья и укроет в своих объятиях. Но вместо этого он стоял и протягивал ей её бейсбольную биту. Она забыла вещь — и он ей возвращал её. Она подошла к нему и забрала биту, и когда он почти отвернулся, она неожиданно потянулась в его сторону, молясь, чтобы его костюм не ударил её током, как это обычно случалось. В этот раз пронесло, и она мягко обхватила ладонями низ незакрытого маской лица. Он остановился, и она задрожала. Не от боли и не от холода. Она поднялась на цыпочки, и их губы соприкоснулись. Это не было чем-то впечатляющим, но казалось достаточным, чтобы после этого изнурительного дня на её лице заиграла улыбка, и более чем достаточным, чтобы начисто забыть о бите, до тех пор, пока она с грохотом не упала вниз. А потом она ушла, и будто бы нога больше не болела, а весь путь к Пудингу она начисто забыла.***
В третий раз они поцеловались с языком, а ещё она не дышала. Яркая сиреневая машина мчалась прочь от преследователя прямо в реку, вместе с её двумя пассажирами и битой. Он бросился за ними в воду, его маска с аппаратом для дыхания позволяла ему доплыть до самого речного дна. Джокер скрылся, но его сообщница всё ещё была там, на пассажирском месте без сознания. Он подплыл к ней, перерезал ремень безопасности и вытащил на поверхность, а затем и на берег. Положив её на пыльный асфальт, он проверил её пульс — прощупавшийся, но слабый, и она совсем не дышала. Он несколько раз нажал на её грудь, после чего раздвинул губы и выдохнул в её рот побольше воздуха. На третий раз она всё ещё не отреагировала. И на четвёртый. Но он не терял надежды, и на пятый раз он почувствовал её язык. Она поцеловала его, яростно, и когда он попытался отстраниться, её руки обвили его и притянули ещё ближе. Он воткнул в её шею шприц, она медленно осела, и последними её словами были — мой герой…***
Их четвёртый поцелуй, казалось, мог стать последним. Они оказались в ловушке в горящем здании, что было отчасти и её виной — отчасти. Её Пудингу пришлось взорвать заряды, которые они установили вокруг здания. Она должна была убежать с ним, но, увидев коробку с черепашками в одном из главных офисов, она не смогла смириться с мыслью, что они сгорят заживо. Она спасла их, как раз когда прогремели взрывы, — ударной волной её отбросило на землю, и она безвольное смотрела, как колонна медленно валилась прямо на неё. Она упала — и он появился в самый последний момент, оттащив её от падающей глыбы, лишь на несколько миллиметров в сторону. Когда пыль осела, он, не двигаясь, лежал в куче обломков и щебня. Совсем. Она подумала, что он мёртв, и хотя она должна была бы быть счастлива, почувствовала себя совсем наоборот — внутри было неожиданно пусто, какая-то бездна, которую объяснить она не могла. Она побежала к нему и заколотила по его груди. Он не оттолкнул её, не кинул в неё бэтаранг, даже не остановил своим обычным сиплым голосом. Он просто лежал, безжизненный и холодный. Она упала на его грудь, а из глаз по щекам потекли слёзы. И она поцеловала его. Она не верила в сказки или счастливые концы, но тогда Харли единственный раз загадала, чтобы она была принцессой, а её поцелуй был достаточно волшебным, чтобы вернуть его к жизни. Слезь с меня, Харли. Он был жив, и по её телу разлилась радость. Он нажал какую-то кнопку на компьютере на запястье, и она услышала словно внутри его костюма зажужжал моторчик, который вскоре очистил его от строительного мусора. После он попросил её держаться поближе к нему, её миниатюрные руки поддерживали его под рёбра, пока он вёл её под защиту своего уютного убежища. Он спас её из пожара — и черепашек тоже, — и все вместе они уехали. Без сопротивления она позволила ему привести себя в Аркхем. В конце концов, это всё-таки из-за неё здание рухнуло. Но чувство вины нахлынуло на неё с наибольшей силой, грозя заполнить её всю, тогда, когда она увидела его лежащим там, когда подумала, что он мёртв. Впрочем, ей разрешили оставить черепашек.***
Когда они поцеловались в пятый раз, чисто формально он был Брюсом Уэйном. Главные новости Интертеймент Ньюз: Брюс Уэйн — самый завидный холостяк Готэма? Самый лучший поцелуй по голосованию две тысячи шестнадцатого года! Это твой шанс почувствовать очарование его взгляда и растаять в его объятиях! — Правда ли в его объятьях можно растаять? — воскликнула Харли, не веря нелепой статье. Женщины же не были эскимо. Будь у Брюса Уэйна способность одними своими поцелуями растопить девушку, тогда бы он точно был мета-человеком, даже, наверное, ещё более опасным, чем они с Пудингом вместе взятые. И всё же, заинтересовавшись, она страстно желала удовлетворить своё любопытство. Прошёл долгий год с её последнего поцелуя с Бэтменом, — а сейчас, казалось, он её избегает, — но ничто с тем, что она тогда чувствовала, даже близко не стояло. Может, Брюс Уэйн и правда был настолько хорош, как они писали, — он мог бы помочь ей избавиться от навязчивых мечтаний. Он мог бы помочь ей вновь стать нормальной, дееспособной злодейкой. Он ехал обратно в поместье, когда она решительно его атаковала — на деле просто встала посреди дороги в надежде, что он остановится и не собьёт её на скорости сто тридцать километров в час. Это казалось хорошим планом, но стоит отметить, что большинство её планов в конце концов с треском проваливалось. Она была поклонницей импровизаций. К счастью, он вовремя свернул, чуть не врезавшись в дорожное ограждение. Она подошла к водительскому месту и постучала дулом пистолета по ветровому окну. Конечно, он не был заряжен, но он же об этом не знал. Он опустил окно, и она опёрлась на машину, игриво улыбнувшись. — Что тебе надо? — спросил он, и в его глазах было что-то такое знакомое — тёмное и мрачное, — но она не могла точно сказать, где уже видела их. Должно быть, по телевизору. Вместо ответа на вопрос она протянула вырванную из журнала страницу. Он забавно вскинул брови. Помахав оружием перед его лицом, она сказала: — Поцелуй меня, а не то… И он послушался. Отстегнув ремень, чтобы наклониться, он положил руку на её плечо. Его поцелуй был спокойным, не таким яростным, не в манере её Пудинга, а медленным, заботливым и тёплым. Его губы были такими манящими, и она не могла устоять перед ним. Она не растаяла буквально, но неожиданно чётко поняла, что имелось в виду в статье. — Ты круто целуешься, Брюс, — сказала она после, — но, — лёгкая улыбка скользнула по губам, — я встречала и получше. — На уме у неё явно был кто-то другой. — Попытка всё равно хорошая. Брюс Уэйн, может, и величайший в мире детектив, но он и понятия не имел, как ошибался, когда видел за словами её Джокера.***
На её шестой поцелуй он в первый раз ответил. Его благотворительный бал в УэйнКорп был в самом разгаре, когда неожиданно ворвались прихвостни Чёрной Маски. Гостей под дулами автоматов расставили кругом в конференц-зале и отобрали у них все ценные вещи. Два вооружённых грабителя сторожили их, пока остальные вскрывали хранилище этажом ниже. Они ожидали найти там алмазы и бриллианты, но у Брюса Уэйна не было драгоценностей. В его хранилище были лишь чертежи и прототипы новейшего Бэтвинга. Он не мог позволить им забрать планы и схемы, но его руки были связаны, в прямом и переносном смыслах. Он не мог избавиться от двух охранников, не в полном людей зале. Впрочем, потом произошло нечто невероятное. Огромный торт на другом конце комнаты неожиданно взорвался, кремом разлетевшись по комнате. Два бандита пошли посмотреть, что произошло, и когда подошли к месту на расстояние удара молотка, Харли Квинн эффектно встала у них на пути: выпрыгнув из торта и ликующе размахивая в их сторону молотом. Ей потребовалось лишь несколько секунд, чтобы обезвредить их. А потом она выбила ближайшую дверь и пригласила всех выйти. Никто не двинулся, пока она не бросилась к ближайшей витрине, с грохотом разбив стекло. Кто-то завизжал, и все лихорадочно побежали прочь. В несколько минут в комнате остались лишь он и она. — Что ты делала в торте, Харли? — спросил он, как будто это была самая что ни на есть обычная для разговора тема. — Сначала я думала тебя ограбить, — она ткнула в лежавших без сознания мужчин и надула губки, — но они мне не дали. — И всё равно спасибо, — сказал он. — Но тебе лучше уйти, скоро здесь будет полиция. — Ладно. — Она улыбнулась. — Но ты же позволишь им испортить всё веселье, правда? Я заставила всех уйти, чтобы ты смог переодеться. — Переодеться? — спросил он. — Серьёзно, Брю? — Она упёрла руки в боки и разочарованно фыркнула. — Я сумасшедшая, а не тупая. — Как… — Казалось, он чуть вздрогнул, но тут же взял себя в руки. — Как давно тебе это известно? — Уже довольно долго, — пожала она плечами. — Но точно с того момента, как я попросила тебя поцеловать меня. У тебя особый… вкус. Кожи и тьмы. Это странно, а я не могу этого объяснить. Но мне нравится… очень. Они услышали приближающиеся шаги, и он неожиданно прижал её к стене, поднеся палец к губам. — Они вооружены, — прошептал он, и она кивнула, но на самом деле почти не слышала его, не в такой момент, когда он так близко и от него так вкусно пахнет. Он пытался запомнить расположение автоматчиков, но она сильно его отвлекала. Её тело прижалось к нему, и он чувствовал её запах, ядреная смесь клубники и торта. Её глаза смотрели на его губы, а её собственные — всего в миллиметре от него — дрожали от нетерпения. — Ну, — прошептала она, прикрыв глаза, — целовать-то будешь? И их шестой поцелуй — но самый первый настоящий — был, казалось, лучше, чем в его мечтах.