***
Китти было плевать. Её первая неделя в больнице даже не отложилась в памяти: просто череда одинаковых действий. Одни и те же вопросы, ярко-голубые таблетки перед завтраком и бледно-розовые после ужина. Белые стены, белое постельное белье, белые халаты врачей. Все это сливалось в одну белую — бесцветную полосу — пока к ней не подселили соседку. Когда Китти проснулась, на соседней кровати уже сидела девушка, уродливо скрючившись над дряхлым томиком перед собой. Её тяжёлые темные волосы закрывали лицо, кожа в привычном белом свете казалась прозрачной, а дыхание было настолько тихим, что его почти не было слышно. Только вот внимание Китти привлекло её платье — чернильное пятно на чистом листе. Оно настолько бросалось в глаза в этой обезличенной комнате, что резало глаза. То, что нужно. Идеальный цвет. Девушку звали Мэдисон МакКарти, и, честно говоря, она немного пугала. Когда врачи привели её после первого осмотра, уже в выданной форме, Китти попыталась поздороваться, но та лишь затравленно взглянула на неё и забилась под одеяло. Фиолетовое платье исчезло из палаты, лишив единственного лучика вдохновения, поэтому соседка снова стала неинтересной. Они безмолвно провели пару дней, лишь изредка обмениваясь взглядами. Каждая занималась своими делами, и если Китти привычно вырисовывала крошечные эскизы в блокноте, ведь нужно было экономить место, то Мэдисон постоянно читала. Уродливый томик с первого дня оказался «Гордостью и предубеждением», и к нему в скором времени добавились новые книги. Когда на Китти нападала скука или же заканчивалось вдохновение, она начинала изредка поглядывать на соседку. Мэдисон нельзя было бы считать красавицей, но что-то в ней определённо притягивало взгляд. Её лицо, неприятно заострённое худобой, казалось вечно грустным, что подчеркивали по-оленьи большие и пустые глаза. Сама девушка была болезненно хрупкая, почти прозрачная кожа часто наливалась синяками, Китти даже пару раз слышала глухой удар — соседка падала на койку и её кости ударялись о жесткий матрас. Мэдисон не ходила на групповую терапию, не пила таблетки в комнате, только раз в неделю посещала своего доктора. И Китти даже не пугало двухнедельное молчание между ними, если бы Мэдисон не говорила с другими людьми. Она тихонько благодарила медсестёр за мазь от синяков, пыталась улыбнуться санитарам и даже нашла себе компанию для обедов. Только вот стоило Китти оказаться рядом, как МакКарти тут же замолкала. - У тебя со мной какие-то проблемы или что? — однажды спросила Китти, не выдержав очередной игры в молчанку, особенно после крайне болтливой сцены с Мэдисон и компанией в коридоре. - Нет, никаких, — флегматично отозвалась та, отрывая взгляд от книги. - Тогда почему молчишь все время? - Ты выглядишь так, будто не хочешь, чтобы с тобой говорили. - Правда? А, плевать. Если ты нормальная, значит разговор больше не имеет смысла. - Мы в психиатрической лечебнице, неуместно называть нас нормальными. - Ты умеешь шутить, надо же. - А ты хорошо рисуешь, я видела. Покажешь мне другие эскизы? Я очень хочу посмотреть. Пожалуйста. - Только не трогай ничего руками, — категорично заявила Китти, но немного сдвинулась и приглашающе похлопала по кровати рядом с собой. Мэдисон перепорхнула на предложенное место и тут же впилась взглядом в альбом, жадно разглядывая каждую деталь. С тех пор прошло полтора месяца, и они стали чем-то вроде подруг. Китти узнала историю Мэдисон и даже попыталась ей посочувствовать. Когда-то у неё был брат-близнец, Мэйсон, который изо всех сил старался не отставать от её успехов. Да, когда-то Мэдисон была королевой своей школы, черлидершей и председателем ученического совета. Её обожали учителя и одноклассники, родители души не чаяли в ней, а парни и девушки чуть ли не дрались за право позвать её на свидание. Только вот Мэдисон слишком поздно поняла, что все её успехи и амбиции отодвинули брата на второй план. Через какое-то время все начало налаживаться, Мэйсон стал активнее выкладываться на тренировках, чаще смеялся и пропадал вечерами с друзьями. А потом раздался звонок из больницы. Мейсон лежал на койке, бледное отражение самой Мэдисон, весь утыканный трубками и иголками. Оказалось, он месяцами принимал наркотики, чтобы наконец стать достойным сестры, только вот никто этого не заметил. После похорон брата Мэдисон перестала есть. За полгода она потеряла большую часть своего веса и к моменту поступления в больницу весила около тридцати шести килограммов. Родители не могли больше смотреть на неё, поэтому сдали в лечебницу, уповая на профессионализм врачей. Китти знала, что лекарства и терапия не помогают Мэдисон. Она ела меньше трети от порции и через раз бежала в уборную, потому что пища не усваивалась. Было страшно смотреть, как кожа наливается фиолетовым, стоит Китти взять её за запястье или посильнее обнять. Врачи возмущённо-ласково просили её начать курс новых таблеток, но та лишь мотала головой и обещала справиться самостоятельно. В это слабо верила даже Китти. Не было в Мэдисон того огонька, что мотивирует людей на лечение, а спасти, как известно, можно только того, кто сам желает спасения. А Китти особо и не пыталась помочь. Точнее, она полностью поддерживала Мэдисон, иногда заставляла съесть лишний кусок и ложилась рядом со своим одеялом, когда подругу пробирал ночной озноб. Они вместе принимали лекарства по утрам, пили соду из автомата в холле и даже решили записаться на групповую терапию, но результаты все ещё были плачевными. Китти все ещё игнорировала психиатра, но благодаря Мэдисон перестала впадать в истерику каждый раз, как санитары забирали альбом. Жизнь снова становилась однообразной. А потом Мэдисон впервые увезли в палату интенсивной терапии с острым обезвоживанием. Китти тогда впервые за последний год даже не вспомнила о своём альбоме, просидев всю ночь у лифта. Медсестры бросали на неё жалостливые взгляды, а санитары даже не пытались увести в палату. К середине ночи дежурная медсестра принесла ей плед и чашку чая, заговорщически сообщив о том, что состоянии Мэдисон стабилизировалось. Впервые Китти поняла, как можно разрыдаться от облегчения. Она сложилась почти пополам на неудобном кресле, упираясь лбом в колени, и плакала до боли в горле. Санитары с трудом подняли её на ноги и отнесли в постель, вколов успокоительного. И снова впервые Китти совсем не была против. Мэдисон вернулась в палату через две недели, бледная, грустная, но живая. Китти тогда впервые ударила её — залепила звонкую пощёчину, а потом до точек в глазах целовала каждый миллиметр родного лица. Она больше не верила бестолковым попыткам спасения самой себя, поэтому на следующее утро притащила Мэдисон к кабинету терапевта и заставила попросить курс препаратов для набора веса. Доктора эта просьба только обрадовала, поэтому он под шумок записал обеих девушек на групповую терапию. Китти была не против, тем более ей пообещали дать новый альбом. А ещё с возвращением Мэдисон можно было снова начать рисовать.***
Первое занятие по терапии не понравилось Китти тем, что, даже придя заранее, они с Мэдисон оказались последним. На больших мягких подушках на полу уже сидели высокий и хмурый парень лет двадцати пяти, болтливая коротышка с еврейской внешностью, напоминающий рок-звезду парень, совсем юная темнокожая девочка и сам доктор. Китти одарила всех неприязненным взглядом, сильнее сжала пальцы Мэдисон и решилась занять места. Пинком сдвинув две подушки, она аккуратно усадила подругу, а потом и сама устроилась рядом, всем видом выражая своё недовольство. Еврейка и рок-парень вели какую-то беседу, время от времени начиная хихикать или повышать голос, и это смотрелось как-то неправильно. Если они все здесь душевнобольные, значит не должно быть таких вот обычных разговоров. На самом деле, Китти даже не задумывалась о том, что её держат в психушке, потому что по-настоящему сумасшедших она ни разу не видела. Наверное, их держат в клетках в подвале, как во всех тех страшных фильмах, которые она смотрела с родителями. Или же их не выпускают из палат, чтобы не навредить остальным пациентам. И пока Китти пыталась проработать самый приближённый к реальности вариант, доктор встал и пару раз кашлянул, привлекая всеобщее внимание. - Доброе утро всем, — лучезарно улыбнулся он. -Я доктор Майкл Ченг, буду вести вашу терапию по вторникам и четвергам. Почему бы нам не начать с того, что каждый из вас представится и назовёт причину, по которой он здесь оказался. Кто-нибудь хочет начать? - Так уж и быть, я начну, — подала голос еврейка. -Меня зовут Рейчел Берри, и я известная бродвейская актриса, точнее, была ею, пока мой режиссёр-идиот не решил, что у меня проблемы. - Из-за этого не отправляют в психушку, — заметила Мэдисон. - Мои бесталанные партнеры по пьесе не понимали моей значимости, поэтому я им немного помогла. Насыпала стекла в туфли, потому что истинному актеру не должно мешать даже это. И в отличии от них я смогла станцевать в таких туфлях. - Она чокнутая, — прошептала Мэдисон Китти на ухо, испуганно прижимаясь поближе. - У Рейчел нарциссическое расстройство личности, но она борется с этим, правда ведь? - Конечно, доктор Ченг, — с важностью закивала та. - Итак, кто следующий? Может, ты, Эллиот? - Привет, я Эллиот и у меня проблемы с наркотой. - Какие? - Я её люблю, — по-хулигански ухмыльнулся парень и тут же получил подзатыльник от Рейчел. - Но сейчас я стараюсь найти замену этой большой и чистой любви, — покорно добавил он. - Замечательно. Джейн? - Я слышу голоса, они учат меня петь и играть на разных инструментах. - Хантер, присоединишься сегодня? - Нет, — буркнул тот самый парень постарше, на что доктор лишь кивнул. - А теперь послушаем наших новеньких. Китти, Мэдисон, вам слово. - Меня зовут Мэдисон и из-за трагедии в семье у меня развилось пищевое расстройство. Я не могу есть, потому что психологически отказываю себе в пище. Но я очень хочу поправиться и вернуться домой. - Я — Китти. - И что с тобой? — спросил Эллиот, даже слегка подался вперёд, заинтересовавшись. - Если тот парень молчит, то и я буду. - Китти, терапия работает не совсем так. - Если он скажет, я тоже выскажусь. - Хантер, не мог бы ты..? - Ладно. Я Хантер и у меня проблемы с контролем гнева. Я здесь, потому что отправил своего одногруппника в больницу. Довольна? - Вполне. Меня сюда отправили, потому что я никак не могу закончить идеальное платье для маскарада. - Ты шьёшь платья? Я хочу увидеть эскизы. Когда я вернусь на Бродвей, мне понадобиться личный модельер. - Её рисунки потрясающие, — ласково подтвердила Мэдисон, переплетая пальцы Китти со своими. - Вы что, вместе? — спросил Эллиот, заметив этот жест. - А у тебя с этим какие-то проблемы? — вызывающе уточнила Китти, машинально прикрывая Мэдисон собой. - Полегче, подружка, я, вообще-то, гей. Так что убери коготки, — захохотал Гилберт. - Придурок, — прошипела Китти. - А мне он кажется интересным. - Тебе все кажутся интересными, Эм. - Эй, док, а вы разве не должны нас лечить или что-то в этом роде? - Смысл групповой терапии в том, что вы обсуждаете свои проблемы и учитесь с ними мириться, наблюдая, как каждый из вас способен самостоятельно справиться с некоторыми вещами, которые до этого казались невозможными. - Нам нужно тупо обсуждать своих тараканов с другими чокнутыми? - Вы не чокнутые, Китти, не надо так думать. - Но мы же в психиатрической лечебнице, — подметила Мэдисон, кто-то согласно буркнул. - Вы просто получаете необходимую вам помощь, неважно, как это называется. - Мистер Ченг, а вам самому не нужна помощь после долгой работы с психами? — насмешливо поинтересовался Эллиот, не сводя глаз с доктора. - Со мной все хорошо, — спокойно ответил Майк. -Почему бы вам не продолжить общение, а я тем временем понаблюдают и сделаю кое-какие записи? - Хотите послушать, как я пою? — тут же воспрянула духом Рейчел. - Нет, только не опять, — Эллиот показательно закрыл уши ладонями и зажмурился. - Нет, спасибо, — тихо отозвалась Джейн. - Пусть поёт, у неё хорошо получается, — буркнул Хантер. - Ты так говоришь, потому что она тебе нравится. - Заткнись, Эллиот, или будет как в прошлый раз. - Пусть Рейчел споёт, — неожиданно вмешалась Мэдисон. -А если нам понравится, мы присоединимся. - Прекрасная идея, Эм. - Но я пою только соло, — нахмурилась Берри. - Значит пришло время менять привычки, — безапелляционно заявила Китти. Эллиот одобрительно хмыкнул. - Это отличный способ помочь тебе, Рейчел, — согласился доктор. -Стоит попробовать. - Ладно, — нехотя протянула Берри. -Но песню выбираю все равно я, на ваш вкус нет никакой надежды.***
Отпустив последнего пациента, Майк устало потёр переносицу и откинулся на спинку кресла. Голова гудела от почти беспрерывных разговоров с больными разной степени сложности, но уходить домой не хотелось. Спасительные карты все ещё лежали перед ним, штук семь, не меньше, значит можно остаться совсем допоздна. Несмотря на общую нелюбовь врачей к работе с бумажками, Майк был готов оставаться в своём кабинете хоть на всю ночь, чтобы закончить заключения и заполнить карты. Тусклый свет из окна напоминал о том, что за окном уже сумерки, и это, если честно, радовало. Окинув последним взглядом фронт работ, Майк быстро поднялся и направился к выходу из кабинета. Золотое правило сверхурочной работы — сначала кофе, потом все остальное. До отбоя оставалось ещё много времени, но пациентов в коридоре не было: все разбрелись по комнатам отдыха или своим палатам. Дежурная медсестра беседовала с кем-то по телефону, и Майку не хотелось её ругать, поэтому он быстро прошёл мимо. В комнате отдыха нашёлся хороший кофе и ещё один врач. Сантана Лопез сидела на жёстком диванчике, закинув ногу на ногу, и лениво потягивала что-то из большой керамической кружки. Майку она почти нравилась, поэтому он сделал большую кружку кофе себе и сел напротив, оплетая пальцами горячую поверхность. - Снова прячешься в психушке от жены, — вместо приветствия произнесла Сантана. - Много работы. - Не ври, Ченг. Ты уже третий раз за неделю остаёшься здесь допоздна. А сегодня среда, стоит заметить. - Угумф, — буркнул Майк в свою кружку. Все равно отпираться бесполезно. - Почему бы тебе не снять квартиру, пока вы окончательно не разведетесь? Все лучше, чем здесь. - Тина против развода. Она все ещё не прислала бумаги моему адвокату. - Так заставь её! Возьми яйца в кулак и выскажи ей все, пусть подпишет при тебе же. А ты распустил нюни. - Спасибо за поддержку. - Обращайся. Кстати, слышала, ту милую лесбийскую парочку со злобной блондинкой отдали тебе? - Ты про Уайлд и МакКарти? - Именно. Как они? - До пугающего нормальные. Я хочу сказать, Китти осознаёт где она, что с ней делают и просто игнорирует это. Сознательно. А Мэдисон горит желанием вылечиться, и впервые за долгое время я вижу результат. У меня такое чувство, что им здесь не место. - Сколько ты уже работаешь с ними? Месяц? Полтора? - Полтора. Они удивительно влияют на группу. - Твоих поющих психов? Прекрасно. - Сантана, они показывают потрясающие результаты. - Ты же не будешь плакать, если твоя группа психов подружится и выпишется в один день? - Ты собиралась домой, — фыркнул Майк, пытаясь скрыть улыбку. Он и правда очень привязался к группе. - В отличии от твоей, моя жена — само очарование, — язвительно протянула Лопез, вставая. - Кому-то же должно было повезти. - До завтра, азиат, — махнула на прощание Сантана и вышла в коридор, оставляя Майка допивать свой кофе в одиночестве. Закончив с бумагами уже далеко за полночь, Майк благоразумно решил вздремнуть в одной и палат. С одной стороны, не нужно подвергать себя опасности и ехать уставшим по ночной дороге. С другой, Тина звонила уже раз пятьдесят, десять из которых — диспетчеру. Их отношения начались ещё в старшей школе. Тогда в летнем лагере его покорили милая неловкость и потрясающий голос девушки, а что было после не поддавалось объяснению. Они быстро сошлись, закончили школу и внезапно поступили в один университет. На последнем курсе Тина сделала предложение, и Майк просто не смог заставить себя отказать. Спустя семь лет в несчастном браке он корил себя за ту мягкотелость каждый день. Не то чтобы Тина была плохой женой или имела дурной нрав, просто она не подходила Майку. Слишком тихая, она так и не смогла побороть робость, поэтому жила исключительно их отношениями. Любой психолог сразу бы сказал, насколько это нехорошо. Да, дома всегда было прибрано, на столе был горячий ужин, а на усталых плечах — ласковые руки. Но Майку не хватало огня, искры в их отношениях. Тина будто была угольком, еле тлевшим, отдающим последнее тепло этим давно уже остывшим отношениям. Только вот когда он подал на развод, произошло чудо. Тина рвала и метала, била посуду и швыряла его рубашки из окна. Майк даже подумывал позвонить адвокату и отменить все, но запал прошёл. Перед ним снова была тихая Тина, жалобно умоляющая не бросать её. Майка тошнило. От себя, от жены, от пациентов и их проблем. Хотелось выпустить пар, но вариантов не было. Домой он вернуться не мог, по крайней мере пока Тина не спит, в больнице не позволят ничего противоречащего правилам, а времени и желания на дурости в общественных местах просто не было. Но однажды, в очередную ночную смену, в дверь его кабинета постучали. Эллиот сидел напротив него, насмешливо щуря глаза от слишком яркой настольной лампы, и нёс какую-то чушь. Он рассказывал про свои похождения в Нью-Йорке, Вегасе, ЛА, а Майк не мог перестать думать о том, что его волосы отливают бронзой в таком свете. Время шло, а Эллиот все говорил, скакал с темы на тему и все время ёрзал, будто показывал себя со всех сторон. Он облизывал губы, поправлял волосы и неосознанно поглаживал себя по колену, от чего у Майка быстро пересохло во рту. К середине истории о ночи в борделе терпение доктора лопнуло, и, кажется, Эллиот только этого и ждал. На резкий приказ покинуть кабинет тот лишь рассмеялся, а потом в два ловких шага обошёл стол и почти грациозно опустился на колени между ног Майка. Мысли исчезли с первым прикосновением влажного языка к ширинке. Через пару минут Майк вбивался в горло своего пациента с такой яростью, что тому с трудом удавалось дышать сквозь рваные стоны. Слюна заляпала фирменные брюки, стекала на больничную рубашку Эллиота, капала на пол. Майка почти оглушило оргазмом, когда Гилберт, с самым невинным видом, принял его до конца и сглотнул. Ему никогда не было так хорошо с Тиной. Так ярко, страстно, почти жестоко. Эллиот остался сидеть у его ног, облизываясь как объевшийся сливок кот, вытирая слёзы и слюну подолом больничной рубашки. Уголки его рта потрескались, губы припухли и приобрели до неприличия яркий оттенок, а в глазах плясали чертики. Майк не знал, что его сподвигло на следующие действия, но затягивая свой ремень на чужих запястьях, он впервые за семь лет чувствовал абсолютную свободу.***
Мэдисон лежала на коленях у Китти, позволяя ей рассеяно перебирать свои волосы. Было немного за полдень, поэтому их группа собралась в комнате отдыха. Странно все сложилось, но Мэдисон даже радовалась новым друзьям. Терапия понемногу помогала, и теперь от объятий с Китти у неё почти не оставалось синяков. Иногда хотелось позвонить домой и попросить забрать её отсюда, но стоило ей увидеть собравшихся в своём уголке друзей, как желание тут же пропадало. Каждый из них был со своими тараканами, каждый хранил в шкафу не по одному скелету, но уважал друг друга и чужие тайны безоговорочно. Ну, или почти уважал, как это частенько случалось с Рейчел. В этот раз она торжественно сообщила всем, что они с Хантером в официальных отношениях, и почти закатила истерику, не дождавшись оваций. Эллиот последнее время все чаще летал в облаках, через раз прикрывая отметины по всему телу длинными рубашками, поэтому даже не стал комментировать ситуацию. Мэдисон прекрасно его понимала. Она сама была окрылена любовью к Китти настолько, что кружилась голова. Правда, сама Китти утверждала, что во всем виноват голод или низкий уровень сахара в крови. Но Мэдисон видела, как Китти разрешает ей трогать свои рисунки, как ласково целует её перед сном и укрывает вторым одеялом. Может, она и не говорила тех самых слов, но поведение полностью подтверждала взаимность этих чувств. Рейчел же понемногу сбрасывала свою надменность, и этому в большей степени способствовал Хантер. Рядом с ним она словно робела, жалась к нему изо всех сил и напрашивалась на ласку. В воздухе витал аромат сладкой влюбленности, скрашивающий даже тот факт, что они все больны. А потом умерла Джейн. Её вообще было мало видно в их группе, потому что с голосами в голове она болтала чаще, чем с живыми людьми. Кажется, никто не удивился, когда её нашли мертвой. Бедняжка бросилась с крыши, чтобы облегчить свои муки: все ясно, как белый день. Только вот что-то резко изменилось. Хантер и Рейчел по прежнему были вместе, Китти звала их «жуткой парочкой», Эллиот носил синяки и засосы все чаще, их с Китти отношения тоже были в порядке, но ветер будто бы сменился. Они часто собирались вместе и подолгу молчали. Китти с остервенением рисовала платья, Рейчел напевала вполголоса песни из бродвейских мюзиклов, Хантер и Эллиот пытались обыграть её в шахматы. Только Мэдисон начало казаться, что что-то должно произойти. Паранойя или нет, она была уверена в своём предчувствии и, к сожалению, не ошиблась. В тот день, когда они с Китти планировали отмечать четырёхмесячную годовщину, она узнала парня Эллиота. Возвращаясь в палату поздно ночью, Мэдисон увидела свет в кабинете доктора Ченга и по наивности решила заглянуть. Дверь была приоткрыта, что ни капли не удивляло. В половину второго ночи коридоры были пусты, одна Мэдисон брела из комнаты отдыха — ей внезапно захотелось газировки, а Китти она не добудилась. И уже положив руку на ручку двери, она услышала это. Воздух со свистом рассекся, и после звонкого шлепка послышались стоны. Мэдисон прикрыла рот ладонями, чтобы не закричать. В тонкой щели между дверью и косяком она увидела часть дивана, на который нередко сама присаживалась во время бесед с доктором Ченгом. Только сейчас на него был уложен абсолютно голый Эллиот, на спину и ягодицы которого раз за разом отпускался сложенный пополам ремень. Руки Эллиота были связаны и лежали на подлокотнике, ударяясь о него при каждом новом рывке, сопутствующем удару ремня. Во рту у него виднелся ярко-красный галстук, и Мэдисон с ужасом осознала, на ком она его видела. Но судьба подкинула ей ещё одну подсказку, потому что доктор Ченг почти лёг на Эллиота, с силой оттягивая его голову за волосы, и впился зубами в основание шеи. Эллиот снова замычал в свой самодельный кляп, за что получил ещё несколько укусов и сильнейшую пощёчину, когда посмел обернуться и встретится с Майком взглядом. Мэдисон не могла больше этого видеть, поэтому побежала прочь, хоть в голове эхом отдавались просящие стоны Эллиота и потемневшие глаза доктора Ченга. Через пару дней Китти не выдержала и вывалила все начистоту, стоило им собраться у себя в уголке. Рейчел впервые потеряла дар речи, Хантер пробурчал что-то про личные предпочтения, а Эллиот густо покраснел. Почти два часа вся компания по очереди выпытавала у него подробности, от которых волосы на голове Мэдисон вставали дыбом. Майк Ченг, их очаровательный и добрый доктор оказался тем ещё садистом, судя по рассказам Эллиота. И самое страшное, что эти пыточные сессии помогали ему. Им обоим, как выразился Гилберт. Майк мог сбрасывать напряжения из-за ситуации с разводом, а Эллиот просто нашёл себе новый наркотик. Мэдисон с ужасом смотрела на небольшие ожоги от игр с воском, на тонкие длинные порезы от лезвий, широкие синяки от многочисленных ремней и не понимала, как это может доставлять удовольствие. Китти лишь послала ей многообещающую улыбку, что не сулило ничего приличного. Спустя ещё неделю оказалось, что у каждого из них есть нездоровая тяга к боли. С Эллиотом все было ясно, но вот остальные искренне удивили Мэдисон. Даже она сама. Хантер признался, что его агрессия уменьшалась после каждой пощёчины от Рейчел, поэтому он с больным удовольствием позволял ей брать над собой контроль, бить, кусать, щипать во время секса. Однажды она сломала ему ребро, и он почти неделю проходил без срывов. Рейчел просто нашла выход своей доминантой натуре, полностью подчинив себе Хантера, став его единственным шансом на спасение, единственным действенным способом борьбы с сумасшествием. А потом Мэдисон впервые увидела, как Китти втыкает остро заточенный карандаш в руку и принимается рисовать с большим усердием. В ход шло все: ручки, карандаши, острые листы бумаги и даже спрятанный под раковиной осколок зеркала. Они резали друг друга, вырисовывая на коже затейливые узоры, и упивались торжеством физической боли над их душевными проблемами. Мэдисон с ужасом поняла, что её завораживал вид крови, поэтому теперь Китти могла затащить её в душ, резануть кожу над тазовой косточкой и, толкнув Мэдисон на колени, прижать её губы к кровоточащей ранке. Они переняли чёрту одного из них, сделав её общей, доминирующей в их группе, и никто этого не заметил. Во время сеансов доктор Ченг пожирал взглядом Эллиота, поэтому другие с ухмылками могли заниматься своими делами. Наверное, кто-нибудь бы и заметил странности в их поведении, но внезапно в голову Хантеру пришла прекрасная идея, которую остальные с энтузиазмом поддержали. Им нужно было бежать из этого места, чтобы полностью отдаваться своим предпочтениям, и у Эллиота, кажется был план. И снова, впервые за долгое время, Мэдисон думала о доме, только не том, в котором остались убитые горем родители, а о новом, где все они могли бы стать чем-то большим, чем группой душевнобольных. Впервые у них был шанс начать все сначала, даже если для этого придётся навсегда оставить прошлую жизнь позади. Каждый был готов распрощаться с семьёй, родными и прочими атрибутами прошлого, потому что созданная ими связь превратилась в своеобразную экосистему. Они больше не могли обойтись друг без друга, питаясь чужим безумием и в то же время скармливая своё.***
Когда до Рождества оставалось всего две недели, план побега был полностью готов. Эллиот поверить не мог, что они наконец обретут свободу от этого места. И если Хантер и Мэдисон проявляли какие-то признаки опасения за развитие своих болезней, то у Эллиота все было под контролем. Любой крепкий алкоголь, самый лучший наркотик, даже самая мелкая зависимость теперь имели непобедимого соперника. Очаровательный до скрежета зубов доктор Ченг творил с ним такое, что на следующее утро стыдно было даже в зеркало на себя посмотреть, не то что доку в глаза. За месяцы их встречи участились, приобрели миллионы вариаций и стали необходимы обоим. Эллиот с трудом дожидался отбоя, чтобы выскользнуть из палаты и почти бегом направиться в знакомый кабинет. Настроение их встреч обычно задавал Майк, но было пару раз и такое, что Эллиот мысленно вычеркивал одно желание за другим и пищал от удовольствия. Майк позволял остаться после их родео, обрабатывал каждую отметину специальной мазью и долго прижимал к себе, зарываясь лицом во взмокшие волосы. Потребовалось всего ничего, чтобы узнать, что любимый цвет доктора -зелёный, а кофе он пил с двойной дозой сливок. Эллиот ликовал. Казалось, что он был под кайфом двадцать четыре часа в сутки, ловя ещё больший кайф во время встреч с Ченгом. Поэтому, когда возник вопрос о побеге, Эллиот знал, что делать. Майк был на своём рабочем месте, как и всегда, поэтому найти его оказалось просто. Доктор склонился над бумагами, сравнивая свои записи с результатами каких-то тестов, когда Эллиот громко хлопнул дверью и тут же запер её. Майк поднял на него вопросительный взгляд и жестом указал на стул перед собой. Несколько шагов до Майка были бесконечностью. Сердце глухо стучало в груди, ладони вспотели, а в уголке сознания бился вполне себе обоснованный страх. Если он не согласится, если струсит или посчитает сумасшедшим, то все закончится здесь и сейчас. Не будет ночных встреч, нарочито небрежной похвалы на терапиях, не будет долгожданной и такой желанной свободы. Эллиот сглотнул, обдумывая, как бы начать, и не нашёл ничего лучше, чем обойти стол и плюхнуться ошарашенному Майку на колени, пряча лицо в изгиб его шеи. - Элли? Ты в порядке? Что-то случилось? Почему ты пришёл? — тихо вопрошал Майк, поглаживая парня по спине. - Я так больше не могу. - Как, Элли? Расскажи мне, почему ты весь дрожишь? — в голосе Майка сквозило такое искреннее беспокойство, что на какое-то мгновение стало почти стыдно пользоваться его добрым сердцем. Но цель оправдывает средства. - Я схожу с ума здесь, док. Мне нужно выбраться их этого ужасного места, нужно вернуться в большой мир. Забери меня отсюда, пожалуйста, Майкл, забери меня. - Ты знаешь, что это невозможно. Мне не позволят выписать тебя без поручителя, а твоя семья давно отказалась. Прости, Элли, мне очень жаль, но тебе придётся остаться здесь до совершеннолетия. - Я не вынесу ещё двух лет! — взвизгнул Эдлиот, и снова уткнулся носом в чужую шею. - Помоги мне сбежать, Майк, пожалуйста. Я не хочу стать как они, — он махнул рукой в сторону двери. - Это нарушение закона, Элли. Меня уволят. Или хуже, посадят. А тебя закроют надолго, очень надолго. - Тогда бежим со мной, — горячо зашептал Эллиот, вцепляясь пальцами в плечи Майка. - Уедем в другой штат, в другую страну, исчезнем навсегда, нас никто не сможет найти. Пожалуйста, док, дай нам шанс. - Элли, ты не можешь просить меня о таком. - У меня больше никого нет, Майк, только ты. Не бросай меня, не предавай, как это сделали они, — Эллиот слегка отстранился, заглядывая Майку в глаза, и перешёл на хриплый шёпот. - Элли, — тяжело вздохнул Ченг, и Эллиот понял, что победил. - Ты нужен мне. - Ох, мой хороший, несчастный Элли, — забормотал Ченг, прижимая его к себе. - Кончено, я вытащу тебя отсюда, заберу от этих врачей и психов. Ты прав, мы уедем вместе, купим домик подальше от города, разобьём клумбы перед крыльцом. - А как же твоя жена? - Тебе не стоит волноваться об этом. К Рождеству я получу официальный развод и буду свободен. - Это будет самым лучшим подарком для нас. - Мне нужно подать документы на увольнение и продумать план, так что возвращайся в палату и не думай больше ни о чем. Я вытащу нас отсюда. - Думаю, с этим я могу тебе помочь, потому что план у нас уже есть, — хитро улыбнулся Эллиот, забираясь руками под рубашку. - У нас? — тупо переспросил Майк, неосознанно подаваясь навстречу знакомым прикосновениям. - Расскажу вам на сеансе, доктор, — подмигнул Эллиот. - А сейчас расслабьтесь и получайте удовольствие. К кануну Рождества больница гудела. Везде блестели гирлянды, ветки омелы свисали с потолка даже в душевых, а елка не стояла разве что в лифте. Китти почти слетела с катушек со своим платьем, потому что новогодний маскарад был, по её мнению, идеальным местом. Она часами сидела с блокнотом, игнорируя даже Мэдисон, и это, на удивление, облегчило всем жизнь. Хантер и Рейчел выглядели как самая мерзкая сладкая парочка в канун Рождества, поэтому на их попечение Эллиот тут же спихнул Мэдисон. Они старались вести себя как обычно, Берри даже закатила истерику по поводу оформления своей комнаты. Каждый выучил свою роль в побеге и ждал только нужного часа, сигнала от Майка. Эллиот гордился собой, потому что через два дня они уже будут дремать в обнимку у камина после лучшего секса в их жизни, и все это придумал он. Покоя не давала только выходившая из-под контроля Китти, но Мэдисон клялась, что у них все под контролем. Оставалось дождаться традиционного торжества и раздачи подарков после, чтобы начать обратный отчёт. Вопли счастливой Рейчел было, наверное, слышно по всей больнице, потому что папочки прислала горе-звезде пластинку с записью песен из «Смешной девчонки». Берри всегда мечтала сыграть в этом мюзикле, поэтому верещала почти двадцать минут, с трудом убирая из голоса ультразвук. Хантер кривил губы в улыбке рядом с ней, даже не пытаясь открыть свой собственный подарок от родных. Только позже он поделился, что там была очередная книга по юриспруденции, от которой Хантеру хотелось блевать. Получив подарок от доктора Ченга, сладкая парочка хитро переглянулась и практически сразу сбежала в одно из своих укромных мест, не забыв горячо поблагодарить Майка. Китти и Мэдисон раскрыли свои подарки молча, но в итоге не смогли сдержать слезы радости. Дорогущий набор профессиональных карандашей вкупе с новыми альбомами заставили Китти сухо поблагодарить Майка и в итоге коротко обнять его. Мэдисон же получила белоснежное платье-тюльпан, подчеркивающее её блестящие темные волосы и тонкую талию. Даже тогда Эллиот заметил, как заблестели глаза у её девушки, стоило Мэдисон закружиться по комнате со звонким смехом. Она долго рассыпалась в благодарностях перед доктором, обняла его раз пять и все никак не могла насмотреться на своё отражение в окне. Сам Эллиот получил свой подарок уже после отбоя, когда по привычке наведался в кабинет к Майку. Последний раз, говорил он себе, это последний раз в этой чертовой дыре. Когда Майк молча надел на его палец тонкое кольцо, Эллиот был готов завизжать, как девчонка. Вместо этого он заглянул в такие знакомые глаза и так же молча упал на колени, чуть скользя голову так, чтобы выставить напоказ шею. Жест абсолютного доверия и подчинения. Майк, к слову, оказалась в полном восторге от лицезрения такого подарка, о чем свидетельствовали все ноющие на следующее утро конечности.***
Хантер не был уверен, что хочет сбежать, не закончив лечение, но Рейчел не оставляла ему никакого выбора. Её восторженное ожидание стоило любых последствий, за её горящие надеждой глаза он готов был, наверное, даже убить. Поэтому в назначенный день Хантер долго не мог оторваться от созерцания спящей Рейчел, позволяя сознанию скользнуть на тонкую дорожку мечтаний. Он видел, как Рейчел завоёвывает сердце зрителя по всему миру, как её купают в овациях, а она в это время смотрит на него одного. Хантер почти чувствовал, каково это, вставать вместе по утрам, писать друг другу смски весь день и засыпать на диване перед телевизором после ужина. Простое, до жути банальное счастье, было у них в руках, стоило сделать последний шаг. И если он смог донести до родителей, что ненавидит юриспруденцию так же сильно как и их упрёки, то сбежать из этой богом забытой больнички будет проще простого. Будто в подтверждение его словам Рейчел прижалась к нему покрепче, смешно хмурясь во сне. Даже самый большой риск стоил возможности провести вместе с ней всю свою жизнь. Поэтому к вечеру того же дня в Хантере поселилась та самая уверенность, с которой пираты брали суда, а армии завоевывали целые континенты. План был до неприличия прост. Сначала Мэдисон делала вид, что ей нездоровится, а перед самым отбоем картинно падала в обморок. Сразу же начиналась суета, в которой Эллиот вытаскивал из карманов пары санитаров их карты, а Хантер и Рейчел крали медицинские халаты из прачечной. Китти вопила над бесчувственной девушкой, поэтому в изолятор их отвели бы вместе. В это время каждый возвращался в свою палату, чтобы показаться перед отбоем дежурному врачу. Никаких подозрений. А потом в дело вступал Майк. Он подмешивал в кофе санитарам убойную дому снотворного, и пока они спали в ординаторской, Эллиот и Хантер занимали их места. Потом быстрая инсценировка приступа у Мэдисон, чтобы санитары могли без вопросов остаться у дверей изолятора. Пока Майк жаловался на жену дежурной медсестре, Рейчел с вещами всей их женской троицы бежала к изолятору. Там Хантер уже отключил камеру и открыл заднюю дверь, около которой стоял огромный джип Майка. Три забега, и они все были в машине, укрытые одеялом и ожидающие Майка. Ещё через несколько минут пришёл сам хозяин машины и, бросив на заднее сидение портфель, подъехал бы к пропускному пункту. Проверять машину одного из самых любимых врачей всей лечебницы долго не стали бы, поэтому Майк спокойно бы уехал, пожелав патрульному доброй ночи. И к двум часам ночи они были за воротами. Когда Хантер наконец пересел на переднее сидение, а остальная четверка дремала на заднем, он неожиданно осознал, что у них получилось. Больше никаких таблеток, врачей, уколов и глупых тестов. Теперь были только они и их жизнь, возможность быть теми, кем они должны были стать. С этими мыслями он тоже провалился в сон, оставляя бодрствовать одного Майка.***
Эллиот не мог поверить, что все это закончилось. Они разбежались с остальными больше полугода назад, и с тех пор редко поддерживали связь. Единственный, кто постоянно настаивал на встрече, была Мэдисон. Она звонила, писала, умоляла заглянуть к ним с Китти на выходные. И что-то в её голосе должно было насторожить Эллиота, но не насторожило. Он придумывал одну отговорку за другой, юлил и переносил встречу на неопределенный срок. Им с Майком было слишком хорошо вдвоём, чтобы вспоминать прошлое, чтобы давать себе повод вспомнить. Они поселились в небольшом уютном городке на юге Пенсильвании, и пока Майк работал детским врачом, Эллиот пел в барах. На жизнь хватало, они даже разбили две клубы с нарциссами перед домом. Жизнь состояла полностью из волшебных вещей. Они целовались по утрам, сжигали завтрак и дурачились перед зеркалом, как подростки. Эллиот научился готовить, а Майк нахваливал его стряпню с таким энтузиазмом, что позавидовали бы самые талантливые повара. А ещё они сделали себе отдельную комнату, в которой хранились все атрибуты их зависимости. Если выдавался плохой день, Эллиот молча раздевал любимого прямо в коридоре, вёл в ту комнату и позволял резать и бить себя до тех пор, пока Майку не становилось легче. Они собрали неплохую коллекцию различных плёток, палок, стеков и ремней, чтобы любую дурь можно было выбить из головы в прямом смысле. Эллиот был бесконечно счастлив, имея возможность получать удовольствие и доставлять его Майку, делая то, что обоим нравится. За эти полгода он ни разу не притронулся к бутылке. О наркотиках же даже не вспомнил. Рейчел вернулась на большую сцену благодаря упёртости Хантера, который стал её агентом. Они переехали в Нью-Йорк, завели кота и усиленно делали вид, что никогда не знали остальных. Рейчел блистала на сцене, смотрела на Эллиота с ярких афиш, заставляя гордиться ей даже против воли, и все ещё выглядела невыносимой выскочкой. О её успехе писала каждая вторая газета, пока остальные обсуждали её отношения с тем или иным партнёром по постановке. Хантер тогда долго бесился, даже приехал к ним на неделю, а вернувшись в Большое яблоко, набрался смелости и сделал Рейчел предложение. Эллиот почти час выслушивал дикие вопли Берри по телефону, которые прервало лишь тихое ворчание Хантера на заднем плане. Майк тогда посмеивался над его недовольной миной и клятвенно обещал отвезти их в Вегас, на что Гилберт только фыркал. Приглашения на свадьбу они получили даже раньше, чем узнали дату торжества. И, конечно, Рейчел потребовала адрес Китти, чтобы заказать самое эксклюзивное платье во всей Америке. Эллиот просто не мог отказать. Тем более, он давно обещал навестить Мэдисон. Так через месяц он сидел в машине перед домом Рейчел и нетерпеливо постукивал пальцами по рулю. Непонятная тревожность не покидала его с того самого момента, как Мэдисон согласилась принять их пару дней назад. Дорога до Нью-Йорка заняла больше, чем он планировал, поэтому Рейчел была в бешенстве. Она уже успела наорать на него по телефону и, теперь стоило ожидать личной встречи. Из приемника бойко пела Тейлор Свифт, когда Рейчел соизволила плюхнуться на пассажирское сидение. Хантер стоял около машины, сложив руки на груди, и лишь сухо поздоровался. Кажется, маленькая звездочка довела его до ручки с этой свадьбой. Злорадно усмехнувшись, Эллиот прибавил звук и отъехал от тротуара. Через два часа они должны были быть на месте, и если повезёт ему даже не придётся сидеть с Рейчел в одной комнате. Никто не знал, что их будет ждать в том доме.***
Когда Мэдисон не открыла дверь после третьего звонка, Рейчел окончательно взбесилась. Она потратила своё драгоценное время, чтобы добраться сюда, а чертовы куклы не могут открыть дверь. Эллиот ныл уже двадцать минут, предлагая вызвать полицию, но от него можно было просто отмахнуться. Ещё не хватало скандала перед её свадьбой. Ещё один звонок в дверь не принёс результата, поэтому Рейчел крутанулась на каблуках и собралась вернуться в машину. Эллиот, ожидаемо, её остановил. - Мы должны проверить, все ли у них в порядке, — твёрдо заявил он. - И что ты предлагаешь? Выломать дверь? Разбить окно? Придумай план получше, дорогой, — раздражённо ответила Рейчел. - Давай попробуем войти через заднюю дверь? Может, они во дворике, поэтому и не слышат нас. - Ладно, но если и там не выйдет, ты везёшь меня обратно. - Договорились, — серьёзно кивнул Эллиот быстро сбежал по ступенькам и прошёл за дом прямо по траве. Рейчел раздражалась все больше с каждым шагом. Каблуки туфель застревали в земле, пачкая лаковую поверхность, Эллиота не было видно, а блондинка и брюнетка так и не объявились. Задний дворик выглядел вполне симпатично: пара плетёных кресел, барбекю и небольшой бассейн, но Рейчел предпочитала роскошь простоте. Вокруг было подозрительно тихо, но после шумного города тишина не напрягала. Только нытьё Гилберта разносилось по всему участку. Дверь в дом не поддалась, поэтому он побежал в гараж, оставив её одну. Настоящий джентльмен. Только чтобы не стоять на месте, Рейчел поднялась на веранду и посмотрела на стеклянную дверь. Такая была в её старом доме, а значит она знала, как её открыть. Со второго раза дверь поддалась, раздался знакомый щелчок и Рейчел вошла внутрь. Кухня была чистой и какой-то заброшенной, будто хозяева давно не появлялись здесь после весенней уборки. Стуча каблуками по паркету, Рейчел прошла дальше, подавляя желание позвать кого-нибудь из домашних по имени. Но стоило ей войти в гостиную, как крик застрял у неё в горле. Комната выглядела как открытка с карнавала. Мебель была отодвинута к стенам, везде было много света от свечей, хотя был день, а пол натерли до такой степени, что Рейчел видела в нем своё отражение. Самым жутким были манекены: штук двадцать, мужчины и женщины, все одетые в роскошные платья и смокинги. Они изображали разные элементы танцев, что издалека могло бы выглядеть слишком реально. Но Рейчел видела пластиковые глаза и нарисованные губы, видела нездоровый цвет кожи и полную неподвижность. На секунду показалось, будто одна из фигур шевельнулась, но потом стало понятно, что ветер с улицы, из оставленной открытой Рейчел двери, задел подол одного из платьев. С трудом поборов ужас, она двинулась между парами, надеясь получить объяснения от хозяек дома, потому что с высоты собственного опыта, выглядело это очень нездорово. Вблизи манекены выглядели подозрительно знакомо. У кого-то была явная азиатская внешность, у кого-то спутанные бронзовые волосы. Одна из пар выглядела в точности как она с Хантером. Это пугало, ровно как и тихая музыка, которую она поначалу не заметила. Последняя фигура в зале стояла на небольшом помосте, и за ней явно кто-то был. Всех сил стоило заставить себя крикнуть имя Мэдисон, о чем Рейчел тут же пожалела. Из-за помоста вышла Китти, вся покрытая какой-то грязью, с горящими щеками и ножницами в руке. Она выглядела так, будто присутствовала где-то в другом месте, поэтому Рейчел даже не удивилась, когда её не узнали. Однако на вопрос о происходящем вокруг она ответила довольно чётко. - Представляешь, а я наконец закончила идеальное платье. Теперь родители вернуться ко мне и приведут с собой Мэди. Теперь все будет как раньше. С этими словами Китти резко развернула помост. На нем стояла Мэдисон, лицо которой исказилось предсмертным ужасом. На её горле была завязана лента, ничуть не скрывающая глубокий порез, но пугало совсем другое. На лице с ювелирной точностью была нарисована маска, и все бы ничего, только её вырезали прямо на коже. Алые узоры полностью изменили лицо Мэдисон, но лишней крови не было. И Рейчел поняла почему. Все платье было темно-бордовым, и только размытые пятна у подола говорили о том, что изначально оно было белым. Боже. Китти окрасила платье кровью своей же девушки. Это объясняло грязь на её руках - кровь Мэдисон - и безумную улыбку на лице. Рейчел пронзительно завизжала и бросилась бежать, оставляя счастливо суетящуюся вокруг своего шедевра Китти.