Верни мне небеса

В тёмном переулке мелькнула чёрная карета. Её вели два тёмных как мгла коня, запряжённые в красные поводья, за которые всё время тянул старый рогатый чёрт в маковом фраке. Колёса монотонно скрежетали, тёрлись о сухую и горячую землю, будто бы готовые тут же развалиться; окошко закрыто плотной серой тканью, чтобы никто не мог увидеть в ней важных демонов. Хотя, стоит заметить, один из них не был рогатым детищем Сатаны. Внутри кареты тихо. Светловолосый демон внимательно наблюдал за своим соседом, кой сидел напротив него. Плотно укутавшись в чёрный балахон, только бы его тело, что позорили дьявольские одеяния, не было видно, Иван смотрел на ноги Гилберта, не смея отвести взгляда. Не стоит думать, что в его ногах было нечто интересное, Ангел и сам не замечал, как открыто пялился, даже смутно понимая, что рядом сидящий демон тоже с любопытством рассматривает его. Иван был красив. Чёрт возьми, он был ошеломительно сексуален. Даже его свежие шрамы казались Гилу произведением искусства, которое художник умело выводил скальпелем, чтобы его творение стало более прекрасным, нежели ранее. Иван глядел на доски долго, давая альбиносу время на то, чтобы рассмотреть в полумраке Ангела. Черты лица Падшего идеальны, впрочем, как и полагается небесным созданиям. Светлые волосы уже без крови, — они отмыты от багровой воды, мягко прикрывая лоб и уши. А глаза… чего только стоили эти волшебные глаза! — холодны, как аметисты, блестят в темноте, отражая маленькие блики. Казалось, будто Падший плакал, и это светились его слёзы. Но он не смел показывать всех своих чувств, что бушевали в нём, норовя вылететь наружу. Если бы не эти треклятые одеяния, Гил смог бы разглядеть и его тело. Он не смог насмотреться на него в подвале. Он не успел ощупать и проверить каждый его сантиметр, удовлетворённо урча; он бы сделал этому малышу приятное. Тряпки закрывали красивую, мощную шею, коя из-за тёмной материи казалась более тонкой и изящной. На ней нет хоть малейшего порока, она чиста и на вид нежна, что хочется прикоснуться, почувствовать её изгибы, провести пальцами ещё ниже к груди, содрать это одеяние… — Что ты будешь делать дальше, Ванечка? — на это Ангел только вздрогнул, услышав своё имя в такой мягкой форме. Но не обернулся. — Ты же понимаешь, что за твоё личико тебе не простят отказа, хотя, честно, я бы всё простил. Демон скалится от своих же слов. Падший не отвечал, только сменил позу, обернувшись к окну, которое, впрочем, закрыто — он не знал, что ответить. Зашуршали смоляного цвета одежды: Гилберт сел рядом с Ангелом, пока оный замер, молясь, чтобы этот чёрт ушёл. Но его Бог не услышал, альбинос прижался к его спине, руками проходясь по ткани балахона и малость ощущая, как Иван вздрагивает — тот закрыл глаза; демон подсаживается ближе, уже прижимаясь пахом к заду Падшего, но тот еле сдерживается, чтобы не задохнуться от бессилия: бежать некуда. Наглая рука прошлась по его талии, Гил отдалённо ощущал корсет под плотным балахоном; ладонь спускается ниже к бёдрам, и Иван не выдерживает. Он резко оборачивается к демону, нервно схватившись за его руки. Альбинос только хмыкнул. — Не трогай меня, — тихо говорит Ангел, — пожалуйста. Но это только раззадоривает Гилберта, и он, наплевав на всё, лишь бы поиграться, сам сжимает бледные запястья, не заботясь о том, что там, скорее всего, появятся синяки. Капюшон слетает с светлых волос. Падший смотрит на него злобно. И демон требовательно прижимается губами к губам Ивана, тот мычит, не впуская в рот горячий язык. — Тебе сложно приоткрыть ротик, Ангелочек? — рычит ему в губы Гил, не оставляя попыток проникнуть в его рот. Иван начинает вырываться активнее; балахон разошёлся, являя алому взору бледную грудь. Ладони не отпускали его руки, хотя альбинос не хотел сдаваться. Совершив громадное усилие, он опрокинул Падшего на «скамью», тут же языком исследуя ему рот. Ангел вырывается ещё стремительнее — его челюсть сжала сильная рука, не давая даже укусить. Он ногами пытался бить проклятого альбиноса, но у него не получалось: сил не было. Этот ужасный дьявольский выродок позволял себе прикасаться груди Ивана; руки горячие, как огонь, забрались под балахон, проходясь по внутреннему бедру. Ангел дышал очень громко, заводя оппонента, не оставлял попыток вырваться: демон буквально высасывал из него воздух. Внезапно Гилберт отпрянул от лица, довольно скалясь. — Это было изумительно, — хрипит он, — твои губы очень приятные на вкус, я надеюсь, что мы с тобой ещё поиграем, Ангелочек. Прости меня, Ванечка, просто я хотел ощутить хотя бы малую часть тебя. Я знаю, как тебе будет тяжело в этом подземном мире. Поэтому пойми меня правильно, — альбинос уверенно взялся за светлые волосы Ангела, оттягивая их назад, тем самым вновь заставляя Падшего посмотреть в глаза. — Это ради твоего блага, — они глядели друг на друга пару секунд, как Гил внезапно снова прижимает к себе Ивана. Когда тот начинает вырываться, белый клык проходится по запястью, разрезав вены — Иван сжимает веки и сквозь зубы мычит, изгибается, из-за чего ещё теснее приблизился к разгорячённому альбиносу. После этого демон целует запястье, слизывая багровую кровь. Прошла секунда, как оно начинает затягиваться, алый напиток постепенно перестаёт идти, а там, где была секунду назад дыра, появился только уродливый шрам, жалкая полоска — Гил сразу облизнулся и вытер слёзы Ивана, посматривая на свою «работу». — Теперь ты мой, Ангелочек. После этих слов он садится на своё место, как будто ничего секунду назад не было. Ангел сквозь зубы шипит, еле сдерживаясь, чтобы не проклинать этого Дьявола. Сдерживается, а зачем и для кого — не знал. Застёгивает потрёпанный балахон и с неподдельным чувством отвращения отплёвывается, сжимая руку, которая ныне казалась зажившей. За этим с усмешкой наблюдал демон, иногда хихикая в ответ своим мыслям. Иван забрался с ногами на подушки и отвернулся от Гилберта, про себя проклиная Ад. Рука теперь не болела, но отголоски боли всё ещё не хотели отпускать. Карета всё дрожала, иногда подпрыгивая на камнях. — Ксе, — после недолгого молчания прохрипел Гилберт, — я не буду больше тебя трогать. Пойми, это нужно было ради нашего с тобой блага, ведь ты очень заинтересовал меня. Но признаюсь, что «не трогать» — это с оговоркой — если, конечно, ты будешь более покладистым и поймёшь, что служить Сатане выгоднее. Ангел молчал. Страх за то, что он может сломаться, заполнил его и мешал думать. Нет, нельзя сдаваться, ведь Бог тогда точно его не простит. Нужно только потерпеть, тогда Отец вытащит его отсюда и снова всё будет так, как было до этого. — Посуди сам — он может дать тебе всё, только за одну подпись. Напиши её и будешь счастлив. Ангел не отвечал. Да, он смотрел почти в упор в алые глаза, но ничего не говорил. Его мучили сомнения, страх за собственную судьбу. — И сможешь видеть её сколько пожелаешь.— Здесь Иван вздрогнул всем телом и обернулся к Гилу, кой пакостно усмехался. Сомнений быть не могло — он всё знает. — Мм? Малыш, тебя что-то беспокоит? — он снова улыбнулся. — Не стоит бояться меня, когда мне нравится кто-нибудь, обычно, они достигают многого. Понимаешь, Ангелочек? Но он ничего не ответил. Только смотрел. Он не хотел отвечать на вопросы этого странного альбиноса. Который ему сразу не понравился по весьма ясным причинам. Кажется, Гилберт хотел что-то сказать, но вдруг карета остановилась. Падший вопросительно обернулся к демону, который улыбался. Как хотелось избавить этого ублюдка от этой ухмылки. — Мы приехали, Ангелочек.— И вправду, они остановились. Дверцы коляски открылись. Не успел Ваня перевести взгляд на улицу, где было прохладнее, как вдруг внезапно почувствовал, как Гилберт прижимается к нему и, почти касаясь уха, шепчет: — Подумай о моих словах, милый. Будь паинькой и всё будет хорошо. Эти горячие руки только секунду сжимали израненную талию в корсете. А после отпрянули, как и сам Гил — он осмотрел Ивана, кой молчал, пытаясь понять, как действовать дальше. Альбинос поправил его волосы и накрыл голову Падшего капюшоном. — Так будет лучше. Идём, — шепчет хриплый голос. Обладатель сего гласа сразу же вышел из кареты, подавая руку Ангелу, но тот проигнорировал благородный жест и, укутавшись в балахон, самостоятельно ступил на землю. Гил только закатил глаза и выдохнул Не паясничай. Казалось, что это оскорбило самолюбие демона. Бросив какие-то монеты старому чёрту, Гил взял под руку Падшего, ведя его к огромному замку. Это огромная площадь, если осмотреться, то можно заметить, что под ногами красным сиянием искрится звезда, алые полосы тянутся к самому замку, который возвышался над такими маленькими и ничтожными зданиями, окружавшие его вокруг. Дворец прекрасен, чёрный как перья ворона, а его готические, строгие башни тянутся к самому концу «потолка» Подземелья. Насмотреться на всё это великолепие просто не хватило времени, Гил шёл так быстро, что Иван еле поспевал за ним. Когда они дошли до огромных ворот, больше напоминающих решётку тюрьм, демон повернул голову Падшего к себе и сказал прямо в глаза: — Не смей наделать глупостей, — он серьёзно прищурился, нахмурив свои белые брови, — соглашайся с каждым словом. Не смей возражать. Я не смогу после разгребать всё это говно, милый. Под конец этой проповеди, Гил усмехнулся. Падшего Ангела провели к лестнице…Пожалуйста… пусть это быстрее закончится… Отец, где же ты?..