Вероятность

Похороны никогда не были простым делом. Одна только организация отнимала много сил, что уж говорить о прощании с холодными и бездушными останками некогда живого человека. Эмили встречала людей на входе в церковь и каждый был ей отдаленно знаком, и каждый говорил одно и тоже. Том стоял рядом и обнимал её за плечи, давая силы не упасть. Когда к церкви подъехала чёрная ауди, Эмили поняла кто это ещё до того, как из неё вышел пассажир. В его руках был большой букет чёрных роз. Билл заметно выделялся на фоне остальных присутствующих людей. Чёрная атласная рубашка, незастёгнутая на верхние пуговицы, открывала интересную татуировку, пиджак, небрежно накинутый на плечи и тёмные очки в пасмурный день, надетые, скорее, по привычке. Он медленно подошёл к Тому и Эмили, снял свои очки и молча пожал руку брату. — Спасибо, что пришёл, — на автомате произнесла девушка. — Я соболезную твоей утрате, — ответил Билл, — и прости меня за всё, что я наговорил тебе при нашей прошлой встрече. — Сейчас не время, — вполголоса сказал Том. — Да, ты прав, — и снова к Эмили. — Я лишь хотел поддержать тебя сегодня. Поэтому и приехал. — Спасибо, это очень важно для меня. Том, я пойду в церковь, а ты закончи здесь, и давай начинать. Девушка ушла, оставив братьев наедине. — Я рад, что ты приехал. — Это меньшее, что я мог сделать. — Как твой глаз? — Пришлось постараться, чтобы было не так заметно. — Иди внутрь, садись. Я поговорю со священником и присоединюсь к тебе. Билл согласно кивнул и направился в церковь. К слову сказать, он никогда не был на подобных мероприятиях и совершенно не знал, как себя вести, куда садиться, что говорить, да и в церкви он не был уже много лет. Войдя в помещение он осмотрел просторный зал, найдя взглядом свободное место, он занял его и стал вместе со всеми ждать начала похоронной службы. — Красивая церковь, — произнесла девушка рядом с ним, — ему бы понравилась. Билл лишь кивнул, продолжая смотреть в одну точку. — Я Кристина, мой отец был другом мистера Макалистера. — Билл. Эмили моя подруга. — Всегда так странно знакомиться на похоронах. Парень повернул голову в сторону своей новой знакомой и наконец разглядел её. Чуть больше двадцати, вздёрнутый милый носик и густые тёмные волосы, волнами ниспадающие на плечи. — Как вам погода? — спросила она, не отрывая свой взгляд от гроба. — Погода? — Ну да. Пасмурно сегодня. — Я не обратил внимания, если честно. — Наверное поэтому вы в тёмных очках. Билл улыбнулся и снял очки. Кристина немного помедлила и повернулась к нему, с интересом она некоторое время разглядывала его лицо, а затем вновь отвернулась, не проронив ни слова, лишь слегка улыбнувшись собственным мыслям. После всех официальных формальностей, настало время родных и близких говорить об умершем. Первой за трибуну поднялась Эмили. Она долго не могла начать, мысли путались, хотелось сказать что-то хорошее, прочитать с бумажки, но врать в храме она не решилась. — Я благодарю вас за то, что вы пришли почтить память моего отца. Для моей мамы он всегда был поддержкой и опорой, а после её смерти должен был стать этой опорой и для меня, — Эмили запнулась. — Простите, но я не могу лгать здесь и сейчас, стоя перед вами. Он не был хорошим отцом, не был мне поддержкой, которую я искала в нём. Иногда мне казалось, что и о маме он не особо плакал… Но в последние дни его жизни я поняла, что он просто утонул в своём горе и не знал как выбраться. Он хотел, чтобы всё в моей жизни сложилось и потому неустанно давил на меня. Временами бывал жесток, но, знаете… Всё это уже не имеет никакого значения. Даже эта месса. Его уже нет, ему всё равно. Я думаю, он даже рад. Боль перестала мучить его, болезнь отступила и теперь он наконец обрёл покой. Я совершенно не умею говорить красиво, но порой в этом нет необходимости. Он не был лучшим отцом на свете, но он был моим папой и мне этого достаточно. Девушка хотела сказать ещё что-то, но передумала и спустилась с трибуны, давя в себе желание разрыдаться с новой силой. Она вернулась на своё место и прижалась к Тому. С ним было спокойней и не так сильно хотелось плакать. — Хорошая речь, — прошептала Кристина, наклонившись к Биллу, — ненавижу, когда люди лгут на похоронах. Что-то вроде: «Он был прекрасным человеком», а на самом деле настоящая заноза в заднице. — Наверно, легче оставлять в воспоминаниях только хорошее об ушедшем, — так же шепотом произнёс Билл. — Сложно чтить умершего родственника, если он был той ещё занозой. Впереди сидящая старушка обернулась и громко шикнула на молодых людей. Но Кристину это не остановило. — Кстати, вы гей? — Что, простите? — Вы не подумайте, я нормально к этому отношусь, просто интересно. — Нет, я не гей. — Значит вам девушка так аккуратно фингал замаскировала. — У меня нет девушки. — Я в растерянности. — Просто я умею обращаться с косметикой. — Да вы просто мечта, а не мужчина. Старушка впереди вновь обернулась и снова шикнула, но на этот раз более настойчиво. Кристина молча достала из сумочки свою визитку и протянула её Биллу. — Если задержитесь в городе, позвоните мне. Может, сходим куда-нибудь, пообщаемся в более подходящей обстановке. Билл улыбнулся и спрятал визитку во внутренний карман пиджака, даже не думая звонить по этому номеру. Кремация, урна в семейном склепе и непередаваемое чувство дежавю. Всё это уже случалось с Эмили, только тогда она была младше, а урну держал папа. Папа, имя которого теперь было на табличке. Она так и не смогла вернуться в дом, в котором выросла. Слишком пусто там было теперь. Нет знакомых голосов, шарканья отцовских тапочек, запаха чая и лаванды. Хотелось забыть всё как страшный сон, вернуться к работе, погрузиться в неё с головой и никогда больше не возвращаться в этот город. Даже здесь, в отеле, её не покидало чувство потерянности, оторванности от реальности и пустоты, съедающей изнутри. Девушка вышла на балкон и заметила пачку сигарет, оставленную Томом. Она достала одну и закурила. Сделав первую затяжку, закашлялась, глаза наполнились слезами. Вдох, выдох. Ещё одна. Уже легче. От никотина начала кружиться голова, дрожали руки. — Ты что делаешь? — обеспокоенно спросил Том, выйдя следом за ней на балкон. — Тебе можно, а мне нельзя? — Мне тоже нельзя, но я взрослый. Эмили хмыкнула и затянулась ещё раз. — Зачем ты это делаешь? — Оказывается, это успокаивает нервы. — Только поначалу, а потом не сможешь отвязаться от этой привычки. — Ну и пусть. Может ускорюсь на пути к гробу. Том вырвал недокуренную сигарету из рук своей любимой и выкинул её. — Зачем ты это сделал? Теперь придётся брать новую. — Нет. Хватит, Эмили. Ты не поможешь себе этим. — А ты знаешь лекарство? Поведай мне секрет, спаситель. — Тебе нужно время. — Ой, вот только не начинай. Время лечит… тебе нужно время… и остальная чушь в этом же духе. Думаешь, рана от потери мамы больше не болит? Думаешь, я забыла о ней, и время меня вылечило? Чёрта с два! Болит всё так же, и время ни хрена не лечит. — Я буду рядом, просто знай это. — Снова врёшь. Сколько у нас времени осталось? Неделя? Пара дней? А что потом? Я расскажу. Ты уедешь в тур, я останусь одна ждать тебя в своей квартире. И даже сраного хомячка завести не смогу, потому что он сдохнет от голода с моим графиком. — Если ты хочешь, я никуда не поеду и останусь в Лос-Анджелесе. Ты сама знаешь, что я сделаю это для тебя. Девушка глубоко вздохнула и провела руками по волосам. — Прости, я просто… Мне очень плохо. Слишком много всего за последнее время произошло, и кажется, будто чёрная полоса в жизни никогда уже не закончится. — Иди сюда. Том обнял свою маленькую девочку, которая сейчас казалась ещё более хрупкой, чем обычно.