***
Младший не помнит точно, когда все изменилось. Когда редкие прикосновения хёна, невинные и братские, стали обжигать даже через ткань одежды и посылать под кожу электрические разряды. Когда от его низкого хрипловатого голоса, который ранее всегда мог успокоить маннэ в любой ситуации, теперь по спине бежали табуны мурашек, а сердце начинало бешено трепетать в грудной клетке, словно пытающаяся вырваться на волю птица. Чонгук еще со дней трейни восхищался всеми своими хёнами, каждый из них был поистине талантлив в своей области, каждый был неповторим. Но Юнги… Юнги всегда был особенным для него. Рядом с ним Чонгук никогда не чувствовал себя не в своей тарелке. Если порой Хосок-хён и Ви-хён утомляли его своим нескончаемым энтузиазмом, то с Юнги он мог найти тихое прибежище от их шумных шуток, спокойствие и умиротворение, почти домашний уют в присутствии старшего. Юнги никогда не пытался разговорить младшего, как лидер или Джин-хён, если видел, что тот хочет побыть один, никогда не хлопотал над ним, как курица-наседка, подобно Чимину. Он просто всегда находился неподалеку и ждал, когда Чонгук сам захочет рассказать, что его могло тревожить. Юнги — это всегда ненавязчивая забота, которая выражается в маленьких малозаметных деталях. И пусть хён не многословен и порой ворчлив, но Чонгук всегда считал, что дела говорят громче любых слов. Потому что младший всегда видел тот огонь, что горит в груди хёна — яркий, пылающий, искрящийся, запрятанный под броней сарказма, ворчливости и маской сурового рэпера. И Чонгук никогда не мог отвести глаз от этого пламени. Оно притягивало его, гипнотизировало, манило к себе, завораживало и дарило тепло. Это сейчас со смехом можно вспоминать, как мемберы, да и фанаты, шутливо дразнили маннэ за то, как на различных интервью в течение всей их карьеры Чонгук смотрел на Юнги, когда тот говорил, будто бы перед его глазами было нечто столь невиданное и необычное, что он никак не мог поверить в его существование. И самое прекрасное состояло в том, что Чонгук видел ответные чувства во взгляде хёна. Каждый раз когда тот смотрел на него своим прищуренным изучающим взглядом, в нем таился столь дикий водоворот невысказанных эмоций, что порой, младшему казалось, он может захлебнуться в нем, утонуть с головой. Мемберы не уставали подтрунивать над Юнги, что маннэ Бантан — его слабое место, тот, кто всегда пробуждает в нем его нежную сторону, но тот лишь отмахивался от их шуточек, говорил Чонгуку не обращать внимания на этих балбесов и улыбался ему, чуть кривя губы и несильно ероша его непослушные черные локоны. А младший лишь довольно жмурился от прикосновений, как пригревшийся котенок, и смотрел на старшего своими огромными понимающими глазами, пока кривоватая усмешка того не превращалась в широкую улыбку, пока в его черных, как уголь, зрачках не начинали отражаться теплота и восхищение, запрятанные глубоко-глубоко внутри, чтобы никто из окружающих не мог видеть, не мог подловить, не мог понять. Но Чонгук видел, Чонгук знал, Чонгук чувствовал все то невысказанное, что хён хранил в себе. Потому для понимания им обоим были не нужны слова, ведь они всегда подходили друг другу, как два кусочка головоломки. Их отношения не были спонтанными, не были вызваны внезапным взрывом страсти или влюбленности. Их взаимное притяжение казалось столь же естественным, как и таяние снегов по весне, пение птиц на рассвете, смена дня и ночи, и столь же неизбежным и волнительным. Чонгука до сих пор приводило в трепет осознание того, что Юнги был с ним, что он мог спокойно держать его в объятиях, разглядывать едва заметную россыпь веснушек на его милом носу, наслаждаться прикосновениями к его бледной шелковистой на вид коже, срывать с любимых губ стоны наслаждения, целовать узкие запястья, сжимать в ладони длинные тонкие пальцы, быть причиной, по которой на лице хёна расцветала улыбка, слушать его самые тайные признания и потаенные страхи, оставаться его верной опорой и все эти годы просто быть рядом с ним. И даже несмотря на то, что им приходилось скрывать свои отношения, Чонгуку было достаточно того, что его чувства были взаимны, потому что Юнги всегда и неизменно отвечал ему с той же искренностью.***
Чонгук скучающе крутил в руках полупустой бокал с шампанским, глядя на то, как его хён кружит в танце свою теперь уже жену. Он был рад за брата, но его не покидало чувство тоски по Сеулу. Поскорее хотелось вернуться в общежитие Бантан, в привычную обстановку, и провести тихий вечер за просмотром любимого аниме или оттачивая очередную хореографию. У группы выдались несколько дней выходных, и все мемберы разъехались по домам, чтобы навестить семью и друзей. Юнги тоже сейчас должен быть в Тэгу, и хотя они расстались только вчера, Чонгуку его уже не хватало. Когда молодожены завершили свой танец, парень залпом допил теплое шампанское и скривился от неприятного вкуса. Поставив стакан на ближайший столик, он хотел было подойти к брату и попрощаться, с твердым намерением после этого направиться в Сеул. Однако ему не повезло — где-то на полпути его перехватила матушка. Госпожа Чон была в компании одной из своих подруг и молодой девушки, явно дочери последней. Чонгук тут же внутренне скривился, потому что знал, чем ему это грозит. Весь вчерашний и сегодняшний день, что парень провел дома, матушка постоянно пыталась свести его с какой-нибудь молодой девушкой, из которой, как ей казалось, «выйдет прекрасная жена и мать его будущих детей». И такое случалось не в первый раз с тех самых пор, как в его контракте с агентством вышел срок о запрете на отношения. Но по телефону было легко отклонять предложенные кандидатуры и придумывать причины отказа для встреч с потенциальными невестами. Сейчас же терпение и фантазия Чонгука были на исходе, и как бы он не любил свою матушку, но в настоящий момент совсем не горел желанием соваться и рассказать ей о Юнги. Кто знал, как она это все воспримет. Слава богу положение спас его брат. Госпожа Чон не успела еще даже приступить к красочному описанию всех прелестей молодой особы, как хён подскочил к их небольшой группе и, хлопнув младшего по плечу, с хитрой улыбкой громко возвестил, что его такси приехало и ждет у входа. Чонгук тут же встрепенулся и, стараясь не замечать расстроенное лицо матери, быстро попрощался со всеми и направился в свою комнату, где его ждала так и не распакованная дорожная сумка. Уже у выхода его вновь поймал брат и крепко обнял на прощание, проговорив: — Звони почаще, паршивец. И береги себя. Не заставляй матушку волноваться лишний раз. — Обязательно, хён, — улыбнулся Чонгук напоследок и уже было направился к двери, когда за спиной вновь прозвучал голос брата. — И передавай привет Юнги. Суён просто в восторге от вашего подарка. Бомбочки для ванны явно пришлись ей по душе. Чонгук резко обернулся, совершенно не замечая, как краска заливает его щеки вплоть до кончиков ушей от одного упоминания его бойфренда. Он ошарашено уставился на брата, не зная что сказать, но тот лишь хитро подмигнул ему и, развернув на сто восемьдесят градусов, легонько подтолкнул в спину. Выйдя на улицу и все еще пребывая в каком-то оцепенении от осознания того, что его брат каким-то образом знает о его отношениях с хёном, Чонгук не сразу заметил невысокую фигуру поджидавшего его снаружи человека. Парень не обращал внимания ни на что вокруг, полностью погрузившись в содержимое своего телефона. Обычные выцветшие джинсы, кожанка, черный снэпбэк и светлая крашенная челка, спадавшая на глаза совершенно ничем не выделяли парня из толпы тысяч других молодых людей, но для Чонгука он всегда был и останется особенным человеком. — Юнги… Парень тут же поднял взгляд от телефона, и на его лице расплылась широкая открытая улыбка, придавая ему почти детский невинный вид. — Чонгук-а… Пару секунд они молчали, впитывая друг друга взглядом, но младший не выдержал первым. Фыркнув, он небрежно растрепал пятерней волосы, зачесанные назад по случаю свадьбы, и насмешливо спросил: — Что ты тут делаешь, хён? Разве ты не собирался поехать к родным? — Планы внезапно изменились. И я решил по пути заскочить за тобой, чтобы мы вместе могли поехать домой, — ровным нечего незначащим тоном произнес Юнги, но легкий румянец на бледной коже говорил Чонгуку все гораздо яснее любых слов. — Хмм… Как скажешь, хён, — протянул младший, нахально вскинув бровь и довольно улыбаясь, как лиса, поймавшая добычу. — Эй! Кто так разговаривает с теми, кто приносит им бесплатную еду! Ни крошки не получишь, — наигранно обиженно воскликнул Юнги, потрясая перед лицом Чонгука бумажным пакетом, от которого исходил жар и изумительный аромат печенного сладкого картофеля. Тихо посмеиваясь над игривостью хёна, младший перехватил его руку у запястья и несильно сжал пальцы. Он бы многое отдал, что бы сейчас, в эту самую минуту иметь возможность поцеловать Юнги или хотя бы просто взять его за руку, как это бывает у обычных пар. Но Чонгук знал, что они не могут себе этого позволить, по крайне мере до тех пор, пока не окажутся под защитой стен общежития. Да, им бывало нелегко порой скрывать свои отношения от окружающих, но пока в глазах Юнги отражаются те же самые чувства, что бушуют в груди Чонгука, этого было достаточно, чтобы продолжать ждать и верить, что однажды все изменится, что когда-нибудь они смогут быть вместе, не таясь. — Поехали домой, хён…